Dress code

kisochka_yu — 15.01.2010 Дело было так давно, что скоро станет интересом даже не антикваров, но археологов. Речь о тех благословенных временах, когда мы проводили дни свои на Утрише.

Если кто не знает, Утриш – это полоска дикого берега между Анапой и Новороссийском. Еще точнее, между двумя мелкоскопическими поселениями Большой и Малый Утриш.

Там мармеладная волна… да, именно, что мармеладная, помните “мармелад желейный” – сомнительное темно-зеленое лакомство, даже в лихие бесконфетные годы стыдливо прятавшееся на самых дальних полках? Так вот, Там мармеладная волна облизала бы вам не только пятки, но и всё, что пожелаете. Там, за полоской плоского галечного пляжа кружавился - а нет другого слова, хоть на куски режьте, – можжевеловый, прозрачный до перехвата дыхания во всех членах, лес. Это дивное “Там” охраняла от внешнего мира необходимость таскаться за пресной водой за пять километров. С канистрами и хитро запаянными полиэтиленовыми мешками в рюкзаках.

Так вот, все лета напролет, с палатками, чадами, домочадцами и примкнувшими к ним, копошилась и существовала Там странная коммуна. Веселая, противоречивая, утопически добрая и дружелюбная. Может быть, кто из моих френдов там бывал, не знаю. Ежели так, отзовитесь, буду рада.
***
Нравы Там царили простые. Публика ходила, преимущественно, в чем мать родила, то есть в рюкзаке и кедах. Вообще-то, о рюкзаке и кедах несколько другая история, потом. В этом тэге будет много указаний на “другую историю” и “потом”, так что не удивляйтесь.

Голый народ, надо сказать, при виде одетого сапиенса, не реготал и пальцами не тыкал, культурные же ж люди. Для меня это было жизненно важно, поскольку именно свойством одетости я и отличалась. Оговорюсь сразу, что происходило это не из девичьей скромности, или боязни открыть свои бледные ноги. Хотя скромностью, как, впрочем красотой или умом, меня природа не обделила. Объяснялся мой монашеский вид просто: мне противопоказано попадание на кожу прямых солнечных лучей. Впрочем, народу на берегу даже в августовский сезон было немного: человек пять на погонный километр.Они вообще довольно малочисленны, эти желающие таскать пресную воду за пять километров для целей готовки и жизни.

Так вот, около часу пополудни, я традиционно выходила на пляж из-под милосердной сени можжевелов, чтобы зачерпнуть кастрюлею щедрой морской воды для отваривания картошек в мундире. Экипирована я была вздорно, если не сказать вопиюще: в белоснежный хлопковый комбинезон и белоснежную же шляпу с полями. И то и другое сшито на верном “зингере” из старой простыни. Где-то на второй неделе пребывания, я заметила, что народу на берегу стало заметно больше, преимущественно мужского. Что странно, поскольку занятые стоянки были все те же.

Однажды, ближе к вечеру, к нашим палаткам прибежали три овчарки-метиса. Мне кажется, что для чистокровок у них были слишком лихо закрученные хвосты, не иначе какая-то лайка постаралась.

- Сейчас придет Радик, - прокомментировал муж. – Ленка, у нас есть, чего поесть?

Действительно, вслед за собачьими полукровками появился некий человек, Радик. Его все звали сторожем, хотя я так и не поняла за многие годы, что же именно он сторожил. Возможно, он был сторож по призванию и сторожил ВООБЩЕ. В Базовой Щели (нет, вы всё не так поняли, это геологическое, и совсем другая история) у него был вагончик. По-моему, просто троллейбус. Каким образом тролелйбус попал в горный распадок, километрах в десяти от любых проводов – я не знаю, и не приставайте ко мне с глупостями!

- Слюшай, твоя женщына волнует Берег, - поведал Радик моему мужу, откушав харчо и бросив ягнячьи кости собакам. Женщина моего мужа сжалась примерно в два раза и стала почти нормального женского роста. – Она ходит одетая, с ног да галавы, об этом знает весь Берег. Все собыраются на нее сматрэть! Мужчыны валнуются, патом жэнщыны валнуются. Приструни свою жэнщину! Пусть ходыт, как все.

Мой муж, невольник чести, объяснил Радику, что его женщина ходит в комбинезоне не из распущенности нравов или каких-то низменных целей, а по показаниям врачей. Радик был суров, но справедлив.

- Эсли она не хочит никаго соблазнять, то пусть ходыт.

С тех пор народу на пляже в час пополудни слегка поубавилось. Медицинские показания – это не так интересно, как искусство обольщения.

***
Машку мы впервые увидели в автобусе из Анапы. Ходил там такой, львовский хомяк на стероидах – душный, потный и на один бок хронически присевший. Штурмовали его, как теплушки в Гражданскую. Да все с багажом: которые местные, в Сукко, те с корзинками с рынка едут, товар распродали. А которые на Утриш, те с рюкзаками: хлеб, овощи, колбаса, если повезет. Нет, вина не было. Вино покупали прямо в Б. Утрише. Ну вот нас с Машкой мужчины на одно сиденье и притиснули. А Машка – женщина видная, такая вся золотая от загара, аж хрустит корочкой и светится. Ну разговорились мы с ней. Моя бледная сметанно-плесневая немочь многих ввергала в сочувствие.

Они из Петербурга всей компанией были. Их аккурат в тот год из Пицунды турнули, вот они на Утриш и перебрались. Потом мы вместе по берегу шли, под священной тяжестью рюкзаков. Им до Диоскуров (была такая стоянка “Диоскуры”, но сильно вытоптаная, там только большой компанией стоять, потом-потом, обещаю), а нам – дальше, до Третьей Лагуны. Все друг о друге в пути обсудили – кто, с кем и надолго ль. В гости пригласили. Нас в Третьей Лагуне всякий знал, мы дружно гнездовались: мой будущий муж со мной, его бывшая жена с любовником и детей без счету, которые уже сбились, кого “мама-папа” кликать.

Так мы с Машкой и подружились. Надо сказать, что мать ее родила не с рюкзаком и в кедах, а в фенечках и с тундуром. Тундур – это такой музыкальный инструмент, известный на весь Берег. Емкий, как рояль, но полегче, переносной. Пел, что твой пицундский орган, правда слегка атонально, но кто ж поймет. Из прибитой штормом фанеры и рыболовной лески его изготовил Паша, местный ласковый наркот и достопримечательность, человек с абсолютнейшим слухом и даром совершенного звукоподражания. Он потом в Шамбалу ушел, но это, как вы догадываетесь, совсем другая история. Так что Машка к нам приходила обычно едва прикрытая фенечками и тундуром.

И тут вдруг она к нам с визитом (сезона через три после знакомства), да вся серьезная и исполненная значимости. А у нас, как всегда, бардак – я около костра шебуршусь, муж дрова рубит, а мальчишки по своим делам у полосы прибоя чего-то тоже очень важного задумали. А Машка, оказывается, не просто так тундуром прикрытая стоит. Она решила написать пропозал. Это слово такое, новое на тот момент, было. Короче, заявку на грант. И хочет, чтобы мой муж ей в этом помог, поскольку собак на этом съел несколько больше, чем ему хотелось бы. Ну сами понимаете – по физике пропозал или медицине – дело десятое, главное, щеки в полагающихся местах раздувать эдьюкативно и респективно. Ну муж мой, знамо дело, отвечает интеллигентно так, в тон, как он это умеет, мол, говно-вопрос, Маша, сделаем, что можем. Приходи завтра к вечеру, будем писать пропозал.

Наступил завтра-вечер. Затеяла я плов со свежеуловленными мидиями. Все ж таки не просто ужин, а пропозал писать, мы ж тут сидим, понимаем. Помешиваю я варево, в котелке подозрительно шкворчащее, беседую с мужем. И вдруг чувствую: что-то не то. Какая-то благостная тишь разлилась в воздухе, даже вороны не щебечут. Хотя на Утрише ворон и нет вовсе, это я так, для красоты стиля.

Оборачиваюсь – стоит на входе на нашу стоянку (мы тогда у Перуна гостевали, но это совсем другая история) Маша. Торжественная, небесная, не побоюсь этого слова, Маша. Она понимала - чай, не на помойке выросла! - что идет писать пропозал, от которого зависит судьба ее какой-то там группы в каком-то там НИИ. Поэтому и одеться она решила, как настоящая бизнес-леди. Собственно, именно эта одежда и вызвала выпадение нижних челюстей у всего мужского населения нашей стоянки – совершеннолетнего и не очень.

Машка целомудренно оделась в ярко-красное кружевное шелковое белье!

И справочка для тех, кто Машкиным нарядом не впечатлился, а хочет голой, извините за каламбур, правды: пропозал был успешно написан и принят к финансированию.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив