Entertainment



Российский кинематограф мне почти неизвестен, так как до
Израиля не докатывался. Этот пробел дает себя знать до сих пор:
общая массовая культура создает взаимопонимание, а я сплошь да
рядом принимаю популярные цитаты из незнакомых мне старых советских
лент за личное остроумие собеседника.
Первым фильмом, появившемся при мне в Израиле, стал, благодаря
Оскару, «Москва слезам не верит». К этому лобовому столкновению с
прекрасным худо-бедно подготовили Феллини, Бонюэль и Бергман, но
только «Москва слезам не верит» утолял мою ностальгию и страстный
интерес к тому, как там, в СССР, живут люди. Следующим в широком
прокате прошел «Очи черные». Понравился, хоть и название и сцена с
цыганами показались издевкой над нами – иностранцами-любителями
самоварно-сарафанной русской самобытности. «Маленькая Вера»,
десятилетие после «Эммануэль», порадовала разве что тем, что
подобный акт на экране впервые совершила студия им. М. Горького.
«Иронию судьбы» увидела в середине 90-х. Мило, но включить этот
фильм в новогодний ритуал превратило бы для меня любимый праздник в
день сурка. В 99 году, вооруженная предрассудками и предвзятостью,
приступила к просмотру «17 мгновений весны». Неожиданно и невольно
понравилось.
Чистосердечно признаюсь, что после голливудских блокбастеров темп
советских фильмов кажется утомительно медленным, а манера игры
многих российских актеров - театральной и наигранной. Вдобавок, я
никого из них не знаю. Настя, только я могла в
фильме Смирновой перепутать тебя с Анной Михалковой! В общем,
прерванного культурного контакта с российским кинематографом не
наверстать, должного взгляда на многие явления задним числом не
вернуть. Посмотреть «Покаяние» сегодня на расплывчатом торренте –
переживание не того же масштаба, как сподобиться узреть откровение
в 88 году в кинотеатре «Октябрь». Так и не видела «Полеты во сне и
наяву», «Ассу», в общем, почти ничего не видела.
В западном кино (и не только в кино) меня привлекает
"сумасшедшинка". Правильной для меня мерой безумия обладает
"Монтенегро" Макавеева, где домохозяйка, познавшая лучшую долю,
нежели упорядоченное существование верхушки среднего класса,
отравляет всю свою семью. Еще очень нравится «Повар, вор, его жена
и ее любовник» Гринуэя, где муж съедает любовника.
Греки считали, что потрясает только истинная трагедия, и она может
произойти только с благородным человеком, который сам виноват в
своем несчастье, поэтому любимое мной искусство требует жертву.
Герой делает маленький, почти невинный, легкомысленный шажок в
открытый космос греха, - а кто безупречен? - и запускает цепь
неминуемых последствий-возмездий, от которых стынет кровь в жилах.
Волнует выход человека за рамки общепринятого и безопасного, когда
он поддается соблазну совершить нечто ужасное, когда его, вместо
меня, губят темные страсти, принимаемые зрителем в
лечебно-гомеопатических дозах. Как правило, авария случается на
перекрестке Страстей и Долга, я там живу, и мне тоже хочется иногда
отделаться лишь катарсисом.
Тревожат, не забываются повествования о безумной, сокрушающей,
губительной любви, ломающей жизнь своей жертвы и окружающих.
Например, «Ущерб», с влюбляющимся в невесту сына Джереми Айронсом.
За отображение неодолимой страсти, проводящей через все ступени
унижения и кончающейся сумасшествием, запомнился «Леди Каролина
Лэм» Болта. Вообще люблю, чтобы любовь сводила с ума, как Хуану ла
Локу в «Безумии любви» Аранды. На худой конец, путь герои погибают,
как в трилогии Карлоса Сауры, под дурманящую, терзающую латинскую
музыку.
Нет ничего печальней падшего ангела. Завораживают истории, где
красивое, совершенное создание неотвратимо следует року
саморазрушения. Этим радуют «Байрон» и талантливый, уничтоживший
себя граф Рочестер (Джонни Депп) в «Распутнике». Даже вестерны
могут приятно удивить: Клинт Иствуд, Буч Кэссиди и Сандэнс Кид,
Бонни и Клайд – все они убиты с той немалой пользой для
впечатлительного зрителя, которую можно почерпнуть из чужой
обреченности. В арсенале пыток запретными страстями успешно
применяются и латиноамериканская мистика («Как вода для шоколада»),
психологические нюансы французов ("Влечение") и безнадежное,
меланхоличное английское отчаяние ("Глубокое синее море").
Этот мрачный список, разумеется, не исчерпывает моих
кинематографических пристрастий. Не могу освободиться от фильмов,
заставляющих усомниться в правильности привычного восприятия мира,
особенно люблю за тяжелую, напряженную, гнетущую атмосферу
«Бегущего по лезвию». Герой серии «Мэд Мен» привлекателен так, как
может быть привлекателен только живущий в чужой личине, а персонажи
«Дедвуд'а» изначально безнадежно за гранью дозволенного.
Трусливая неженка Сострадательная и добросердечная, я не в
состоянии смотреть фильмы с жестокостью, насилием, с истязаниями
детей, фильмы про Катастрофу. Ушла с «Ночного портье», едва
выдержала потрясение «Временем цыган». С тех пор даже музыку из
него не могу слышать, все во мне переворачивается.
Разумеется, романтические комедии и триллеры также смотрю с
удовольствием, только кто же их все упомнит.
В музыке у меня те же склонности. Внизу, конечно, не «Последнее
танго в Париже», но если на весь экран и громко, то тоже не вполне
невинный entertainment: