Домой...

Где бы я не была, как бы мне не было там хорошо, я всегда хочу к себе домой. Мысль о доме бывает настолько сильной, что ничего поделать с собой уже не могу. Желание вернуться домой побеждает. Ничто не останавливает.  Это с детства…

Начальная школа, которая была в нашей деревне Ботово, закончена и нас определили в интернат при средней школе, что находилась в соседней деревне Поповкино, за оврагом. До неё было три километра, вроде и не так далеко. Но это по прямой, через глубокий овраг, который весной заполнялся талой водой, а зимой заносился метровым снегом. В объезд, по грунтовой деревенской дороге, было километров семь.

Возить 15 учеников совхоз отказался из-за отсутствия свободного транспорта, но организацию интерната на зимнее время, проживание и бесплатное питание детям обеспечил. Родители и этому были рады.

Какими же мы были в интернате самостоятельными. Деревенские мужики напилят, нарубят дрова для печки, а мы по вечерам укладывали поленницу, да в несколько рядов. Это было вроде забавы для нас на свежем воздухе. Укладывание дров не считалось и за тяжёлую работу – подумаешь, складывай, да складывай, лишь бы по правилам, чтобы поленница не завалилась. А за этим мы строго следили, потому что повалившаяся поленница доставляла ещё больше хлопот - надо было вначале разобрать завал и только потом опять складывать дрова. Воду из колодца носили сами в большой рукомойник, что висел рядом с печкой, которую топила повариха, и в комнате всегда было жарко. Вода в рукомойнике и к утру оставалась тёплой и мы с удовольствием умывались перед завтраком.

И за всё это – дрова, воду нам, интернатовским, ставили по труду пятёрки, что вызывало зависть деревенских ребят.

Повариха у нас была хорошая - готовила нам нехитрую еду, пекла блины, варила часто кисель, компот, которые мы оставляли от ужина, и пили на ночь с чёрным присоленным хлебом. До сих пор люблю сладкий компот с чёрным хлебом, посыпанным солью. Тогда всё было вкусно – молодость всегда голодная.

Учились хорошо. Уроки делали за большим обеденным самодельным столом, но никто никому не мешал. Самодисциплина была высокая. Воспитателю не было с нами тяжело. Она никогда и голоса не повышала, да и не за что было на нас кричать и ругаться.

Всё хорошо бы…

Но я очень скучала по дому, по маме, по братьям. Тоска наваливалась ночью, когда все засыпали. Девчонки тихо посапывали, а я лежала и плакала. Плакала тихо, без истерики, и не замечала, как засыпала.

И так почти каждую ночь. Никто и не догадывался о моих ночных переживаниях.

Перед новогодними каникулами школа устроила нам праздничный вечер (тогда слово «вечеринка» не было в обиходе) в честь окончания первого полугодия. Нарядов у нас не было. Постирали свои домашние платья, вымыли голову, надушились одними духами, что дала воспитательница, и были очень довольны своим свежим видом.

Вечер прошёл весело. Всякие развлечения, танцы, конкурсы быстро прошли. Мы получили подарки, грамоты за хорошую учёбу, за участие в общественной работе.

Я была октябрятской вожатой и после уроков ходила к октябрятам, читала книги, организовывала нехитрые игры, гуляла с ними около школы во дворе. Видно с того времени уже проявлялось у меня стремление возиться с детьми, воспитывать, учить их, помогать младшим.

После праздника пришли к себе в интернат. Воспитатель Анна Николаевна устроила нам чаепитие с конфетами и ушла. Я до сих пор удивляюсь, насколько она нам доверяла, что могла оставить одних. Её дом был недалеко от интерната. Тогда и телефонов личных не было в деревне – только в правлении совхоза, да в медпункте. Девчонки уминали свои сладкие подарки, а я не могла – привыкла делиться с младшими братьями. Но родители должны были приехать за мной только завтра.

И вот тут, не дожидаясь ночи, навалилась тоска, да такая, что я, не отдавая себе отчёта, стала собираться домой. Я даже не знаю, сколько было времени – сейчас думаю часов 8 вечера. Домой – и всё! Какое завтра! Сегодня, только сегодня! Девчонки как-то спокойно отнеслись к тому, что я на ночь глядя засобиралась. Договорились, что они не выдадут меня и не побегут сейчас докладывать воспитательнице.

А я собрала свои нехитрые вещи, подарки и пошла домой. Одета была тепло. Валенки, толстый платок, пальто на вате, толстые варежки – обычная, но надёжная зимняя одежда деревенской девочки. Самый короткий путь – через овраг. Я знала, что несколько дней не было снегопада и хотя бы узенькая стёжка, а имелась через него. Взрослые в маленький снег всё же ходили через овраг из деревни в деревню. Но это взрослые, а я, шестиклассница, как могла осмелиться? Да ещё почти тёмной ночью!

Тоска по дому, по семье гнала и гнала по еле заметной  тропинке к глубокому оврагу. Его крутой склон вниз очень легко прошла, а вот вверх идти как? Сил уже мало оставалось, да ещё и одежда такая тяжёлая стала. Впереди был небольшой пролесок, которым заканчивался овраг, а за ним начинался густой лес, и этот тёмный участок надо было пройти и не сбиться с пути, потому что развилка дорожки шла на три деревни. Но не зря говорят - помощь приходит тогда, когда человек сам старается. Взошла луна, а может она и светила раньше, на что не обратила внимание, и я узнала несколько больших старых деревьев, мимо которых мы ходили в школу осенью и весной, после окончания разлива, и летом на практику. В школе был большой сад и огород, где мы летом с удовольствием отрабатывали положенные 2 недели практики – можно было тайком полакомиться клубничкой, которую пололи и поливали, поесть смородинки и крыжовничка. А овощи нас не интересовали – у каждого дома в огороде они были.

Луна сделала своё дело - путь ясен! И силы прибавилось, и настроение поднялось. А до дома ещё долго идти, но мысль, что я уже прошла самый страшный участок и не заблудилась, так и подгоняла. Домой, домой…

Наконец, лес перешёл в деревенский парк, а дальше – деревянный мост через речку. Мне казалось, что я по нему так сильно бежала, что, если бы не была в валеночках, то стук обуви раздавался по всему лесу. Ещё немного и я увидела огни деревенских домов, но до моего дома ещё половину деревни надо было пройти, а у каждого дома - собаки. До сих пор помню их истошный лай. Он стих, когда я шла по своей улице – там все собаки знакомые.

Вот и мой дом! Как же я была счастлива, увидев свет в окошке с такими родными, цветастыми в оборочку, занавесками, и я, запыхавшись, стучу в дверь… Всё, дома!…

Мама заплакала, братья проснулись и, стоя в одних маечках, смешно таращили на меня свои сонные глазки. А я с гордостью, ещё вся одетая, с мороза, отдала им сладкий подарок, а маме - свой табель и грамоты.

Мама, ещё плача, обняла меня и нежно прижала к себе.

-Как же ты смогла так, дочка? Темно, холодно, как же ты не испугалась? Вон в лесу наши мужики кабанов видели на неделе…

А страха и не было. Было одно стремление – домой, домой!

Я так и ответила маме: «Домой хотела».

Мама ласково гладила меня по голове и тихонечко, уже без слёз, всё вздыхала и вздыхала.

А в углу большой комнаты стояла наряженная ёлка. Пахло мандаринами и Новым Годом…