Есенин

Что сказать мне вам об этом ужаснейшем царстве мещанства,
которое граничит с идиотизмом? Кроме фокстрота, здесь почти ничего
нет. Здесь жрут и пьют, и опять фокстрот. Человека я пока еще не
встречал и не знаю, где им пахнет. В страшной моде господин доллар,
на искусство начхать — самое высшее музик-холл. Я даже книг не
захотел издавать здесь, несмотря на дешевизну бумаги и переводов.
Никому здесь это не нужно.
Ну и ебал я их тоже с высокой лестницы.
Здесь все выглажено, вылизано и причесано так же почти, как голова
Мариенгофа. Птички какают с разрешения и сидят, где им позволено.
Ну, куда же нам с такой непристойной поэзией? Это, знаете ли,
невежливо так же, как коммунизм. Порой мне хочется послать все это
к ебенейшей матери и навострить лыжи обратно.
Пусть мы нищие, пусть у нас голод, холод и людоедство, зато у
нас есть душа, которую здесь за ненадобностью сдали в аренду под
смердяковщину. Еб их проеби в распроебу. Конечно, кой-где нас
знают, кой-где есть стихи переведенные, мои и Толькины, но на кой
хуй все это, когда их никто не читает.
А знаете? У алжирского бея под самым носом шишка?
Передай все это Клычкову и Ване Старцеву. Когда они будут
ебунаться, душе моей в тот час легче станет. Друг мой! Если тебя
обо мне кто-нибудь спросит, передай, что я пока утонул в сортире с
надписью на стенке:
«Есть много разных вкусов и вкусиков
...........................»
Остальное пусть докончит Давид Самойлович и Сережа. Они это хорошо
помнят. Передай им кстати мой большущий привет и скажи, что я пишу
им особо.
Твой Сергунь.
Гоголевская приписка:
Ни числа, ни месяца,
Если б был хуй большой,
То лучше б на хую повеситься.
1 июля 1922 года
письмо Eсенин написал на бланке отеля

|
</> |