
Эквадор вместо музыки

Я обычно приезжал туда на метро, минут за сорок до начала семинара, чтобы выйти из «Краснопресненской-кольцевой» и послушать любимую свою уличную певицу, девушку с прекрасным голосом и греющим мою душу репертуаром. Я не знаю, как её зовут, зато знаю ник в ВК (читатели подсказали, когда я в очередной раз публиковал фото в Инстаграме).

В прошлую пятницу я не нашёл любимой певицы на привычном месте, огорчился и спросил её в чате ВК, куда она подевалась. Ответ огорчил ещё больше. Оказалось, что музыканты на этом пятачке (как, полагаю, и в любом другом месте Москвы) долго терпели вымогательство со стороны местных ментов, зачастую требовавших за свою "крышу" больше, чем музыкантам за день удавалось собрать. А теперь наладился завоз индейцев из Эквадора, которых, по понятным причинам доить легче и удобней, чем музыкантов-москвичей: нашим-то ничего не угрожает, а эквадорским гостям, проявившим несговорчивость, светят сразу обезьянник и депортация. Смекнув эту нехитрую разницу, столичная пилиция приступила к организованной зачистке центра Москвы от местных исполнителей, чтобы освободить площадки для более рентабельных нелегалов. Моя любимая певица попала под эту раздачу, на её привычном месте силами местной милиции обустроена теперь площадка для эквадорских индейцев.
Уличные музыканты — это прекрасная тысячелетняя традиция, в любви к которой в разное время признавались и пушкинский Моцарт, и американский скрипичный виртуоз наших дней Джошуа Белл. Опыт уличных выступлений с шляпой на мостовой есть у Пола МакКартни, Бон Джови, Стинга, Брюса Спрингстина, Тома Джонса, Рода Стюарта и у создателя Cirque du Soleil Ги Лалиберте. Легендарный отец-основатель США Бенджамин Франклин, знакомый россиянам в основном по стодолларовой купюре, тоже выступал перед прохожими на улицах Бостона с парой баллад собственного сочинения, покуда отец его не отговорил от этого занятия...
Регулировать деятельность уличных исполнителей и коллективов власти пытались во все времена. Ещё в Древнем Риме в V веке до нашей эры издан был указ, запрещающий в ходе их выступлений говорить обидные слова про правительство под страхом смерти. Генрих VIII тоже пытался регулировать отрасль, введя для уличных исполнителей без лицензии телесные наказания. А как разбиралась со скоморохами российская власть, церковная и светская, можно видеть в классическом шедевре Андрея Тарковского.
Казалось бы, в Москве в последнее время имели место попытки вести какую-то иную культурную политику. В которую уличная музыка могла бы вполне органично вписаться, наряду с танцами у Андреевского моста, книжными фестивалями в парках и прочими капковскими радостями. Но увы, коррупция в нашем городе сегодня первична, а культурная политика — вторична. Какой музыке звучать на наших улицах, решает, увы, алчность милицейского старшины, а не благие намерения городского министра культуры.
Не зря нас в советской школе учили, что базис определяет надстройку. И основать на сегодняшнем коррупционном базисе надстройку в виде городской среды современного европейского мегаполиса — задача, увы, утопическая. Москва — не первый российский город, где мы это видим. На днях из Перми пришла очередная новость о том, как местные власти добивают прекрасный фестиваль «Текстура». Что-то там было у синоптиков про новое вино в старые мехи...
|
</> |
