два дня

   Когда я работал в Восточной Германии, а вышибли  меня в неё сразу после окончания «Вышки», мне часто приходилось ездить в небольшой городишко Майсен, расположенный  недалеко от Дрездена на реке Эльба, известный  своим фарфором и замком Саксонских королей  - холодным и пустынным. В витражах и  геометрических формах. Суровый тяжеловесный германец, но не, сколько  майсеновский фарфор и замок Саксонских королей запомнились, а  мутный страх, настигавший меня при подъезде к Майсену.

   Утром ли выезжал, вечером. Ночью ли отрывался. Звёзды с неба сыпались, темноту разгоняя.  Автобан, как взлётная полоса. Не грохнет, не подпрыгивает, не спотыкается машина. Стучит её «сердце», гоняют и задыхаются в бензиновом пару  поршня, свет темноту в куски рвёт, шины только: шум, да шум. Откроешь окошко. В лицо упругий ветер хлещет. Высунешь руку, хвать ладошкой, а он обогнул ладошку и сквозь пальцы прорвался, был, да сплыл.  Виражи и повороты. Пошла машина косяком, ударила по душе тревога, а после вжик и выскочила на прямую. Засмеялся. От дороги отрываешься, словно по воздуху летишь. Пустынно. Мелькнет иногда встречный свет, огоньком проскочит мимо и в темноте скроется.  Деревца, да лески, фермерские дома с тесноватыми окошками  только и  мелькают. Аккуратные, словно вычерченные поля. Небольшие городки с узкими запутанными улочками. Задыхающаяся в гранитном  камне угрюмая кирхе. Не русская церквушка, схваченная топорком, да мастерком: уютная с позолоченными куполами и крестами. Брусчатка, словно мылом вымытая. Ни пылинки, ни рытвинки, ни ухабчика… Не зацепишься и не встряхнешь душу словом.

   Гасштеты со свиными тугими сардельками, жгучей горчицей и холодной пенистой кружкой  пива, педантичная немка с высохшей,  деревянной улыбкой, которая расползалась до ушей, когда монеты, звеня и подпрыгивая, на стойку сыпались. Уплотненные, толстощёкие бауэры, нависшие над своими тарелками с обжористой немецкой щедротой,  и бережно охраняющие  свои пивные кружки. Цедят бульками, чтобы  и капля не проскочила мимо.  Эх, мать твою. Ни безбрежного разлива, ни размашистого куража, ни  бесшабашности. Душно. Плюнешь в душе. Дверью грюкнешь. И на улицы выметешься.

   Опять машина. Завернешь на лесную дорогу утречком, а в низах туман легкими облачками стелется и клубится. Окунешься в них. Прохлада дохнёт. Остановишься. Выйдешь. Воздух по легким бьёт. А как-то всё не то, всё не так... Скребется и выворачивается в голове. Оттягиваются мысли куда-то… Душа, словно суконка.

   Когда подъезжал к Майсену, страх начинал душу мутить. Дорога проходила по берегу Эльбы. С одной стороны Эльба, с другой нависшие  увесистые каменные глыбы. Никогда не удавалось с ходу проскочить. Минут по двадцать, тридцать на месте стоял. Не решался. Казалось мне: сейчас рвану, а глыбы сорвутся и на меня начнут сыпаться.  И каменный склеп.  Так и не привык спокойно проезжать. Наверное, потому, что приросла душа с детства к поселковым, деревенским, хуторским и степным дорожкам. Ширь степная.  С любой стороны к посёлку или хуторку подъедешь. Не промахнешься.