Другой день
odin_moy_den — 01.12.2012Здравствуйте! Меня зовут Илья, живу в Барнауле, что в Алтайском
крае и я врач психиатр, психотерапевт в Алтайской Краевой
Клинической Психиатрической Больнице имени Ю. К. Эрдмана. Я
бы хотел рассказать вам про один свой рабочий день (17.09.12).
Надеюсь, что вам будет интересно. Работаю я в отделении неврозов.
Сперва надо сказать, что это скоращенный вариант, оригинал занимает
целых три поста (порезанны диалоги с больными). Почитать его можно
здесь.
Официально я совмещаю должности врача психиатра и психотерапевт,
также ко всему прочему я беру дежурства по стационару.
Сразу предупрежу, что в этом посте не будет фото пациентов и медперсонала. Думаю, причину пояснять не надо. Кроме того, изменены имена, пол, возраст и обстоятельства госпитализации некоторых пациентов. Описанные случаи - это не полная характеристика моей работы. Стандартная психотерапевтическая беседа длится около часа, и описывать все просто нет смысла.
Алсо, в посте нет ярких фотографий вкусняшек в ресторане, чаинок
в кружке и прочей ванильной ереси. Только зеленые стены, чумазые
коты и хардкор.
Утром я встаю в 6:30.
Потом я опят встаю в 6:35 и 6:40.
Окончательный же подъем приходится где-то на 6:50.
Вместе со мной встает кот Лютик. Мы вместе идем к когтеточилке, я скребу по ней ногтями, а Лютик повторяет за мой и пытается оторвать ее от стены своими когтищами. Потом он устраивается на свой горшок, а я пытаюсь спрятаться от него в ванной. Через минуту он уже висит на дверной ручке, пытаясь настичь меня.
Я чищу зубы, а кот сонно щурясь, сидит на краю стиральной машинке, всей своей довольной мордой выражая любовь и обожание. Стоит пойти к нему, как он становится на задние лапы, передние складывает мне на плечи и абсолютно незатейливо начинает тыкаться мокрым носом мне в губы. Я в очередной раз задумываюсь над тем, осознает ли себя кот, как кот и если да, то, как он воспринимает меня.
Утром я не ем-экономлю время для сна, перекушу на работе. Зато
кот жрет за двоих.
Целую жену, отпихиваю Лютика от двери и ухожу из дома на 1,5
суток.
На улице прохладно и сыро. Облако тумана зацепилось за
верхушки сосен. Недовольные лица людей, спешащих на работу.
Матерящийся дворник.. о дивный, чудный мир!
На остановке около 15 человек, автобус опять задерживается и воздухе повисает напряжение. Но я спокоен я никуда не тороплюсь. Этот день не начнется без меня.
Наконец, подходит желанный ПАЗик. Обязательные утренние обнимашки и прижимашки к толстым теткам и брутальным мужикам, недовольное ворчание пассажиров и открытая перебранка с кондуктором. День начинается привычно.
Автобус спокойно едет через лес, деревню… мы подсаживаем еще людей… никто не выходит, чудесным образом места хватает всеми. И когда, казалось бы, дальше некуда, впихиваются еще два человека.
Каким-то чудом мне удается сесть на освободившееся место. Я облегченно закрываю глаза, погружаясь в около сонное состояние. Когда я вновь возвращаюсь в салон автобуса, то вижу прямо перед своим носом, обтянутый кожаной курткой, шар чужого живота. Автоматически в голове происходит калькуляции: «Похоже на 6-й месяц, - и дальше вывод. - Надо уступить место.» Поднимаю глаза, чтобы посмотреть на будущую мамашу и предложить ей место, но тут упираюсь взглядом в толстую обрюзгшую мужицкую морду – владелец шестимесячного живота. Его стеклянные красноватые глаза пустым взглядом смотрят перед собой, морда лосниться от жира. Я медленно закрываю рот и чтобы не рассмеяться вновь пытаюсь сбежать из автобуса в свой эскейпичный мирок.
Наконец, остановка. В этой части города всегда прохладней и
унылей. Депрессогеный район.
Моя дорога лежит через школьное футбольное поле.
Вчера к здесь видел двух коров, которые своим присутствием здесь были удивленны не меньше моего.
Встречаю кота, жрущего траву. В этом районе вообще много
живности.
Вот и наша больница. Огромный, «человейник» на 12 отделений и
750 койко-мест. Из них для психотических больных: 4 мужских и 3
женских; одно для экспертных больных с обычным режимом; одно для
судебной экспертизы особо опасных больных; одно – отделение
принудительного лечения стражного типа для сверх опасных; одно
детское; и одно отделение открытого типа, без решеток на окнах,
санитаров для невротических больных – мое отделение.
Я быстро переодеваюсь, накидываю халат и бегу в приемный покой на раппорт у начмеда, принимать дежурство. Планерка проходит без осложнений, только новенькая врач приемного покоя тупит, путая цифры в сводке по больным. После бегу назад в отделение на внутренний раппорт.
Непременное утреннее совместное чаепитие. Обязательные утренние
сплетни и жалобы на больных. Типичные истории из серии, а «вот мой
вчера» или «как они меня достали».
Мой кабинет
Сначала я веду прием новых больных, направленных на психотерапию другими докторами. Я кратко беседую с ними, задаю простые и короткие вопросы, не для того, чтобы услышать ответ на них. А для того, чтобы посмотреть и оценить состояние больного. Понимает ли он ироничные нотки в моем голосе, воспринимает ли его критика шутки, как он относится к своим телесным ощущениям и что он считает причиной своей болезни – вот, что важно понять для меня. Обстоятельства госпитализации не так важны, я узнаю их потом, из формальных записей в истории болезни или из уст лечащего доктора. Сейчас мне важен сам человек и его страдания.
Наше отделение
Пациентов много. Слишком много. Я не стараюсь запомнить все их
ситуации. Из моей памяти очень быстро выветриваются их имена и
фамилии, остаются только образы, переживания, эмоции, лица.
Цветочки на окне вместо фота больных:)
Приходит первая пациентка на полноценную психотерапию. Зинаида Михайловна всегда души не чаяла в своем сыночке. Они жили только в вдвоем и а удивления у них были доверительные отношения. По вечерам они могли подолгу пить чай и разговаривать на самые сокровенные темы. Зинаида жила жизнь сына, она все утопала в его эмоциях и переживаниях. Такое редко встречаешь. Но в 21 год сын утонул. Это случилось всего лишь 30 дней назад. Смерть всегда внезапна и тяжела.
После заходит следующий пациент
Олег – журналист 32 лет, страдающий тревожно-фобическим расстройством. Заболевание это часто встречается в «малой» психиатрии и крайне трудно излечимо. В самых общих чертах характеризуется либо приступами сильного страха, паники, либо общей и генерализованной тревожностью.
Олег-пациент со стажем, он страдает ТФР уже 7 лет. Однако от
других невротических пациентов его выгодно отличает
сообразительность и желание разобраться в причинах своей болезни.
Он сам перелопатил множество литературы по тревожному расстройству
и даже изучил когнитивную психотерапию.
И еще цветы...
Накидываю куртку и отправляюсь на пищеблок. В обязанности дежурного врача входит контроль качества пищи и закладки продуктов в котлы.
По дороге встречаю одну из многочисленных кошек.
Наконец-то спасительный обед. Я бессильно падаю в кресло в
общей комнате-едальне. Психологи что-то рассказывают мне из
Выготского и Лурьи. Я вяло замечаю, что им не мешало бы
ознакомиться с современными статьями по нейрофизиологии и данными
фМРТ.
Спецключ или "ключ-от-всех-дверей"...
Работа по психиатра оценивается как опасная для жизни и вредная для здоровья, поэтому на дежурстве я не имею права на сон, а во время рабочего дня у меня нет официального перерыва на обед. Нет, есть я могу, но не прекращая работы. А еще мне иногда дают молоко за вредность. За мою вредность, видимо, так как молоко явно порошковое.
Обед заканчивается слишком быстро, я возвращаюсь в свой кабинет.
Лидия, 56 лет, диагноз: «Депрессивный эпизод, умеренной степени
тяжести. Тревожный синдром». Она моя пациентка, поэтому я очень
точно могу отслеживать ее динамику. Тяжелая эндогенная депрессия, с
витальной тоской мучила ее на протяжении полугода. Сюда же
добавились менопаузальные изменения в организме и депривация -Лидия
жила одна. На фоне лечения антидепрессантами ей стало чуть-чуть
получше, и я решил подключить психотерапию.
Рисунок в корридоре отделения
Времени передохнуть опять нет, меня осаждают мои пациенты. Кто-то с новыми жалобами, а кто-то и с радостными новостями об улучшении самочувствия. Разделавшись наконец-то с назначениями, я перемещаюсь в гипнотарий – большое помещение для проведения сеансов гипноза с эпической мазней в стиле «советский футуризм».Сегодня по расписанию у меня нет группового сеанса гипноза, но зато есть индивидуальный.
Александр просто замечательный водитель ГАЗели, а еще он чудесным образом может соматизировать тревогу и любые негативные переживания. После каждого маломальского стресса у него возникают странные боли в животе, спине, ногах и руках. Ну, а по сколько стрессов у газелистов хоть отбавляй, Александр сильно страдает от своего недуга. Многочисленные обследования у различных врачей ничего не дали и привели его к нам. Типичный путь, чего уж тут и говорить. В работе с его заболеванием помимо прочих методик и техник я решил применять классическую гипносуггестию. Сейчас у нас будет четвертый сеанс.
У меня вновь нет времени на отдых, ведь сейчас мне придется
вести групповой сеанс психотерапии. В своих групповых занятиях я
делаю больше упор на терапию социальных отношений. Занятия проходят
с использованиям техник трансактного анализа и элементами
психодраммы. Исходя из того, что психотерапия – это, прежде всего
обучение пациента, я стремлюсь дать всем пришедшим какую-то
информацию, чтобы они смогли применить после выписки. Конечно,
гештальтиское переживание эмоций тоже важно, но большинству
пациентов нужен навык, чтобы в обычный жизни они смогли избежать
стереотипных ошибок и наконец-то стать другими.
Сегодня на группу пришло 10 человек-это хорошая посещаемость.
Пациенты рассаживаются в кружок на матрасы, и мы начинаем. Вначале
каждый дает небольшой отчет о том, что с ним происходило с момента
последнего занятия, и как он применял информацию и навыки,
полученные во время терапии. Так же выясняем, кто, как справился с
«домашним» заданием – ведение дневника самоконтроля. По старой
доброй традиции, только 50% выполнило предписание.
Опять иду в столовую контролировать закладку на полдник и
ужин.
Возвращаюсь, быстро перекусываю и отправляюсь на обход отделений. Время уже к 6 и в больнице остались только дежурные смены, доктора и начальство ушли. Мое дежурство набирает полную силу.
Сначала заруливаю на пост в своем отделении, расписываюсь в журнале. Дальше по запасному выходу спускаюсь в 9-детское отделение. Тут все спокойно. Из особенностей - мешки с шоколадными конфетами – подарки от РПЦ.
Разобравшись со сменами и оставив запись в журнале, иду в стражные отделения.
Они, как и наше, находятся отдельно от всей больницы и не связанны переходами с ней. Кроме того, эти отделения окружены забором с колючей проволокой и собакой-сторожем.
Прохожу через КПП, магнитные замки на двойных дверях-решетках громко и пугающе щелкают, охранник подозрительно пялиться на меня. Оказываюсь на территории охраняемых корпусов, собака сразу же начинает лаять и так и норовит выпрыгнуть из своего вольера.
Вначале иду в 11 отделение. Режим здесь самый строгий во всей
больнице. Здесь содержаться сверх опасные личности, проходящие
судебно-психиатрическую экспертизу. Что они сделали, и кто они
такие лучше не упоминать и не задумываться над этим. Отделение в
действительности больше напоминает тюрьму - коротенький коридор с
настоящими камерами-палатами. Все как полагается – засов, глазок и
решетки с двух сторон на окнах. Охраны здесь больше чем другого
медперсонала. И не надо мне писать про карательную психиатрию!
Здесь дожидаются своей судьбы не просто уголовники или убийцы,
здесь те, чьи зверства наводят на мысль о психической болезни.
Кошка возле 11го отделения
Поднимаюсь по лесенке на второй этаж, здесь 12 отделение.
Тут режим помягче, но оно тоже относится к отделениям стражного
типа. Здесь находятся пациенты на принудительном лечении. Конечно
же, в обычных общих отделениях тоже встречаются принудчики, но
здесь особо опасные.
Тут все спокойно, и я с облегчением покидаю этот корпус.
Иду мимо здания лечебно-трудовых мастерских. На улице тепло,
бегают котики, птички и чирикают, а по территории психбольницы
прогуливаются мамаши с колясками. Прям парковая зона, чего уж там.
На территории действительно очень ухоженно и мило, небольшие рощицы
со стриженой травой, разнообразные деревья. Летом кто-то из особо
мало критичных разводит здесь пикник, а некоторые собирают грибы
прямо под окнами отделения. Кроме шуток. Опята, подберезовики,
иногда и белый попадается.
Прохожу мимо огроменой клумбы. Здесь медовый аромат от цветов
мешается с запахом свежего хлеба из больничной пекарни и получается
своеобразный хлебно-цветочный аромат какого-то дивного пирога.
Тут уже давненько не было ремонта и отделение выглядит сосем
разбитым, а в воздухе висит густой запах курева.
Потом 3-е экспертное отделение. В отличие от 11-го, здесь общий
режим. В основном здесь молодые парни, отправленные от военкомата
для прохождения военно-психиатрической экспертизы на предмет
годности к службе, но есть и пара неопасных судебников. Мне не
очень нравится сама идея подобного отделения. Судите сами: взять 80
парней в возрасте от18 до 25, запихать их на 25 дней в замкнутое
пространство и подсунуть к ним парочку уголовников-психопатов.
Взболтать, но не перемешивать. Обстановка здесь всегда напряженная,
а дежурная смена в два раза больше, чем в других отделениях.
Получается, что работа здесь более напряженная, чем в психотических
отделениях.
Переход между корпусами
4-е- острое женское отделение. Сюда поступают практически все новенькие женщины-пациенты с психотическим уровнем расстройства. Здесь они проходят необходимую обсервацию, их обследуют специалисты, подбирается лечение и уточняется диагноз. Дальше они переводятся на более длительное лечение в общее отделение.
Пока я шарился по больнице, сюда успело уже поступит 4 новых больных. Осматриваю, делаю дневниковые записи и корректирую назначения. Двое из них наши старые больные, одна, по-видимому, с дебютом шизофрении. Совсем юная и симпатичная девчонка. Начало острое с активным бредом и резкими перепадами настроения. Жаль ее, очень жаль. Еще одна женщина с демонстративной суицидальной попыткой.
Идем в 5-е отделение. Это острое мужское отделение. По аналогии с 4-м женским. Здесь помимо трех новеньких больных еще один под наблюдением. Идем в палату.
Иван находится в глубочайшей кататонии, он ничего не может делать самостоятельно. У него установлен мочевой катетер, питание получает через назогастральный зонд, необходимые инфузии делаются через подключичный катетер. Состояние тяжелое. Он все время проводит в одной позе. Периодически санитарки садят его, и он остается в таком положении, пока его вновь не положат.
Так же в отделении уже на протяжении 9 лет проживает кошка.
Регулярно она приносит по 4-5 котят. И все бы ничего, но ведь это
все прямо внутри больницы! Кошка, не стесняясь, попрошайничает еду
у больных, спит с ними по ночам. «Она у нас мышей ловит.» -
оправдывается медсестра.
В 6-м, 7-м и 8-м отделениях к моей радости все нормально и
никаких больных мне не показывают.
Возвращаюсь к себе в корпус.
Устал. Чертовски устал.
Короткий перекус и сажусь оформлять свои истории болезни -
работа, которую я так и не успех доделать в течение дня.
Где-то в десять вечера я уже точно все заканчиваю и облегченно
вздыхаю. Теперь можно позволить себе чуток передохнуть и погоняться
за драконами по Скайримским горам или почитать про капитана
Харрингтон.
Ближе к 11 часам меня начинает просто валить с ног. И, не смотря на то, что работа у меня без права сна, я не могу сопротивляться.
Раскладываю диван и молюсь, чтобы ни кому в голову не пришлось ночью меня побеспокоить. Ведь если что-то случится, мне придется выбираться из сна и переться разрешать проблемы или утихомиривать больных.
Надо поспать. Ведь завтра после передачи смены меня будет ждать полноценный рабочий день. Я буду вновь психотерапировать, осматривать больных и вести групповую терапию.
|
</> |