"Еврейки, еврейки, кругом одни еврейки"
![топ 100 блогов](/media/images/default.jpg)
![Еврейки, еврейки, кругом одни еврейки](/images/main/evreyki-evreyki-krugom-odni-evreyki-1044a8.jpg?from=https://www.factroom.ru/wp-content/uploads/2018/10/stalin.jpg)
У советских вождей эпохи Сталина только Сталин был женат на нееврейке. Жены остальных даже устраивали теневое Политбюро с чаем. Сидят, болтают, орехи щелкают. А говорили на идиш, это такой язык. Вот жене Сталина надоело за каждым словом в разговорник лазить и говорит: "У меня муж обрезанный. А у вас?" Сказала и замолчала. Те так с чаем во рту и застыли: внутрь не идет, выплюнуть некрасиво. Больше они не собирались. Утром Сталин прослышал про обрезание, оглядел себя в зеркало, спрашивает: "Ты с чего, дура, решила?" – А она так лениво: "По приколу. Охота посмотреть, что будет". – Договорились пока подождать. А уже через неделю все вожди, кроме Сталина, прошли обряд срочного обрезания у главного московского раввина, который за ночь обогатился втрое и по тайным каналам через Туапсе мудро свалил в Израиль. Доложили Сталину. Тот смеется в усы, жене подмигивает. Вечером собрал круг ближайших соратников, встал у стола, все тоже встали, чувствуют, типа новый ритуал, очки сжались, но молчат. А Сталин как гаркнет: "Фуи на стол!" – и выложил свой на скатерть. Остальные расстегнулись, да с бинтом сразу не справишься. "Это у вас что?" – спрашивает Сталин и показывает на их кочерыжки. "Фуи, Иосиф Виссарионович", – отвечает Молотов. – "Вижу, что фуи. Почему в тряпочках?" – Тут вперед вылупился Хрущев: "Так ведь завтра Пасха, Иосиф Виссарионович". – "И что?" – "Надо яйца красить", – сказал Хрущев и замолчал, размышляя, сразу расстреляют или сперва побьют. Пауза меж тем затянулась. Сталин вздохнул, типа вот же послал мне бог дураков, сунул кочерыжку в штаны и сел. Остальные тоже сели, ничего не засовывая, потому что бинты разошлись да и стрёмно. Один Хрущев стоит как пень, все прелести наружу. Так и отстоял до трех ночи, пока совещание о планах по чугунной промышленности не закончилось. Соратники встали и вышли, обмотанные кровавыми бинтами, как флагами сплошной капитуляции. Уже и свет в кабинете погас. Только к утру Хрущев ожил и заспешил домой. А сам бормочет: "Тоже мне обрезанный. Ничего не обрезанный. Зря мы собой рисковали, товарищи". Но никто его не слышал[1]. Кстати, у Хрущева жена была нееврейка. Может, за это его Сталин и любил. Не расстрелял. Хотя побить побили.
|
</> |