Эпоха дворцовых переворотов. Часть 2. Екатерина I и Анна Иоанновна
sergeytsvetkov — 04.10.2023
У реформ Петра I была непростая судьба. Сразу же после смерти преобразователя в 1725 году дело его было поставлено под угрозу.
Главным виновником тому был сам Пётр, который своим законом о престолонаследии создал условия для новых смут, благодаря чему XVIII в. стал веком дворцовых переворотов.
Закон о престолонаследии появился незадолго до смерти Петра, в 1722 г. Непосредственными причинами его издания были семейные неурядицы в царской семье. Наследник престола и старший сын Петра, царевич Алексей, умер под пыткой в Петропавловской крепости 27 июня 1718 г. Младшие сыновья Петра от второго брака (с Екатериной), Пётр и Павел, умерли в младенчестве. Остался внук Пётр Алексеевич (сын царевича Алексея и принцессы вольфенбюттельской Софии Шарлотты), дочери Анна и Елизавета, а также племянницы (дочери умершего брата и соправителя Петра, Иоанна) Екатерина и Анна Иоанновны. При таком положении своей семьи Пётр издал указ о порядке престолонаследия, которым отменялся прежний обычай наследования по семейному старшинству и устанавливался новый порядок: царствующий государь имеет право назначить своим наследником кого угодно и лишить престола назначенное лицо, если оно окажется недостойным. Пётр этим законом погасил и свою династию: остались отдельные лица царской крови без определённого династического положения. Так престол был отдан на волю случая и стал его игрушкой.
Причём сам Пётр своим законом так и не воспользовался. Он не успел назначить себе преемника, хотя думали, что косвенным образом Пётр указал на свою жену Екатерину, которую в 1724 г. торжественно короновал в Москве.
В последние часы жизни Петра, в ночь на 28 января 1725 г., ввиду неминуемой кончины царя, во дворце заседали вельможи и «господа Сенат». Приходилось думать, кем заменить умиравшего императора. Естественно, выбор колебался между двумя претендентами — императрицей Екатериной и малолетним Петром Алексеевичем. Мнения разделились. Новая знать во главе с Меншиковым, Ягужинским и Толстым стояли за Екатерину. В её воцарении они видели залог того, что уцелеют установленный Петром порядок и их личное положение. Вельможи из числа старого боярства напротив были за Петра Алексеевича, в котором они видели представителя старых начал, каким являлся его отец, царевич Алексей. За внука Петра была и народная масса, правда, лишённая возможности подать свой голос. Зато на стороне Екатерины были гвардейские полки.
Во время прений вельмож в углу залы совещания каким-то образом очутились офицеры гвардии, которые, как бы размышляя вслух, до неприличия откровенно выражали свои суждения о ходе совещания, заявляя, что разобьют головы старым боярам, если они пойдут против их матери Екатерины. Вдруг раздался с площади барабанный бой: оказалось, что перед дворцом выстроены были под ружьём оба гвардейских полка. Князь Репнин, президент военной коллегии, сердито спросил: «Кто смел без моего ведома привести сюда полки? Разве я не фельдмаршал?» Бутурлин, командир Семёновского полка, отвечал Репнину, что полки призвал он, Бутурлин, по воле императрицы, которой все подданные обязаны повиноваться, «не исключая и тебя», добавил он внушительно.
Вмешательство гвардии сильно повлияло на собрание. К утру все высказались в пользу Екатерины.
Так впервые гвардия выступила в качестве не только боевой, но и политической силы. С тех пор и на протяжении 36 лет она сделалась решающей силой в государстве, которая создавала и свергала правительства. Уже при Екатерине I гвардия заслужила у иностранных послов кличку «янычар».
Во всё короткое царствование Екатерины правительство заботливо ласкало гвардию. Императрица на смотрах в своей палатке из собственных рук угощала вином гвардейских офицеров. Под таким прикрытием Екатерина процарствовала с лишком два года благополучно и даже весело, мало занимаясь делами, которые плохо понимала. Она вела беспорядочную жизнь, привыкнув, несмотря на свою болезненность и излишнюю полноту, засиживаться до пяти часов утра на пирушках среди близких людей, и в конец распустила управление, в котором, по словам одного посла, все думают лишь о том, как бы украсть.
Екатерина I правила с помощью тех же людей и тех же учреждений, какие действовали при Петре. Полным распорядителем дел, всемогущим временщиком при ней оставался Меншиков. Но его крутое обхождение со старыми вельможами и постоянные столкновения с Сенатом уже в 1726 г. привели к раздору среди правящих лиц. Эта ссора привела к учреждению в феврале 1726 г. нового государственного органа — Верховного тайного совета, который был поставлен выше Сената, лишив последний его прежнего значения.
Верховный совет состоял из 6 членов: Меншикова, Апраксина, Головкина, Толстого, Дмитрия Михайловича Голицына и Остермана. Характер этого совета не был точно определён, в учредительном указе было только сказано, что Совет устроен «для государственных важных дел». Но, по собственному мнению Совета, круг его деятельности был широкий, и Совету присваивалось значение законодательного учреждения; предполагалось даже, что ни один указ не мог быть издан государыней без обсуждения Совета.
Идею Верховного совета как законодательного учреждения особенно тщательно разрабатывал князь Д. М. Голицын. Благодаря ему Верховный совет в скором времени покусился и на формальное ограничение самодержавной власти.
Виной тому были опять же неурядицы с престолонаследием. Екатерина I внезапно скончалась 6 мая 1727 г.
На престол вступил внук Петра I — Пётр II Алексеевич, провозгласивший: «Не хочу гулять по морю, как дедушка» — эти слова прозвучали целой программой. Но и он скончался в ночь с 18 на 19 января 1730 г., не достигнув 15-ти лет.
Этой же ночью Верховный тайный совет, некоторые сенаторы и высшие военные чины озаботились судьбой престола. Было предложено много кандидатур. Наконец, среди разноречивых толков раздался голос князя Д. М. Голицына, который назвал племянницу Петра I, Анну Иоанновну, вдову герцога курляндского как государыню умную и сердечную, которой в Курляндии все довольны.
Одинокая бессемейная герцогиня, лишённая политического веса в России, устроила всех. И когда предмет обсуждения был исчерпан, князь Голицын неожиданно высказал собранию свою потаённую мысль: «Надобно бы нам и себе полегчить», а на вопрос, как это, себе полегчить, пояснил: «Так полегчить, чтоб воли себе прибавить… Надобно послать к её величеству пункты».
«Пунктами» Голицын назвал письменные условия, призванные ограничить власть новой императрицы в пользу Верховного совета. Совет на тот момент состоял из четырёх князей Долгоруких, двух Голицыных, канцлера Головкина и Остермана, сменившего опального Меншикова в роли временщика, заправлявшего всеми делами. Таким образом уже шестеро из восьми лиц принадлежали к старой знати. Значит, это был реванш родовитого боярства над новыми дельцами петровской эпохи. По мысли Д. М. Голицына, ограничение самодержавной власти было действеннейшим средством против фаворитизма, который он считал главным злом, мешавшим продвижению к высшим должностям достойных представителей старой аристократии.
«Пункты» были направлены к Анне Иоанновне в Курляндию на подпись. Условия сводились к следующему: 1) императрица должна была обещать не выходить замуж и не назначать себе наследника; 2) Верховный тайный совет содержать всегда в восьми персонах и без его согласия не начинать войны и не заключать мира, не налагать податей и не расходовать государственных доходов, не жаловать вотчин и не отнимать имения, не жаловать никого в придворные и генеральные чины; 3) гвардии и всем прочим войскам быть в ведении Верховного тайного совета, а не императрицы.
Анна на все условия легко согласилась и выехала в Москву. Иначе отнеслось к почину Голицына дворянство. На его беду, Москва была наводнена провинциальным дворянством, съехавшимся в первопрестольную по случаю смерти Петра II. Каким-то инстинктом они почуяли, что верховники хотят «вместо одного толпу государей учинить». Современник событий, Артемий Волынский записал в те дни: «Боже сохрани, чтобы не сделалось вместо одного самодержавного государя десяти самовластных и сильных фамилий, так мы, шляхетство (дворянство), совсем пропадём». Духовенство и многие государственные люди тоже пришли в негодование на верховников. Когда высшим государственным чинам 2 февраля было объявлено содержание «пунктов» и письменное согласие Анны, общее настроение выразил чей-то сдавленный голос, раздавшийся откуда-то из середины раззолоченной толпы: «Не ведаю и весьма дивлюсь, отчего пришло на ум государыне так писать?»
Страсти ещё больше разгорелись, когда в Москву 3 февраля приехала Анна. Но затея верховников была разрушена не императрицей, а шляхетством — единственной реальной силой в государстве, имевшей военную организацию. 25 февраля во дворец явилась толпа дворян, человек 800, и в присутствии верховников, сенаторов и генералов стали шумно упрашивать Анну принять самодержавие. Анна не выразила решительного согласия, но нарушила свои обещания тем, что переподчинила гвардию преданному ей генералу Салтыкову. В тот же день после обеда, на котором присутствовали и верховники, шляхетство поднесло Анне уже письменную просьбу о восстановлении самодержавия со 150 подписями. «Как? — притворно удивилась Анна. — Разве эти пункты составлены не по желанию всего народа?» — В ответ прозвучало единогласное «Нет!» Тогда Анна у всех на глазах разорвала подписанные ею «пункты» и «учинилась в суверенстве». Верховники стояли, не смея шелохнуться, иначе, по замечанию присутствовавшего при этой сцене иностранного посла, гвардия побросала бы их в окна.
Это была последняя попытка конституционного ограничения власти со стороны старой русской аристократии — боярства, попытка с оглядкой на старомосковские политические традиции. Последующие попытки будут иметь уже всецело западный источник — западноевропейскую политическую философию и культуру — и проводиться в жизнь новым сословием — европеизированным дворянством.
Впустую прожитые годы в России вообще, не редкость, однако позорные эпохи, позорные целиком, от начала до конца, знает только XVIII век. Десятилетнее царствование курляндской герцогини — одна из таких эпох. Раннее вдовство озлобило и ожесточило Анну, женщину и без того чёрствую и злобную. Рослая, тучная, с мужеподобным лицом, невежественная и ограниченная, она не могла рассчитывать ни на любовь, ни на преданность, и предавалась только запоздалым удовольствиям и грубым развлечениям, поражавших иноземных наблюдателей смесью мотовской роскоши и безвкусия. Двор Анны обходился в пять-шесть раз дороже, чем при Петре I, хотя государственные доходы падали. «При неслыханной роскоши двора, в казне нет ни гроша, а потому никому ничего не платят», — извещали послы свои правительства (впрочем, у тех, кому они писали, зачастую не было ни денег, ни роскоши). Сама императрица не стеснялась приличиями, зевая, расхаживала по дворцу в чепце и простеньком домашнем платье в сопровождении зевающих фрейлин, которых она звала своими девками; одиночество и скука терзали её в Москве, посреди беспрерывных увеселений, точно так же, как и раньше, в митавской глуши. Императрица окружила себя толпой карлов и карлиц и находила удовольствие в ежедневных издевательствах над ними.
Несмотря на то, что Анна стала самодержицей при помощи дворянства, её политика была не только не дворянской, но даже не национальной. С одной стороны, Анна боялась русской знати, поднёсшей ей «пункты», с другой — опасалась политического движения среди шляхетства, почувствовавшего свою силу в 1730 г., с третьей — не забывала, что в Голштинии живёт внук Петра I (сын Анны Голштинской, будущий Пётр III), который мог стать знаменем движения против неё. Не желая и не умея опереться на одну из национальных сил, Анна предпочла окружить себя иноземцами — главным образом прибалтийскими немцами и малороссами, из которых был сформирован третий гвардейский полк — Измайловский. Малороссами наполовину разбавили и состав Священного синода.
Во главе правительства стал бывший её камергер Бирон, убеждённый в том, что Россией следует управлять при помощи топора и верёвки. Да он и не управлял страной, а эксплуатировал её в своих личных целях. Это привело к печальным результатам. Наступило десятилетнее господство неметчины и унижения всего русского. Тайная розыскная канцелярия, созданная вместо закрытого при Петре II Преображенского приказа, казнями, крепостями и ссылками изводила целые гнезда русских вельмож и дворян. Беспощадная расправа с Голицыными и Долгорукими показала, что всем подданным дарованы равные права перед эшафотом. Не забывали и о церкви: архиерейский сан не спасал от ссылки, одного священника даже посадили на кол. Ссылка зачастую была завуалированной казнью. Ссылали без записи, изменяя имя ссыльного, порой даже не сообщив об этом Тайной канцелярии. Всех ссыльных при Анне числилось до 20 тысяч человек; о 5 тысячах из них нельзя было сыскать никаких следов.
Учреждения Петра немецким временщикам казались бесполезными. Они уничтожали старые учреждения и должности и создавали другие, но безо всякой системы, преследуя только одну цель — укрепить власть своей клики и выжать из страны побольше денег. Правда, в 1730 г. Анна расформировала Верховный тайный совет и восстановила права Сената и должность генерал-прокурора. Но вскоре поставила над Сенатом вместо Верховного совета аналогичный орган — Кабинет. Ниспровергая административную систему Петра, имевшую целью улучшение управления и направленную против произвола отдельных лиц, правительство Анны развило этот произвол в сильнейшей степени.
Важные места приберегались для «клеотур» двух соперничающих фаворитов: всемогущего, но невидимого Бирона и обер-шталмейстера графа Левенвольда, азартного игрока и взяточника. Русским не доверяли, их боялись. Сколько-нибудь значительная карьера, особенно военная, сделалась для них невозможной. Бирон открыто называл гвардию янычарами и подумывал о том, чтобы расформировать гвардейцев по армейским полкам, а вместо них набрать гвардию из простолюдинов.
Между тем крестьяне годами не обрабатывали поля, жители пограничных областей искали спасения в Польше и Австрии от военной службы, торговля хирела. Иностранцы отмечали, что многие провинции выглядят опустошёнными войной или повальным мором. Гвардия посылалась в экзекуционные экспедиции, напоминавшие татарские нашествия. Устраивались настоящие облавы на провинившихся: неисправных областных правителей ковали в цепи, помещиков и старост в тюрьмах морили голодом до смерти, крестьян били на правеже и продавали их имущество. Записки современников доносят до нас настроение «общественного мнения» тех лет: «…овладели всем у нас иноземцы; тирански собирая с бедных подданных слёзные и кровавые подати, употребляют их на объедение и пьянство; русские крестьяне для них хуже собак, — пропащее наше государство! Хлеб не родится, потому что женский пол царством владеет; какое ныне житье за бабой?»
Как обычно бывает в подобных случаях, правительство пыталось поправить дела за счёт успехов во внешней политике. Вводили войска в Польшу, доходили до Рейна и, выручив Австрию из беды, уходили назад с сознанием выполненного долга перед отечеством. Миних пробился-таки в доселе непроницаемый Крым и занял Молдавию, уложив под турецкими крепостями до 100 тысяч русских солдат. Но плоды славных побед под Ставучанами и Хотином были отданы в руки французского посла в Константинополе Вильнёва, который распорядился ими таким образом, что по условиям мира Россия не могла иметь на Чёрном море ни военных, ни даже торговых кораблей, укрепления перешедшего в русские руки Азова срывались, а султан отказался признать императорский титул Анны. Восхищённое дипломатическими успехами Вильнева, русское правительство отблагодарило его векселем на 15 тысяч талеров и Андреевской лентой, не забыв одарить и его содержанку.
Продолжение следует
Для проявления душевной щедрости
Сбербанк 2202 2002 9654 1939
Мои книги на ЛитРес
https://www.litres.ru/sergey-cvetkov/
Вы можете заказать у меня книгу с автографом.
Вышла в свет моя новая книга «Суворов». Буду рад новым читателям!
«Последняя война Российской империи» (описание)
Заказы принимаю на мой мейл [email protected]
ВКонтакте https://vk.com/id301377172
Мой телеграм-канал Истории от историка.
|
|
</> |
Как подобрать проект гаража в СПб 
советский быт беспощаден... 
Наш Советский Автопром. 
Конкурсная работа номер один. Меняя стандарты. 
Ежедневный дайджест марафона #летниедни — 10 августа 
Культурный пост 
Раннее утро. 
В индустриальном парке «ТехноОмск» начал работу первый резидент 
Барнаул. Булыгинское кладбище 
