драмы и песни о главном

ibsorath — 01.06.2024

Ещё месяц назад я каким-то неожиданным образом приобщился к нашумевшему фильму про 90-е и предателей, и с тех пор с разных ракурсов всё смотрю на происходящее. И вот, некое представление созрело, но тут совсем не о политической стороне дела речь, а о социально-психологической. А то и экзистенциальной. Неожиданно много всего открылось — вероятно, потому что я и смотрел это всё в непривычном порядке.

Первым делом я обратился к текстовой версии, думая, как обычно у меня бывает, ею и ограничиться. Выяснилось что фактологию помню почти всю со времён происходившего, ну а что-то уже позже узнал. И даже в текстовом варианте: сама история, портреты участников, повороты сюжета — порой трудно поверить в реальность происходившего, до такой степени гротескно и кинематографично. Тут кто-то вспомнит Шекспира — есть вот и британский спектакль «Патриоты», где некоторая часть этих событий как раз в шекспировском ключе дана. А Михаил Зыгарь в книге «Все свободны» ассоциирует этот лихой сюжет с романом Дюма.

Ну а мне вспомнилась дилогия великих американских кинороманов – Breaking Bad / Better Call Saul.

Там тоже была история о трансформации, урок «социально-психологической химии». Персонажи сплошь яркие, а мотивы их посложнее простого «набрать побольше денег». Кто-то так реализует себя: сначала вроде из благородных побуждений, но постепенно всё сильнее вживаясь в роль самовластного императора, и превращаясь в законченную сволочь. Кто-то пытается убежать от страшного прошлого. Кто-то мстит обидчикам. Кто-то соблазнился лёгким способом осуществить мечту. Ну а кое-кто — кто во многом всю эту кашу и заварил, как оказывается — там персонаж-трикстер: человек талантливый, вполне добродушный и обаятельный, но очень ему хочется чтобы жизнь была красивым приключенческим фильмом с хитрыми комбинациями.

Только вот, какие бы мотивы у героев не были, а буквально вся их жизнь состоит из сплошной лжи, манипуляций, подстав, обманов, муток, и так далее. Это разрушит их судьбы, дружбы, семьи, и закономерно все придут к краху, наворотив в процессе гору трупов из людей, оказавшихся поблизости.

Вот и в нашей реальности было нечто похожее. Конечно, глупым упрощением будет «всех героев данной драмы, от флибустьера и до магистра наук» считать только банальными сребролюбцами. Нет, конечно. Один видел себя этаким царём-реформатором, может, мечтал встать в ряд с Петром и Ататюрком, и ни за что бы власть не отдал. Другому было интересно применить теоретические знания, реализоваться как специалист. Третий увидел возможность воплотить детскую мечту. Кто-то страшно боялся призраков прошлого, кто-то сводил личные счёты. Ну а кто-то, опять же, был «великим комбинатором» и наслаждался «красотой игры». Но снова приходится признать: среди них не оказалось практически ни одного сколь-нибудь честного человека, и практически ни одно из ключевых решений не было принято и реализовано иначе, чем с помощью мухлежа, сговоров и подлогов.

Это не вся картина, а отдельный срез? Ну, естественно! Но вряд ли вышесказанное сильно изменится, если учесть другие линии — просто потому, что и все остальные истории и аспекты, оставшиеся за кадром, проводились теми же примерно людьми, и теми же способами: парламент, Чечня, дефолт, история про взрывы домов - буквально хоть что возьми... Но, да: эйфория, надежды, опьянение свободой, ощущение борьбы, где все средства хороши — всё это было куда живее и многомернее, чем нынешнее время крыс. Уверен, многим героям этой истории искренне казалось, что всё вот-вот образуется, сейчас вот только пару комбинаций ещё проведём, чтобы врагов обхитрить...

Есть, конечно, что-то очень подростковое в этом сочетании амбиций, самонадеянности, своеобразной свежести — и желания срезать углы и ломиться напрямик. Ну, приключенческий роман, пираты, сокровища, путешествия...

Мы построим судно с винтом и паром,
целиком из железа и с полным баром.
Мы взойдём на борт и получим визу,
и увидим Акрополь и Мону Лизу.

Потому что число континентов в мире
с временами года, числом четыре,
перемножив и баки залив горючим,
двадцать мест поехать куда получим.

Это из замечательного стихотворения Бродского, «Песня невинности, она же опыта», которое хоть и написано за четверть века до всех этих событий, а здорово подходит. Вот как-то так, наверно, лучшие из участников всего этого безобразия и смотрели на мир. А уж если это совпадало с физической юностью — трудно было иначе, да.

Как нас учат книги, друзья, эпоха:
завтра не может быть так же плохо,
как вчера, и слово сие писати
в tempi следует нам passati.

Пока я это всё читал и вспоминал, в сети появилось множество реакций; они меня несколько озадачили. Ну то есть: по-моему, ничего в том изложении, что я прочёл, не должно бы подобные реакции вызывать. Но ведь почти все эти отзывы были от людей, именно смотревших фильм, а не читавших текст; и многие из них оказывались (перефразируя знаменитый гэг одного из главных героев) упрёком «Не так сняли!». Дескать, такие там выразительные средства выбраны, начиная с названия, что смотреть эту «поделку» решительно невозможно, а уважать авторов никак не получится, ну и так далее. То есть, претензии тут скорее не к содержанию, а к форме? Тогда я сделал то, чего раньше почти никогда и не делал в таких случаях — посмотрел кино. И там меня ждал сюрприз!

Оно и впрямь производит сильное эмоциональное впечатление. Только вовсе не то, которого я ожидал по отзывам: ни ненависти, ни большевистского ресентимента, ни даже намёка на подобное я там не уловил и не почувствовал. Зато я мигом очутился в том самом прошлом, в своём детстве, снова увидел кадры, которые смотрел тогда в реальном времени, вместе со своей семьёй. И очень хорошо прочувствовал, какое это было драматичное время.

Ну да, бывало очень тяжело, и на праздничный стол не всегда было что поставить, не то что на повседневный, и пятиминутная дорога от дома до школы была часто похожа на путешествие Сталкера по той Зоне — не туда свернёшь, и не факт, что останешься цел. И при этом свобода — в сфере искусства, в том, что можно было увидеть по ТВ, прочесть в газете, взять в библиотеке, ну и, конечно, виделись перспективы. Было сложно, порой страшно, а порой и стыдно, однако родители работали, а мы учились с верой в то будущее, которое... должно же, общими усилиями, вскоре вырисоваться, да? И не было в том инфантилизма и иждивенчества, которыми любят нынче попрекать всякие там «атланты». Мы жили, учились, работали и отдыхали, что называется, на совесть. Чего, видимо, не скажешь о героях сериала.

А что касается выразительных средств… ну, знаете ли. Как по мне, они вовсе не навязывают какое-то искажённое восприятие, а просто добавляют жизненности. Одно дело читать отстранённый перечень фактов, сухие сводки цифр, другое — осознать и прочувствовать человеческие драмы за этим всем. Ну вот был сколько-то лет назад такой сериал «Чернобыль», там тоже кто-то возмущался, мол, и музыка-то нагнетающая, и стеклопакеты в кадре мелькнули, и действующие лица выглядели не так, и многого важного не сказали, и сентиментальная линия какая-то... Ну и что? Это и не статистический отчёт, и не пропаганда, это документальная драма. Любой желающий может потом погрузиться в research и насытить это дело контекстом и фактурой. Жизнь многомерна, но ключевые моменты в ней бывают именно вот такими — банально, до обидного плоскими, возмутительно глупыми и безответственными. Как в той истории, когда пилот посадил своего сына порулить пассажирским самолётом.

Та же история чернобыльской катастрофы — это ведь история о трагической безответственности конкретных людей. Но и о героизме тех, кто это потом разгребал. А то, что было это всё на фоне тогдашнего совка, ну, оно важно, но в этом смысле мало что меняет. Вот и с «Предателями» так — это в первую очередь история про чудовищную безответственность людей, которые на это не имели права. О том, к какой катастрофе это привело. И рядом там — да, героизм тех, кто как-то среди этого всего находил силы бороться за достойное будущее.

Или вот пресловутая ельцинская квартира — это же такой штрих к портрету, экспозиция характера действующего лица. Смотрим мы «Лучше звони Солу» и видим эпизод из его молодости, где он, вроде начав вполне пристойную карьеру, не удержался и смухлевал. И не то чтобы именно из-за этого момента всё пошло наперекосяк, нет — но нам понятно, что вот такой был характер уже тогда, и дальше этот характер не был осознан и преодолён, вновь и вновь проявлялся, пока не привёл к чудовищной трагедии — которой, конечно, никто не хотел.

Немало людей готовы признать, что было сделано много ошибок — но, кажется, мало кто считает их ошибками нравственными. «Технические? Те были, да. Не стоило так быстро регулирующие стержни вынимать. Учтём на будущее»

Но я думаю, что нравственные ошибки — они тоже технические, просто на другом уровне. «Нравственность», как и «милосердие», кому-то кажется «поповским словом», но вообще-то это инструкция по безопасному путешествию из пункта А в пункт Б — чтобы не сгинуть в болоте, ринувшись напрямик. Пресловутые институты, по-моему, играют в обществе примерно ту же роль, что нравственные принципы в психике отдельной личности. И сами они вряд ли возникнут из ниоткуда, их нужно создавать — кажется, в случае с личностью это называется «воспитание». А то, знаете, немного странно выходит — за появившийся капитализм нужно благодарить реформаторов, а вот в том, что вместо воспитания в обществе демократических институтов всё было пущено на самотёк (пока не пробудились институты задремавшие — чекизм, номенклатурное кумовство и бандитские понятия) — это виноват «народ».

Примерно как научить человека физкультуре, труду и математике, но обойти вниманием вообще всё остальное. Оно, может, казалось надуманным, но получилось-то как в той песне про волшебника-недоучку. Вместо разделения властей создали конституцию-93, АП и прочее, вместо системы независимых СМИ вышла машина пропаганды, капитализм обернулся кланово-олигархическим, демократия «властью демократов». Потом вручили всё это гопнику в гэбэшных погонах, а он из этого конструктора последовательно собрал то единственное, что мог — фашизм. Ночью мне снится сон, плачут коза и слон...

Вот, кстати, для творческих людей, для многих представителей культуры это и впрямь было золотое время, период расцвета, что и вполне естественно. Ну ещё для тех, кто в эти годы или чуть позже успел сменить место жительства, для них тоже оказалось неплохо. В остальном — совок просто перевели на время в такой «режим пониженной мощности», а потом он всё равно вполне закономерно рванул, превратившись в совсем кошмарную дрянь. Конечно, эта история вызывает эмоции, она и должна их вызывать! И не надо эмоций пугаться, они бывают совершенно по делу и вполне оправданны. Да, это драма, и концовка в ней куда мрачнее, чем в той киносаге про наркобаронов и пройдоху-адвоката.

Наши жизни, как строчки, достигли точки.
В изголовьи дочки в ночной сорочке
или сына в майке не встать нам снами.
Наша тень длиннее, чем ночь пред нами.

То не колокол бьёт над угрюмым вечем!
Мы уходим во тьму, где светить нам нечем.
Мы спускаем флаги и жжем бумаги.
Дайте нам припасть напоследок к фляге.

Обратите внимание на это стихотворение И.Б, оно того стоит, правда.

Ну а Виктор Пелевин по горячим следам написал тогда знаменитое «Generation П» — которое, как ни печально, и тогда, и сейчас многим показалось историю успеха, при том что это страшная, мрачная повесть о последовательном нравственном падении, очередная иллюстрация известного «что пользы человеку на земле, если он весь мир приобретёт, а душе своей повредит». Чёрная магия она такая штука: ты продаёшь душу, а взамен получаешь черепки. Ну а все эти манипуляции, комбинации, схематозы — это, в общем, чёрная магия и есть.

Почему всё так вышло? И будет ложью
на характер свалить или Волю Божью.
Разве должно было быть иначе?
Мы платили за всех, и не нужно сдачи.

Как бы то ни было, озадаченность моя только возросла после просмотра. При том, что я многое вспомнил и в каком-то смысле пережил заново, и смог неплохо представить, что могли бы чувствовать некоторые герои той эпохи истории теперь, одна вещь оставалась решительно непонятной. А именно, вот эти многочисленные обвинения создателей фильма в большевизме, разжигании ненависти, шариковщине и так далее. Хоть ты тресни, я ничего такого там не разглядел. Ну, вполне можно не соглашаться с эстетическими решениями, подачей, и так далее — это я всё могу понять. Однако же, как ни крути, реакция того же Льва Шлосберга всё равно выглядит вполне неадекватной — полное ощущение, будто он смотрел нечто совсем другое, чем я. Как так? Я сделал некое предположение, но решил, что стоит ещё поразбираться.

Дело в том, что ту же Марию Певчих я впервые увидел вот как раз в этом фильме, в роли ведущей. Вероятно, я что-то упустил до того? Не знаю контекст? Ну что ж, была не была… В общем, я нашёл и посмотрел целую кучу её интервью и бесед с разными людьми — интервью Юрию Дудю, дебаты с Владимиром Миловым, дискуссии у Латыниной, Плющева и Рудого, и прочее. Полистал телеграм-канал. Тут просится цитата из известного фильма про «рано или поздно мы перейдём и на эту дрянь» - но нет, Твиттер я всё же не читал, поскольку не имею там аккаунта.

Увиденное меня просто поразило.

Вместо обещанной фанатичной комиссарши, Шарикова в юбке, «Розалии Землячки», истеричной манипуляторши-популистки я увидел живого, доброжелательного, вполне конструктивно общающегося человека. С хорошим чувством юмора, причём не злобным или желчным. Некая категоричность и, может быть, горячность была заметна разве что в том интервью Дудю, - но, опять же, никакой патологии, а учитывая что с тех пор прошло время, я бы сказал, что тут можно говорить о развитии человека в сторону всё более конструктивного восприятия. Общее впечатление такое же, как и от Навального в последние годы — эти люди выглядят на удивление здоровыми. Не безгрешными, не святыми, не правыми во всём, а именно здоровыми. Принципиальными, но без фанатизма. Чувствующими, но без истерик. Разумными, но не роботами. Я тут не говорю о верности их политической программы или оценок прошлого и настоящего, речь исключительно о психологической стороне дела.

И при этом другие люди, в чьей порядочности у меня нет особых поводов сомневаться, прозревают какие-то расстрельные списки, террор, кровавое сектантство… В лучшем случае во всём этом видят «дешёвый трюк» с целью «задавить конкурентов», аргументируя всё это так, что, дескать, «раз оно выглядит как утка и крякает как утка…»

Ну что ж. Когда человеку показывают чернильное пятно, а он упорно видит там утку, это называется «проективный тест», и да, вот что вся ситуация мне напоминает: сеанс психоанализа. Вот что это такое. В странных реакциях публики можно углядеть едва ли не весь набор классических «защитных механизмов», от проекций и дереализаций («этого не было, всё было вообще иначе») до рационализаций («иначе было нельзя, люди были вынуждены так поступить») и далее по списку. Тут и всемогущий контроль, когда человек стремится принять всю ответственность только на себя; и аннулирование («да, было и плохое, но зато…»); и замещение («это всё Контора»), и всевозможные варианты изоляции и игнорирования («ну было и было, чего ворошить, надо двигаться вперёд»).

Хотя, казалось бы: да, это дело прошлое. Но отрицать связь прошлого с настоящим — то же, что отрицать связь настоящего с будущим. Ответственность — это признание связи между нашими действиями и их последствиями, готовность быть частью причин. Если мы готовы ответственно отнестись к ближайшему будущему, то и о ближайшем прошлом стоит поговорить, разве нет? Иначе ведь вместо непрерывной осмысленной последовательности событий получится нечто распавшееся на изолированные состояния, и какая уж тут ответственность?

И да, ответственность это вовсе не признание себя единственным источником проблем. Путь алкоголика к выздоровлению начинается с признания того, что ты не способен контролировать ситуацию, ты оказался во власти превосходящей силы. Да, выбираться именно тебе. Нет, это не только от твоего желания зависит, хотя оно тут необходимо. Если тебя обманули мошенники, твоя ответственность там есть. И ответственность мошенников тоже есть. Научиться чему-то ты можешь, только если признаешь не просто что ты ошибся или обманулся, а что тебя именно обманули. Это неприятно, но необходимо.

И такие ситуации, как уже говорилось, бывают невыносимо банальными, плоскими, одномерными, когда там нет никаких грандиозных подводных камней, течений... Вот просто — втёрлись в доверие и оставили ни с чем. Пригласили в гости и… Особенно, если это сделали те люди, которые обязаны от подобного предостеречь — родители, полиция, учителя….

Я не очень-то люблю модный «дискурс травмы», и я бы не сказал, что в этом смысле 90-е были именно травмой. Но и они, и предшествующее советское общество, как мне кажется, сформировали у множества в общем доброжелательных людей вполне патологическое восприятие мира — именно оно и проявляется на этом импровизированном «сеансе психоанализа».

Во-первых, у многих из них, судя по всему, есть самая настоящая фобия по отношению к социализму и вообще «левым идеям» в любых проявлениях. Не неприятие, а именно фобия, вот в классическом, клиническом смысле слова — с диковатыми, честно говоря, страхами что сейчас всех поведут на расстрелы, начнётся «взять и поделить» и так далее. Всё что «чуть левее» условной Айн Рэнд (кстати, тоже до неадеквата «покусанной» совком) вызывает тревогу — это, кстати, как раз было вполне откровенно высказано Юлией Латыниной в диалоге с Марией Певчих, где она так и признаётся: любое политическое предприятие или общественноеустройство, в котором есть идеи нравственности и которое не основано на восприятии человека как сволочи, её очень пугает.

Во-вторых, бросается в глаза то, насколько распространились мнительность, недоверие, подозрительность, нередко переходящие в цинизм и презрение. Всё, вполне реальное и сильное, остроумие и красноречие направляется на то, чтобы «вывести на чистую воду» очередных «разводил» или высмеять «лохов». Политика в целом воспринимается как производственный процесс «стрижки стада», либо как плохо замаскированная грызня «пауков в банке». Вся эта риторика - «инфоповод», «окучивание», «хайп», «пиар», «дешевая агитка», «белое пальто», «агенты», «отвлечение внимания» - это вот туда. Диапазон тут широкий, от насмешливого «лох не мамонт» и апелляций к фильмам вроде «Wag the Dog» до откровенной конспирологии.

В третьих, видимо, как следствие упомянутого — своеобразное восприятие нравственности и принципиальности. Принципиальность, наличие неких моральных идеалов, как ни странно, выглядит как нечто ненормальное даже в глазах людей, вроде бы вполне нравственно ориентированных. По умолчанию принципиальный человек в политике вызывает сильное подозрение — то ли это хитрый жулик, то ли, что ещё хуже, фанатик-сектант. Наверно, раз политика это грязное дело, то предполагается, что заниматься им могут только грязные люди? Доверять удаётся только тому, кто докажет чистоту своих намерений каким-нибудь подвигом; и, к сожалению, самое большое доверие возникает, если в итоге кандидат погибнет — поскольку и цена, им заплаченная, вполне может перекрыть вот эту всепожирающую настороженность, да и, как это не мрачно прозвучит, мёртвые не кусаются...

У тех, кто, так сказать, с «синдромом Айн Рэнд» к этому примешивается ещё и восхищение силой личности: вот и тот же Навальный воспринимается, видимо, как почти Джон Голт — жаль только, что за такой сброд отдал жизнь, а мог бы, с его-то качествами….

Где-то рядом и схожая подозрительность и недоверие к нравственным оценкам вообще — в духе «кто вам давал право судить», как будто речь идёт о вынесении юридического вердикта. И, с другой стороны, восприятие дискуссий и полемики не как кооперации на пути к истине или конструктивного взаимодействия, а как мочилова — кто там кого «разделал», «порвал» и т. п.

Надо сказать, что всё это вполне проявляют представители любой из сторон — среди поклонников ФБК такого тоже более чем хватает. Ну и да, не знаю уж что там творится в Твиттере, но тексты типа водолазовского, ну, как бы не очень способствуют оздоровлению атмосферы — дело даже не в сомнительных утверждениях, а в форме высказываний. Может, и не стоит тогда их рекламировать?..

Но я никого сейчас не ругаю и не обвиняю, и прошу прощения, если кому-то так показалось. Мне интересна психологическая сторона дела; а вообще, вся эта симптоматика (которой и я, конечно, подвержен), вызывает скорее грусть и кажется большой бедой. Не вижу смысла в упрёках и покаяниях по этому поводу — советская система в нравственном отношении была вполне чудовищной конструкцией, ну а произошедшее в 90-е, да, стало окончательным крушением способности доверять и привело, видимо, к формированию совсем нездоровых паттернов. Печальнее всего то, что это воспринимается как некая умудрённость опытом. Хотя невинность не обязательно уходит в процессе взросления — иногда, увы, она уходит в процессе растления, и кажется, это именно тот случай.

Нам восхищенье неизвестно,
нам туго, пасмурно и тесно,
мы друга предаём бесчестно
и Бог нам не владыка.
Цветок несчастья мы взрастили,
мы нас самим себе простили,
нам, тем кто как зола остыли,
милей орла гвоздика.

Я с завистью гляжу на зверя,
ни мыслям, ни делам не веря,
умов произошла потеря,
бороться нет причины.
Мы всё воспримем как паденье,
и день и тень и сновиденье,
и даже музыки гуденье
не избежит пучины.

Это уже из «Элегии» Александра Введенского — она написана ещё на три десятка лет раньше, чем стихотворение Бродского, но тоже вполне точно отражает тот психосоциальный Чернобыль, в котором мы пребываем. Она, кстати, неспроста упоминается в эпиграфе к другой книге Пелевина, «ДПП», которая как раз и описывает «переход из ниоткуда в никуда»: окончание 90-х и воцарение Путина.

Создатели фильма «Предатели» шутят, что 90-е стали для них той самой Римской империей из мема, о которой думают всё свободное время… Ну вот известный писатель Филлип Дик вполне всерьёз подозревал, что Римская империя по-прежнему жива, а вся современная история это такая полу-иллюзия внутри неё. Наверно, с 90-ми, и предшествующим им советским бредом именно так в некотором смысле всё и есть — мы там и живём, среди того инструментария (ну вот даже инфаркт тогда научились называть «обострением ишемии», как сейчас взрыв именуют «хлопком»). Даже те из нас, кто физически уехали — по-прежнему во многом там.

Это я не к тому, что нужно проникнуться пессимизмом и унынием, совсем наоборот. В конце концов, финал мрачной и беспощадной Элегии тоже содержит в себе, парадоксальным образом, возможность свободы — если взглянуть под нужным углом.

Почитайте, пожалуйста, и её.

Сохранено