«Это были не бытовые избиения, а садизм»: жена о жизни с Петром Павленским

radulova — 08.11.2020

Оксана Шалыгина, бывшая гражданская жена и соратница акциониста Петра Павленского, дала интервью онлайн-изданию Wonderzine, в котором рассказала, как в течение многих лет подвергалась со стороны Павленского физическому насилию. Чтобы доказать преданность Павленскому, она даже отрезала себе палец - и это жертвоприношение ее любимому очень понравилось. Также Оксана по настоянию Петра отказалась от сына - сейчас ее ребенку от первого брака 18 лет и он с ней не общается. Она принимала участие во всех акциях Павленского, все организовывала и оставалась за кадром, даже прикрывала избиение и насилие Петром других людей. Когда она оказалась с Петром во французской тюрьме, друзья наняли ей адвоката, который через несколько месяцев ее все-таки вытащил. А она потом через этого адвоката требовала от друзей дальнейшей материальной поддержки. Впрочем, в интервью об этом она не упоминает. Вот некоторые цитаты:

...У меня было ощущение, что сначала, когда мы познакомились, он был очень эмоциональным, очень открытым, искренним человеком, с которым можно было разговаривать, смеяться, всё обсуждать. Он был способен на объятия, тёплые какие-то чувства. Но потом чем больше он входил в художественный процесс, тем сильнее он закрывался и ожесточался.

...Поначалу девочки были маленькими, ничего не понимали. Но Алиса мне пересказывала свои воспоминания: «Я сижу на кровати, смотрю мультики, а он тебя рядом бьёт стулом».

...Он предупреждал, что будет вести себя со мной максимально жестоко. Мог сказать: «Теперь это путь диктатуры, ты заслужила самое ужасное отношение, ты в этом виновата и должна это принять. Но уйти от меня ты не можешь, тогда мои враги восторжествуют». Он очень следил за своим имиджем героя и спасителя. Я не знаю, что это было, — не гипноз, но очень сильное влияние.

...В тот период я хотела доказать Петру, что я его достойна. Достойна быть его боевой подругой, могу делать то же, что может он. Он никогда не был доволен. Он часто меня унижал, называл дурой, которая ничего не может. Считал, что всё, что я говорю, — какая-то фигня. У меня было навязчивое желание показать, что я такая же крутая, как он.

...В какой-то момент, когда мы общались, я довольно резким тоном сказала ему, что буду заниматься тем, чем я хочу, — организовывать выставки. После чего получила несколько ударов в бок, в живот и по ногам. Он никогда не трогал лицо, всегда бил вниз, ногами — ноги у него были сильные, он занимался лёгкой атлетикой, видимо, чувствовал их лучше, чем руки. Это было очень неожиданно. Я как будто нырнула в холодную воду. Это был даже не вопрос боли. В какой-то момент я подумала, что он пошутил, сейчас скажет: «А, попалась». Но он не шутил, просто стоял бледный, очень напряжённый и говорил: «Нет, ты будешь делать то, что я тебе скажу, ты будешь делать для меня». Со временем он стал говорить: «для нас». О себе он тоже говорил, что всё, что он делает, делает «для нас» — это оказалось неправдой, он всегда делал для себя.

...У него был пунктик на «уважении», на том, как с ним можно и нельзя разговаривать. В ответ на любое неуважение он предупреждал, что в следующий раз не будет себя сдерживать, или мог просто бросить кружку мне в лицо.

...Однажды он меня ударил в метро. Я не услышала его вопрос, и он так сильно меня пихнул, что я наступила на Лилю, она заплакала. Он, не обращая внимания на то, что она плачет, продолжал на меня наступать. Я взяла Лилю на руки, но его это не остановило. Ко мне подошёл мужчина и спросил: «У вас всё нормально?» И я ответила «да», хотя было очевидно, что всё ненормально.

...Он уже сильно меня избивал. Я помню, у меня реально было чёрное тело, низ тела был чёрного цвета, ноги и всё остальное, дышать было больно, ощущение, что он мне пару рёбер сломал. Был период, когда он бил меня каждый день, мог просто по тем же синякам бить меня снова. На меня страшно было смотреть.

...То, что было во Франции, — это запредельный уровень жестокости. Это были не просто бытовые избиения — нет, это хуже. Это было уже пыткой, это можно сравнить с концентрационным лагерем по экстремальности.



...Однозначно я была с Павленским, я бы делала всё, что угодно, с Павленским. То есть Павленский рос как активист, и я тоже росла как активистка. Я была способна на всё, на что был способен он. Наверное, это ужасно, но дело было не в моих политических взглядах. Я просто следовала за Павленским в надежде, что он начнёт меня уважать.

...У нас всегда было всё очень продуманно, никто не знал, что я на самом деле делала. Мои действия всегда оставались за кадром, и это было намеренно, потому что я — это тыл. Я — это девочки. Потому что когда я есть — всё хорошо. Мы никогда не ставили меня, как это сказать, на передовую в России. Мне пришлось встать на передовую во Франции, потому что здесь никто не решался принять участие в акции, все боялись. Мне не повезло, меня задержали. Девочки знали, что, если нас не будет с утра, они должны позвонить моему другу, он за ними приедет и всё будет хорошо.

...Что-то понимать про ситуацию, в которой оказалась, я стала, когда Пётр сидел в тюрьме во Франции. Пока он был в тюрьме в Москве, этого ещё не произошло. А во Франции мы расстались на одиннадцать месяцев. И чем дольше мы были друг без друга, тем лучше мне было. Тем счастливее я себя чувствовала: я могла решать за себя, я не испытывала давления, которое было всегда, пока он был рядом.

...У меня не было своих мыслей вообще. Когда мы расстались, я садилась и гуглила: «Как научиться думать». Вот оно, состояние загнанного человека. Я думаю, что это его Шаламов описывал в своих рассказах. Человек, который просто замер, заморожен, у него вообще ничего не происходит, никакого анализа, ничего.

...Изначально я хотела назвать книгу: «Власть против власти». Он боролся с властью, сам в это время ею оставаясь. Это парадокс. Он протестовал против аппарата насилия, он выступал за гуманность, за человечность, сам при этом оказываясь точно таким же аппаратом насилия по отношению ко мне.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив