Эй Шарги-е Гамгин, голова в тоске

i_eron — 27.03.2025


Персидский язык - волшебный. Эти двое делают вид, что поют обыденные слова, безо всякой магии. Но я пробую повторить за ними, и у меня ничего не получается. Любой варвар знает - заклинания работают, но только если их правильно произнести. И вот пожалуйста, они чётко артикулируют, не прячутся за музыкой, слышно отлично, а сказать не выходит - слова заколдованные. В чём тут дело?

В первый раз я узнал про гортанные согласные из папиной книжки Альфреда Брэма (Путешествие по северо-восточной Африке или по странам подвластным Египту: Судану, Нубии, Сеннару, Россересу и Кордофану). Это тот же самый старый Брэм, чей был тяжёлый тёмно-зелёный шеститомник "Жизнь Животных". Именно из-за него я на всю жизнь поклонник млекопитающих - шестой том стоял на полке ближе всех. А первого тома у нас не было - кто-то взял его у моих родителей почитать, ещё до моего рождения, и не вернул. Поэтому ко всяких там кишечнополостным я отношусь без понимания.

В жёлтой книжке про жаркую Африку он написал про звуки, "невозможные для европейской гортани". Это суждение накрепко врезалось мне в голову, но какие именно это были звуки, я не знал (да и кто бы мне их тогда напел, уж точно не Брэм). Странное дело - пару лет назад я скачал её онлайн, то самое жёлтое издание, но этой фразы в ней так и не нашёл. Может, плохо искал, а может, её оттуда тихо убрали при оцифровке, по причине травоядности нашего времени. В 19 веке люди не церемонились, как сейчас, тем более немец в Африке. А может, я помню неправильно и это была какая-то другая из папиных географических книжек.

Шанс опровергнуть это сомнительное суждение мне представился в 19-20 лет, в Израиле, когда я в рамках ус-ваи-вани-я иврита пытался осилить его разные произношения. Получалось у меня плохо, и я это потом забросил. Но всё-таки наслушался старых восточно-ивритских и йеменских "хет", "аин", "реш", "куф" и всего остального, и арабских звуков, особенно "каф” [который соответствует ивритскому "куф", а не ивритскому "каф" (не путайте арабского телёнка с ивритской ладонью, а путайте с обезьяной)]. И кое-что из этого попробовал на вкус. Некоторые из них звучат натужно, прерывают (украшают?) лёгкое журчание слов, окрашивают собой весь язык - они, вроде, называются фарингальными.

Самый страшный - старый восточно-ивритский "хет", его я могу произнести, неловко и с трудом. Если хотите попробовать, можно начать с русского "ха" и сдвинуть работающую заднюю часть языка дальше назад. Немного назад, и будет звук обычного ивритского "хет", тот же, что и от "хаф". А ещё дальше, и, вопреки Брэму, может получиться настоящий старый "хет", который другой, чем "хаф". Это тот звук, который издавала египетская мумия в американских фильмах, звук песчаных бурь, замотанных лиц и пересохшего горла.

В персидском нет этих пустынных фарингальных звуков, мешающих журчанию - нет старого "хет" и восточно-ивритского "айин". Есть "хе", это обычный ивритский "хет"/"хаф", более задний, чем русский "ха", но не такой задний, как страшное. Он приятно характерный, особенно в таких слогах, как в этой песне в слове сохт (трудно) или хоршид (солнце), но совершенно не магический.

А вот персидский "г" - не обычный западный "г", а зағадочный, восточный, недаром его латиницей записывают "gh". Вообще-то мне не нравится подпорченность согласных, когда люди ленятся полностью приостановить поток воздуха. Она как протекающий кран газового баллона, как трещина в бокале. А в особенно тяжёлых случаях она как намеренная неряшливость фрехи или как пятно от соуса на пиджаке Пуаро, полузатёртое чернилами (или это была вакса?). Потому что в разных языках эта подпорченность мешает в совсем разной степени. Например, я не одобряю надтреснутость дельты в греческом (и в португальском), когда они вместо "д" поют ð, но у них это всё равно красиво выходит. Ма эльпиðа мавро кь-апьясто пули! (Трагу фаðу нуш сентиðуш, тристезаш ну корасау...). И "цеканье" в русском тоже цепляет только чуточку - тсёмный тсип потсерял тселефон... Ну, потсерял и потсерял - все тсеряют, ничего страшного. По-английски такая подпорченность называется affrication, но в русских словарях слова аффрикация нет, и даже в целом большом интернете гугл нашёл мне жалкие восемь результатов. Хотя слово аффриканта есть. Если пренебречь моими восемью результатами, выходит, что эта самая русская аффрикация прямо как жопа.

Зато увлюдочное испанское "б" меня овижает очень сильно - именно в нём, а ещё в их надтреснутом "с" - причина, по которой я, вопреки разуму, не учу испанский. Но хуже всего этот новомодный ливерпульский акцент в английском, когда вместо некоторых "д" и "т", особенно в конце слова, бесстыдно говорят пронзительные "дз" и "тс". На лондонском пятом канале радио есть одна футбольная комментаторша, так она тыскает в каждой третьей фразе, как ножом по стеклу. Уверен - когда черти поволокут её к кипящему маслу, у них треснет котёл. Дз!

Так вот, очевидно (ухослышно?), что хоть волшебное персидское "гх" тоже протекает, с ним дело сложнее и интереснее, чем с испанским "бв" (коню понятно, что персидские гортани глубже испанских губ). Хорошо бы с ним когда-нибудь разобраться. И вот, не прошло и 40 лет после этой мысли, как я, наткнувшись на эту песню, героически прочитал страничку в Вики про персидскую фонологию.

Персидская магия, мне кажется, частично идёт от вариантов "г". Оказывается, их не два, а целых три. Песня называется "Эй Шарги-е Гамгин", это значит что-то вроде "Эй печальный восточный человек" (вот попытки перевода 1 2 3), и все три буквы "г" в её названии - разные.

Первое слово - "шарг”, ”Восток” (на самом деле это, кажется, производное от востока, "шарги" от "шарг", как на иврите "мизрахи" от "мизрах", но по-русски нет такого слова... востокец?.. востошник?..). "Шарг" можно угадать, например, по "аш-Шарк аль-Аусат", это "Ближний Восток" по-арабски, в новостях часто это говорят, есть такая газета. Яркое, запоминающееся слово, потому что в конце его энергичный арабский "каф". В персидском буква ق называется так же, но звук от неё другой - звонкий. Вики пишет, что в центральных персидских диалектах он чередуется между честным и протекающим произношением - если он между гласных, то "аффрикация" есть, а так - нет.

Первая буква в слове "гамгин”, “печальный" - غ "гхаин", она как арабская, вроде звонкого "хет", у неё нет аналога в иврите. Мы её знаем по Газе, которую на иврите пишут через "айин", иногда с апострофом, чтоб выразить, что по-арабски это не тот звук и буква, что настоящий "айин". Гхаза - “г” протекает. Кстати, арабское слово "Запад", "Гхарб" тоже начинается с этой буквы (не путаем с носком, в ивритском носке "г" твёрдое, а в арабском Западе протекает). Мы этот Запад знаем с детства через Магриб. Ма-гх-гх-риб - протекает. В персидском Запад, оказывается, тоже "Гхарб", в песне он появляется в [изменённом и улучшенном] последнем куплете (сначала много куплетов хвалят и подбадривают печальный Восток, а в конце драматически оказывается, что Запад такой же, так что давай обнимемся и пойдём домой). Но в персидском غ “слилась в произношении” с ق, так что в песне Запад не протекает. В отличие от арабского, в персидском Запад действительно такой же, как Восток. Одинаково волшебный. Хотя у кого слилась, а у кого и нет - Вики говорит, что в разных персидских диалектах по-разному.

Понимаете, у них три буквы "г" и три звука "г". Мало того: нет, чтобы одна буква - один звук. Две разные буквы "гх" произносятся одинаково (между собой), но по-разному (в разных словах). И поверх этого ещё диалекты.

В иврите к звонкому заднему протекающему "гх" ближе всего звук "реш". Но в персидском есть отдельный честный "ре", так что ивритоязычному учить персидский "гх" через "реш" нельзя, а то станет путать с ещё одним звуком, а ведь там уже среди одних "г" хватает, что путать, джинн ногу сломит.

Чуть не забыл про третий сорт "г": вторая "г" в слове "гамгин" - это просто честный "г", персидская буква گ "гаф”. В арабском её нет, а в иврите тем более. Ивритский же честный "г", буква "гимель", в арабском ушёл в "джим", покинув район задних звуков (правда, не у всех - у египтян, кажется, не ушёл пока). Этот арабский "джим" не только попал в персидский как есть, передним и звонким, но и породил из себя глухой вариант, <�чи>сто персидский "че", важную <�ча>сть персидского зву<�ча>ния - отдельную персидскую букву, которой нет в арабском и иврите (в иврите для чуждого ему "ч" используют "ц" с апострофом). Это я просто чтоб добить того, кто ещё не полностью запутался.

Наша старшая, которая лингвист и у которой есть персидские подружки и внимательные ушки, услышав эту песенку, сказала, что "г" ей звучит, как "д". И действительно, после того, как она это сказала, мне тоже стало так звучать, на время. Вроде двумерной картинки угла куба, который кажется то выпуклым, то наоборот. Или силуэта крутящейся балерины - она точно крутится по часовой стрелке... а теперь против. Это такой отдельный персидский звук - не "г" и не "д", но у нас в голове для него нет отдельного места, не отрастили. Вот он и схлопывается то туда, то сюда. Магия! Кстати, само слово "магия" в европейских языках происходит от персидских магов. В персидском слове "маг”, огнепоклонник, та же буква "гхаин", которая первой в слове "гамгин" - тот самый магический звук.

Послушав эту песню раз 5-10 (ну хорошо, 20-40, но на бегу 10 раз считаются за один), я, хоть и знал, что не умею, попробовал его произнести. Стратегия была такая - бежать от "хет", который я кое-как могу, сделать его звонким, сдвигать язык назад и почувствовать, где правильно остановиться, чтобы вышло похоже на персидский протекающий "гх", а потом заткнуть протечку, чтоб вышел твёрдый звук. И у меня, вроде, стало получаться, хоть и не каждый раз. Действительно, звучит неожиданно похоже на "д", хотя передняя часть языка вообще совсем не там, где нужно для "д", у неё полное алиби. И одновременно похоже на "г". Но это такой отдельный звук, не "г" и не "д", он другой, особенный. Раньше я никогда не говорил ничего подобного.

Конечно, у этих двоих в клипе их заклинания журчат естественно, ловко, без видимого усилия. А я едва могу отдельные звуки осилить, слова выходят совсем плохо. Вроде как бежать за настоящими бегунами, когда сам на костылях. На костылях не побегаешь, но на костылях лучше, чем в инвалидном кресле. Так что, хоть в волшебники я и не гожусь, главного я достиг (г,г,г).

Думаю теперь - может, не стоило нам тогда, 2500 лет назад, возвращаться из Вавилона на Запад? Помню, мы колебались, было несколько волн возвращения, дело затянулось лет на сто, многие так и остались там. Конечно, останься мы там, всё пошло бы по-другому, столького бы не случилось - хорошего и плохого, самого разного. Не было бы периода Второго Храма, талмудического иудаизма, хасидизма и хаскалы. Не было бы иудейских войн, европейской диаспоры, европейского антисемитизма и катастрофы 20 века. Не было бы христианства и ислама, арабских завоеваний и крестовых походов. Может, вообще не было бы западной цивилизации и великих открытий. Вместо всего этого было бы что-то совсем другое. Мы были бы важной этно-религиозной группой в Персии, одной из многих. Может, получили бы на всю катушку от монголов, а может и обошлось бы. Но главное, я мог бы подпевать про печальный Восток по-настоящему, без костылей.

У самих монголов, кстати, в их непонятном монгольском языке, "г" тоже заднее. Династия тимуридов, потомки Чингиз-Хана в Индии, говорившие в основном по-персидски, неспроста называются Великими Моголами, с "г", которое латиницей "gh". Про их сказочные сокровища я с детства знаю из одной ювелирной книжки, тёмно-синей, в которой была глава про исторические камни. Там было и про успешного Акбара Великого, и про печального умного шаха Джехана, и про злобного психопата Аурангзеба.

Кстати, про Аурангзеба - если вам почему-то не хватает эмоциональных аргументов против банды мрачных фанатиков, стоящих теперь своей вонючей туфлей на персидском горле, то вот, эта песня, и многие другие, возможны только среди трагически уехавших на Запад, и невозможны среди трагически оставшихся на печальном Востоке, очень жаль. Эти двое в клипе - тоже не любые, оба родились в Иране, эмигрировали, добились успеха каждый в своей области, она живёт тут в районе СФ, художница и фотограф, он живёт в Германии, поэт и переводчик. Он приёмный сын знаменитой персидской поэтессы. Сама эта поэтесса умерла молодой, ещё в 1967, а её младший брат, актёр и певец, в семидесятые стал первым исполнителем этой песни. В 1992 его убили агенты аятолл в Германии, как они убили многих других эмигрировавших иранских диссидентов. Его крики пришла послушать полиция, но не нашла квартиру, из которой кричали. А нашли его только через несколько дней, по лаю его собак - давно мёртвым, с большим кухонным ножом во рту и с маленьким ножом в плече. Пишут, что ему искололи рот 37 раз, и что это обычный почерк иранских спецслужб в убийствах критиков режима, чтоб заодно заткнуть остальных. Такая обстоятельная работа могла занять много времени - может даже сутки или больше. Но немецкая полиция до сих пор официально в недоумении. Может, убийца был иранским агентом, а может он, как я, просто заинтересовался волшебной персидской фонологией.

Потому что хоть персидский всегда звучит магически, приятно он звучит не всегда. Хомейни назвал Израиль "шайтан-е кучак", а Америку - "шайтан-е бозорг" (из-за чего я относился к башоргу, пока он был жив, с незаслуженной им подозрительностью). "Кучак" - это маленький, а "бозорг" - большой. И ещё он придумал лозунг "Морг бор Амрика”. "Морг" - это "смерть". Эти и похожие заклинания скандируют неприятные толпы вот уже 46 лет, злобно, но пока что сравнительно бессильно. Большой падишах Аурангзеб, кстати, правил 49 лет, умер в свои 88. А нынешнему маленькому владельцу большой персидской туфли теперь 85. В песне, кажется, ничего маленького или большого нет, зато есть слово "мордан" (умереть) и "мордаб" (болото, потому что стоячая “мёртвая" вода). Имеют право, это очень даже нормально для индо-европейского языка. Но то, как это звучит, вызывает ассоциации. И действительно, словарь находит кучку-кучак, нет, целую кучу-бозорг однокоренных слов, в том числе "мордор" - это труп, мёртвое тело (будь то с большим кухонным ножом во рту и маленьким ножом в плече, или без них). Пишут, что из персидского слово "мордор" попало в турецкий и потом ещё в кучу языков, от хорватского до армянского - наверно, и в чёрное наречие тоже просочилось. Ясное дело - эти тёмные заклинания придуманы с одной-единственной целью: господство над всем Средиземьем.

Вся эта персидская сказочность напомнила мне первую книжку Салмана Рушди, Гримус, я её читал давным-давно - как раз когда боролся с ивритскими гортанными звуками (получается, ещё до истории с кухонным ножом). Она вышла неудачной - до его второй, знаменитой книжки про детей полуночи. Это Великие Моголы мне напомнили, ему-то они совсем свои. У него с ними преемственность сказочности. Так вот, он в Гримусе тоже восхваляет букву "каф”, даже назвал по ней далёкий сказочный остров, место действия книжки. Выходит, что, как и в случае с дурацкой одой навозу, эта запись - просто неосознанный бледный фанфик. Ну и ладно, лучше догонять на костылях, чем в кресле.

Ещё кстати - способ организации этой записи по-английски называется "serendipity”. Это когда прыгают с кучак кочки на кочку в случайную сторону, и попадают куда не ждали. Ближний порядок очевиден, а дальнего вообще нет - как в стекле, в навозе и в шизофреническом бреде. Это слово получилось из персидского названия большого острова, далёкого места действия одной очень старой персидской сказки. Оно будто бы описывает блуждания героев сказки, но по-моему гораздо больше подходит для описания пути, которым сама сказка шла с Востока на Запад, и способов, которыми она там наследила.

Гримус - довольно-таки страшная книжка, молодой Салман Рушди тогда ещё не вполне нашёл свою позу умного оптимистичного сказочника. Я её попозже перечитаю, а то уже и не помню точно, в чём там было дело с "каф". А тут (кстати о бледных фанфиках) закончу не цитатой из плохой, мрачной книжки хорошего, жизнерадостного, умного писателя, а наоборот - хорошей, жизнерадостной цитатой плохого, мрачного и неумного писателя. Рискну даже - лучшей цитатой из всего его красновато-коричневого двенадцатитомника:

В толпе заключались пари, кто из троих первым испустит дух и подохнут ли они еще до захода солнца. Большинство полагало, что Теренций и Кнопс не переживут и дня; не то, конечно, здоровяк Требон. То тот, то другой из толпы то и дело пытались вызвать их на какую-нибудь реплику. Требон еще иногда откликался, остальные же к всеобщей досаде оставались немы.

Солнце поднялось, и солнце стало спускаться, а трое висели, привязанные веревками, уронив набок головы с отваливающимися челюстями, становясь все недвижнее. Когда же солнце приблизилось к горизонту, по телам распятых вновь пробежал трепет, вновь затеплилась жизнь в их костенеющих телах. Опытный капитан Квадратус ожидал этого. Чтобы усилить процесс оживления, он велел протянуть распятым надетую на длинный шест, пропитанную водой с вином губку. Солдаты подносили губку сначала ко рту, чтобы висельник мог пососать прохладной влаги, затем вытирали ему этой губкой лицо.

Нерон пососал губку, голова его дернулась. Эта голова объята была пламенем. Под действием живительной губки он понял, что означает это пламя. Пройти сквозь него, сохраняя ясное сознание, - в этом состояла его последняя высокая задача.

Увидев, как жадно Теренций сосет влажную губку, солдаты отняли ее, поднесли снова, отняли опять. Для них это была забава, для Нерона же это было падением от восторга к муке - новым взлетом, новым падением. Он не должен забывать о своей задаче. Он должен пройти сквозь пламя, он должен проглотить солнце. Они хотят помешать ему, но он все-таки добьется своего. Солнце опустилось уже очень низко. Он уже проглотил большую часть его, как подобало Нерону. Если они еще раз поднесут ему губку, то он справится, он проглотит все солнце. Но они не поднесли ему губки.

- Губку, - хотел он сказать. И - "я - император". - Он открыл рот. Но слова выговорились другие, и он был  доволен, что они другие: ибо эти другие слова он очень любил, это были его любимые слова. Он думал, что произносит их очень громко, но стоявшие внизу ничего, кроме слабого стона, не услышали. Надо было очень близко поднести ухо к губам Нерона, чтобы услышать эти слова. Но если бы кто-нибудь поднес ухо к его губам, он услышал бы два слова, которые очень красиво выговаривал Нерон, почти в экстазе. Это были слова "thanatos" и "thalata" - греческие слова, обозначавшие "смерть" и "море", и так как мечта и ее осуществление слились для него воедино, то, вероятно, и оба слова спаялись в одно понятие. "Thanatos", - вздыхал он, и - "thalata", - и так хорошо выучил он заданный урок, что даже в предсмертные часы "th" звучало по всем правилам.

...и ещё кстати! Вот ещё парочка песен с волшебными персидскими словами на западную музыку. Мне они, кажется, нравятся, но так, ничего особенного, магия не действует - совсем не так, как песня в начале записи. А кого-то из вас <�отворачивается, кидает в огонь немного сухой травы с сильным запахом, бормоча под нос "манашни, гавашни, кунашни”> может и зацепить.








Cross-post at: DreamWidth

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Архив