Ещё адын кусочек Понаехавшей

greenarine — 20.01.2011 Однажды у О.Ф был сын Павлик. Ну, то есть сын Павлик у неё был всегда, по крайней мере – с июня 1979 года точно, но однажды он влюбился. И девушка ответила ему взаимностью. Перпостельно. То есть лишила его девственности. Метко и навсегда.

То, что Павлик уже не девственник, кассирши поняли сразу, как только О.Ф. ворвалась в обменник. Любая прошедшая через горнило этого испытания мать легко вычисляется по дрогнувшему овалу лица и порушенной мелкой моторике.

Обменник заколотился и внутренне сжался – О.Ф. в расстройстве была страшнее отвергнутого африканского носорога.
-Когда-нибудь оно должно было случиться,- примирительно мявкнула Понаехавшая.
-Какая-то шалава! Из Твери!!!- взревела О.Ф.
-Ну зачем сразу шалава?- замахала руками добытчица Наташа.- И вообще, радоваться надо, сын мужиком стал!

О.Ф. послала подчинённых на три буквы и, немилосердно хлопнув дверью, ушла в начальственный офис – скандалить за меблировку обменника. Так что благодаря Павликовому боевому крещению у девочек случились новые настольные лампы и стулья с обитыми скрипучим дерматином сиденьями. В летнюю жару эти сиденья намертво прилипали к попе и отдирались с громким чавканьем. Поэтому если в окошке случались какие-нибудь жаждущие обмена интуристы, девочки старались со стульев не вскакивать. Иди потом доказывай выкатившему квадратные глаза интуристу, что это не ты!

Какое-то время, недели три, а может четыре, в О.Ф. боролись два противоречивых, но замечательно дополняющих друг друга чувства – гордость за сына и желание придушить эту наглую Олесю с потрохами. Олеся демонстрировала чудеса дипломатии – на глаза О.Ф. старалась не попадаться, а если и попадалась, то тут же принималась шуршать по дому – мыла полы, гладила бельё, пекла пироги со всевозможными начинками. О.Ф. пироги милостиво ела, но вела себя, как попавший в осаду диверсант – боевой оскал, желваки, крапчатая мимикрия.
-Не нравится она мне,- плевалась она ядом,- что-то в ней не так.
-Ну чем она тебе не нравится?- удивлялись кассирши.- Красивая девочка, сына твоего любит, ещё и домовитая, вон, пироги какие печёт!
-Она не домовитая, она блядовитая!- отрезала О.Ф.- И вообще, молчите в тряпочку. Материнское сердце не обманешь. Что-то в ней не так!

Что в Олесе не так, открылось буквально через неделю. В тот день О.Ф. вползла в обменник задумчивая, и даже в некотором роде торжественная. На приветствие не ответила, скинула обувь, легла лицом в диван. Лежала долго, не шевелилась. На предложение сбегать за водкой отрицательно помотала головой.

Отказ от водки девочек крепко насторожил. Понаехавшая испуганно уставилась на Галю. Галя сделала круглые глаза и прижала палец к губам. Вытянула листочек и накарябала крупным почерком: «Молчи. Оттает – сама всё расскажет».
В обменнике воцарилась настороженная тишина – девочки шёпотом работали, стараясь не греметь выдвижными лоточками для передачи денег, О.Ф. лежала ниц и не показывала признаков жизни, только изредка шевелила пальцами на ногах. Потом, спустя бесконечное время, она шумно вздохнула, перевернулась на бок. Девочки напряглись спинами, но не обернулись. О.Ф. ещё раз вздохнула, прочистила горло и вдруг запела революционное «есть пули в нагане и надо успеть/ сразиться с врагами и песню допеть».

Когда, приподнявшись для убедительности на локте, она затянула «погоня, погоня, погоня, погоня в горячей крови», Понаехавшая хрюкнула, упала лицом в калькулятор и затряслась плечами. Следом загоготала Галя. О.Ф., не обращая внимания на бессовестное зубоскальство подчинённых, невозмутимо допела песню, рывком села и вытащила из сумки косметичку. Сначала беспощадно напудрилась, а потом, растянув губы в полуулыбке, стала аккуратно обводить их карандашом.
-От вы ржо…оте, а гла..авного не знаете,- стараясь не шевелить губами, проговорила она.
-Чего не знаем?
-А то…го не знаете!- О.Ф. вытащила тушь и принялась щедро нагуталинивать ресницы. Раз прошлась щёточкой по всей длине ресниц, два прошлась. Придирчиво разглядела в зеркальце один глаз, потом второй. Удовлетворённо хмыкнула. Убрала косметичку, победно щелкнула сумочкиной золотистой застёжкой.
-Олеся залетела.
-То есть как это залетела?
-А вот так. Доеблась. Вчера припёрлась со всей своей роднёй – пугать меня изнасилованием несовершеннолетней. Вы бы видели эти хари! Одна бабка чего стоила – с бельмом на глазу, вся в репьях. Видать с поля пригнали, прямо с картофельных грядок. Трясла перед моим носом справкой о беременности, грозилась судом. Только не на ту напали, у меня тоже сын несовершеннолетний, семнадцать лет. И это ещё вопрос, кто кого изнасиловал!

В том, что изнасилуемым в данных обстоятельствах был несчастный Павлик, никто из девочек не сомневался.
-И чего теперь будет?
-Свадьба будет, чего будет. Не доводить же дело до аборта. Так что быть мне в сорок пять бабушкой,- О.Ф. снова вытащила пудреницу, вытянула рот в ниточку, придирчиво оглядела верхнюю губу.- Или дедушкой, судя по активно пробивающимся в последнее время усам.

Свадьбу играли большую и шумную. Тверская родня потрясла московскую умением пить на брудершафт всей честной компанией – вставали в круг, и, сплетая руки, пили каждый из бокала соседа. До дна. Московская родня, дабы не ударить в грязь лицом, попыталась повторить манёвр, потерпела сокрушительное поражение и была жестоко обсмеяна тверской. Зато отомстила неумелым, но вполне воинственным нижним брейк-дансом. О.Ф. потом несколько дней ходила скособоченная, с горчичным пластырем на спине, но довольная донельзя. Демонстрировала девочкам фотографии. На фотографиях молодожёны, забившись за дальнюю колонну зала, с ужасом наблюдали баттл новоиспечённых сватов. Особенно потрясала бабка невесты – невысокая, коренастая, с безумным начёсом пергидрольной химии, она постоянно что-то жевала и отовсюду смотрела в объектив разношёрстными дикими глазами.
-Что это у неё с глазами?- ужасались девочки.- Один вроде нормальный, а второй не пойми какой. Искусственный что ли?
-Это фотограф, как умел, зрачок на бельме рисовал. Иначе получилась бы вообще страсть господня. А так какой-никакой, но хотя бы глаз!

Со временем О.Ф. смирилась с невесткой, и даже полюбила её. Впрочем, это не мешало ей скандалить с Олесей по пустякам. Олеся относилась с пониманием к диктаторским замашкам свекрови, метко отгавкивалась, пекла пироги. Через семь месяцев родила мальчика Стёпу. Павлик от навалившейся ответственности резко возмужал, перевёлся на вечернее отделение института, устроился на работу.
В общем, и на улице О.Ф. наконец-таки наступил заслуженный праздник.

Мораль: передайте Михаилу Шемякину, что памятник людским порокам на Болотной надо дополнить ещё одним – сцепившихся в объятиях провинциальной невестки и городской свекрови. Очень жизнеутверждающий получится памятник. Отвечаю.


...............................................
И ещё. С миру по нитке.
Моя любимая Таня fru__fru просит о помощи. Если есть возможность, помогите, пожалуйста.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Архив