Домострой

В нашей семье принято внимательно следить за когнитивным
распадом ближнего, и бурно радоваться любому чужому шажку на пути к
маразму.
Каждый из нас выработал план, который он приведет в действие
немедленно по достижении этого состояния. Муж, например, твердо
верит, что как только потеряет возможность принимать
самостоятельные решения и жить без чужой указки, тут же покинет эту
юдоль. Я помалкиваю, в конце концов, каждая власть, и моя в том
числе, только крепится демократическими иллюзиями подданных. Сама
же в грядущем альцгеймере вижу давно заслуженный отдых моим
натруженным умственным способностям, собираюсь расслабиться и
получать удовольствие, и вообще считаю, что это будет не моя
проблема, а окружающих, вот пусть они и волнуются. Однако, муж,
сдается, моего прибытия на конечную станцию ждет даже с некоторым
излишним нетерпением. Возможно, в ситуации полного развала моей
личности он углядывает единственный шанс на мою безоговорочную
покорность. Это он, конечно, просто не представляет себе, на что я
окажусь способна, как только из моей памяти выветрятся уроки
гуманизма великой русской литературы.
Намедни каждый из нас порадовал сожителя маленьким, но приятным
пустячком: я очень долго и упорно вырывалась из ресторана через
наглухо запертую дверь. Муж с наслаждением следил за моими
усилиями, а когда я взмолилась о помощи, с ехидной усмешкой
предложил выйти через незамеченный мной обычный вход, с которого мы
и вошли. В отместку за это унижение я мрачно пригрозила:
- Ну все! Дальше живешь исключительно собственным умом! Справляйся,
как знаешь, ни слова тебе больше не скажу!
Естественно, это оказалось пустой угрозой. Стоило ему развернуть
машину и бодро почесать в противоположную от нужной нам сторону, и
мне пришлось, как Грозному, принять обратно бразды своего сурового,
но справедливого правления.
В столовой усадьбы-музея показали ширму, за которой во время трапез
пряталась прислуга, чтобы не мозолить глаза, но быть наготове. Мне
эта идея страшно понравилась. Представила себя в этой роли и просто
раскисла от смеха. Пыталась поделиться забавным видением с
домочадцами:
- Представляете, вы сидите, ужинаете, а я прячусь за ширмой, тихо
так, ненавязчиво, и вы только иногда громко восклицаете: «Маша,
соль!» или: «Салфетки кончились!»
Буквально заходилась от хохота, хлопала себя по бокам, только что
по полу не каталась, а они только робко переглядывались,
неуверенно, заискивающе улыбались, и страх какой-то мелькал в их
глазах. Ощутила, как неприятно было Иосифу Виссарионовичу, когда
Политбюро его шуткам вот так же неискренне смеялось.
ЗЫ.Тут так много новых читателей, ко мне непривычных, я теряюсь – надо ли объяснять, что только возможность безжалостно издеваться над собой и всем мне дорогим придает смысл этой жежечке?