Дом

experiment8or — 19.06.2012 Fools rush in where angels fear to thread

Мы покупали дом в прошлом тысячелетии, и так, как мы, поступать не надо, это пример "от противного". Не ищите здесь советов по приобретению недвижимости, главное здесь - человеческая история.

Когда после многлетних мытарств муж нашел постоянную работу, нас подперла необходимость искать дом. Жить в сьемной квартире уже не было сил.

Самое ужасное - это были соседи и слышимость, причем не они нас доставали, а мы их. Мы жили на втором этаже, а на первом - по свободному выбору, а не по принуждению - поселялись какие-то чокнутые бабы, целый паноптикум, которые вызывали полицию каждый раз, когда ребенок передвигался из комнаты в комнату.

Естественно, в квартире звукоизоляции не существует, а наоборот - существует звукоусиление полыми стенами, и кажется, что у тебя на голове пляшет целый полк солдат в кованых сапогах. У нас были и ковры, и ребенку я не разрешала бегать и скакать, я шипела, орала и дергалась при любом движении ребенка, но все равно - ад есть ад. Переехать на первый этаж и оказаться на месте чокнутых баб, т.е чокнуться самой, и чтобы надо мной круглосуточно грохотали танки - меня не устраивало никак.

Ладно. Мы посетили бесплатный семинар для "начинающих домовладельцев", заимели смутные идеи и стали действовать в меру своего разумения. Нам нужен был дом - в хорошем старом районе, близко к школе, работе и родителям, но такие дома стоили ого-го и их было мало. Все выходные подряд мы бегали по опен хаусам, это когда дома выставляются для осмотра. После первой сотни опен хаусов мы стали кое-чего понимать.

Хотелось света, чистоты, простора, высоких потолков, чтобы был красивый сад.

Но oсновная масса предлагаемого жилья в нашем ценовом ассортименте вызывала желание срочно вернуться в такой современный, пусть и картонный, аппартмент. Все это было убогое старье в стиле кантри времен послевоенного подьема - облупленное, засаленное и местами заплесневевшее, хотя почищенное по случаю продажи. И удушливый невыводимый запах старого дома.

В Америке дома устроены по дурацкому плану, унаследованному от средневековой Британии - с улицы вваливаешься прямо в залу, где семья на диване пялится в телевизор, ибо прихожая в добропорядочном доме не предусмотрена. Там было элементарно тесно. Низкие потолки, как в избушке, крохотные комнатушки, добротные, но тесные санузлы с кафелем психоделических расцветок, дубовые панели в кабинете, окошки с обшарпанными переплетами в решетку и - о боже - закопченный потолок в стиле "попкорн", оформленный по последнему слову деревенской моды конца 1950 года.

Нас уже достало до печенок осматривать темные стариковские комнатенки, заставленные мебелью в стиле Cобакевича, с кухонными шкафчиками, окрашеными модной тогда зеленой краской, с облезлым ламинатом, с зеленым же, тарахтящим холодильником тридцатилетней давности, и бурыми коврами. Невозможно было представить, что это убожество кто-то когда-то строил для себя, т.е. вот ему именно в таком домике и мечталось жить. Страшно хотелось немедленно заесть отвратительное ощущение от недвижимости и найти своим денежкам лучшее применение.

После второй сотни опен хаусов мы поняли, что существуют дома в нашем ценовом диапазоне - современные, светлые, просторные, разумно распланированные, но они не доходят до маркета, их сметают еще до того, как во дворе вобьют табличку "продается" и разместят обьявление в газете. Был очередной бум недвижимости, и продавалось абсолютно все.

Еще одна необходимая вещь - для покупки дома нужен собственный агент. Их были полчища, на всех опен хаусах они вцеплялись в нас мертвой хваткой, совали визитки и напористо требовали заключения с ними экслюзивного контракта. Среди них были явные жулики, они вкрадчиво или нахраписто требовали залога, и мы шарахались от них, как от заразных, а потом думали вслух: а так ли нам нужен дом? У нас ведь никогда не было дома, поколения наших предков жили в городских квартирах. Может, не надо нам этой головной боли в заднице, зачем мы ищем приключений на свои шеи?

Но дуракам везет, особенно сначала. На нескольких опен хаусах нас встретила очень добрая пожилая дама с сильным акцентом - она с мужем, отставным военным, недавно переехала к сыну из Шотландии. Марта стала нашим агентом, причем без всяких бумаг и контрактов - сказала "продавец заплатит, когда купите дом".

С ней мы стали действовать менее бесцельно, но точно также безрезультатно. Дома хватали любые и в любом состоянии. Мы осмотрели один большой, хотя и старомодный дом, в хорошем районе, где в подвале стояло полметра воды. Его купили в тот же день - вместе с водой. Другой дом у нас увели, пока мы утром просыпались, он только что вышел на маркет, пока оделись-умылись, его уже нет.

Вдруг мы нашли дом в хорошем районе. Oн был состоял из двух половин: в пристройке можно было жить, а в основном помещении требовалось ремонтировать абсолютно все. Там была разруха и мерзость запустения. Oсобенно меня напрягла вывороченная гигантская ванна, но муж загорелся. Мы подали предложение на дом, но слава богу, его перехватили еще до нас.

Но тогда мы охладели, впали в депрессию и прекратили бурные поиски. Ни один дом нам так и не понравился настолько, чтобы захотелось в нем поселиться. Марта не давила, не подгоняла, а ведь мы таскали ее по всему городу и окрестностям. Было такое впечатление, что нас интересует процесс, а не результат.

Однажды я везла ребенка из школы по ближним улицам. Это был мини-еврейский район, он казался нам донельзя фешенебельным. Мы чувствовали себя неловко, забредши в чужие райские кущи, когда раньше гуляли с коляской по вечерам. Там продавался очень красивый дом, я его давно заметила. В дверях были стеклянные витражи в виде ирисов, и ночью ирисы светились.

Мы послали Марту узнать - цена приемлемая. Мы пришли посмотреть. И нам понравилось сразу и очень. Хотя дом старый, но внутри он невероятно отличался от аналогичных домов. Они морально устарели, а этот дом - нет.

В доме жила пожилая еврейская пара, муж и жена Меирманы, над дверью прибита мезуза. Старик Меирман был адвокат, с нами он вообще не разговаривал, сидел себя в кабинете и паковал какие-то бумаги. Она - жена состоятельного человека, главной целью которой было поддержание домашнего очага. Их дети выросли и жили отдельно. В Америке не принято спрашивать, почему дом продается, а если спросишь - правду все равно никто не скажет. Но это обычное дело: старики из домов перебираются в квартиры, где не надо ухаживать за участком, стричь траву и заниматься ремонтом.

Это был единственный дом, в котором я бы согласилась жить. Мы даже вообразить не могли, как все просторно, современно, разумно устроено, и в каком порядке и чистоте поддерживался и дом, и сад. Внутри чувствовалось высокое качество отделки, тщательная, продуманая работа профессионального дизайнера интерьера. Прихожая и главная комната были сделаны в индийском стиле, и над камином по сей день висит здоровенный каменный барельеф с сидящим буддой.

Главная спальня была необычна - спальня делилась напополам ширмой, створки которой защелкивались на замок. Хозяйка весело пояснила, что это для звукоизоляции, кода один супруг храпит. Она может снять ширму перед продажей. Нет-нет, мы запротестовали, это как раз очень хорошо, за ширмой будет кроватка сына, он один в комнате не спит, так нам будет удобнее.

Мы пришли еще раз, же с родителями, им тоже очень понравилось. И тут к нам подошла агентша продавцов. Она жила через один дом от них. Агентша сказала, что рада, что евреи (мы) хотят купить этот дом и стать ее соседями. Агентша весело щебетала, типа посмотрите, как тут просторно, сколько воздуха и света, а кстати, ах, зачем вам свой агент, возьмите меня, я буду один агент и для продавца, и для покупателя, и мне достанется больше комиссионных...Но мы, конечно, не покинули нашу самоотверженную Марту.

Мы решили, что этот дом надо брать. Хотя где-то проскочила у нас мыслишка: надо же, шикарный дом стоит на продажу уже шесть месяцев, и никто его не купил на этом бешеном рынке.

Мы запустили оффер, получили контр-оффер, сбили цену немного и наше предложение о покупке дома было принято.
Правда, хозяева попросили остаться пожить в доме еще десять дней после заключения контракта, но Марта сказала " нутром чувствую, не связывайтесь" и мы отклонили их просьбу.

Мы уведомили апартменты, что такого-то числа мы сьежаем, упаковали вещи, заплатили за страховку сделки, оформили заем в банке под низкий процент. Мартa велела нам непременно нанять адвоката для оформления купли-продажи. Можно было и без адвоката для экономии пропустить сделку через риэлторскую фирму, но с адвокатом было надежнее.

В хлопотах пролетел месяц, и до подписания контракта оствалось три дня. И вдруг рано утром меня разбудил звонок от ошарашенной Марты:"Продажи не будет. Старик Меирман обьявил банкротство. Адвокат раскопал бумаги. Он не имеет права продавать дом без разрешения суда."

Дальше я помню смутно, поскольку мы были в панике и в полном шоке. Как мог этот благообразный пожилой господин подставить покупателей под такое злодейство?

Марта и нанятый нами адвокат разруливали ситуацию без нас. Через несколько недель суд разрешил продажу. Меирману , видимо, до ужаса нужны были деньги от продажи дома, потому что ему пришлось за несколько тысяд долларов выкупить для нас банковский процент, котрый за время разбирательства пошел вверх.

Покупка дома все-таки состоялась в отсутствие продавцов, Меирманы заранее подписали бумаги в конторе нашего адвоката по недвижимости, чтобы не встречаться с нами лицом к лицу. Мы поставили подписи, оставили чек и вошли законными владельцами в пустой дом, и он был так же прекрасен, и он был наш.

На следующее утро после нашего переезда местная газета вышла со статьей на первой полосе "Адвокат, обокравший клиентку, получил два года тюрьмы."

На фото красовался Меирман собственной благообразной персоной. Дальше шел репортаж "из зала суда", о том, как Меирман обокрал престарелую вдову, деньгами которой он распоряжался, оставив ее на старости лет без копейки денег. Как говорилось в газетной статье, судья назвал Меирмана позором для профессии юриста. Судья посчитал, что подсудимый не признал вины, не проявил ни грамма раскаяния, заплатил не все деньги и пытался обмануть следствие относительно своих финанасов, таким образом заслужив весомый тюремный срок.

Тем не менее, принимая во внимание состояние здоровья подсудимого, судья приговорил его к двум годам домашнего ареста, если ущерб будет возмещен полностью в течение десяти дней со дня вынесения приговора.

Мы были в полном шоке. Мы даже не понимали, что именно здесь произошло, но почувствовали, что чудом что избежали огромных неприятностей.

ххх

Полная история сложилась через много месяцев и даже лет, но я расскажу ее с самого начала. Я не знаю всех интимных деталей этой незаурядной жизни, но реконструкция событий такова.

Меирман родился в этом городе, но его дед и бабка из Польши. Во время второй мировой войны он воевал в Европе, был ранен в руки и в ноги и попал в плен. Раненного отправили в немецкий военный госпиталь, откуда через четыре месяца его освободили англичане. Немцы не убивали военнопленных американских евреев, по крайней мере, он благополучно вернулся домой.

Далее он стал адвокатом, женился, родились две дочери. Вместе с другими евреями, связанными родством и знакомствами, они пострoили целый район на пустом участке земли, пострoили на совесть, продуманно, тщательно. В послевоенные времена евреев не очень жаловали, и жить среди не-евреев им было неуютно, поэтому они селились анклавами. Представьте себе: сто красивых домов у реки, каждый на хорошем участке земли, зеленыe газоны среди сосен и магнолий - и одни евреи. Рядом они пострoили синагогу, потом открыли еврейский центр, так что получился уж совсем еврейский район.

Но наш конкретный адвокат Меирман был человеком совершенно необузданным. После немецкого плена он ничего и никого не боялся, а уж закона особенно. Он сделал хорошую карьеру благодаря знакомствам и родственникам, и стал главным адвокатом в городе по разводам. И вдруг скандал - его сажают в федеральную тюрьму за неуплату налогов. Он просто отказывался платить налоги в силу своей упертой и жесткой натуры. Меирман просидел год, но когда вышел, каким-то образом его карьере это не особо повредило. Он опять занялся адвокатской практикой, у него было много клиентов, жизнь била ключом.

Но у него было две страсти: он любил женщин и он был игрок. Меирман имел огоромные доходы, и все это просаживалось в Лас Вегасе с молодой любовницей. Жена вынуждена была работать лаборанткой во врачебном офисе, потому что деньги разлетались, как пыль. Дом, когда-то полностью выплаченный, был заложен-перезаложен.

Жена пыталась удержать мужа, даже в спальне сделала ширму, которая наглухо запирала его часть комнаты, но он вылезал на улицу через окно. Со временем жена устала бороться. Oна растила дочек, украшала дом, накупала барахло в магазинах. Eе муж совершенно сошел с рельсов. Чем старше он становился, тем безогляднее он действовал.

Еврейская община наняла адвоката Меирмана быть финасовым распорядителем имущества недееспособных стариков и старух. И он стал красть деньги со счетов своих клиентов. Сами маразматические старики в доме престарелых этого заметить никак не могли, и он выбирал таких, у которых не оставалось наследников.

Но Меирман полностью утратил чувство реальности и стал красть у старухи, которя жила еще не в приюте, а в собственном доме. Он выгреб все до нитки, за дом стало нечем платить, банк стал донимать владелицу. Еще осечка: старуха не была одинокой, у нее были сыновья в другом штате, они примчались и подняли шум. Несмотря ни на что, им удалось довести дело до суда. Это было неслыханно, и я могу себе представить, чего стоило преодолеть сопртивление круговой поруки нашего городка, где все друг другу родственники, свойственники и одноклассники.

Дело было скандальное, о нем писали газеты. После вынесения обвинения адвокатская коллегия лишила Меирмана лицензии юриста. В доме был произведен обыск, полиция вынесла документы, компьютер и диски. Меирману реально светила тюрьма.

Но судебный процесс продолжался долго, это только в кино судопроизводство быстрое. Было ясно, что часть денег придется вернуть наследникам ограбленной вдовы. Чтобы собрать денег на возмещение ущерба, Меирман поставил дом на продажу.

Но беда одна не ходит: у Меирмана обнаружили рак в поздней стадии. Жить осталось шесть месяцев. Его атакуют кредиторы, он кругом должен денег. Тогда он обьявляет банкротство, только "обьявляет" - это громко сказано, все это делается тихо, об этом знают только свои, в том числе его соседка - агентша. Больной старик загнан в угол: надо сворачивать дела и скорее продавать дом. Но ни один покупатель так и не польстился - все знали, кто такой Меирман и чей это дом.

И тут появляемся мы, пара молодых идиотов без связей, без знакомств, не читавшие газет, и без малейшего представления о том, с кем мы имеем дело - как раз те олухи, которых они ждали. И агентша у нас такая же - аутсайдер, иностранка, мало с кем знакомая, не продавшая в этом городе еще ни одного дома.

Странно, что никто из нас не кинулся раскапывать - как же так, почему такой чудесный дом стоит шесть месяцев, несмотря на сниженную цену, когда развалюхи уходят, как горячие пирожки?

Незадолго до нашего появления, Меирман достиг соглашения с судом, что если деньги вдовы будут возмещены, тюремный срок заменят на домашний арест. Пусть с браслетом на ноге и регулярной явкой в полицию, но все же он сможет умереть в своей постели. Дом надо срочно продать, часть денег вернуть по суду наследникам вдовы, а часть спрятать. Остальные кредиторы пусть удавятся. Но дом продавать нельзя без разрешения суда, поскольку дом тоже находится под банкротством!

Мирману надо срочно взять денег, и взять их с нас. И адвокат Меирман, по сговору со своей агентшей (голову на отсечение даю) решает нас надуть. Она уговаривает нас отказаться от Марты, так чтобы все было шито-крыто, сделка поизошла бы без нашей агентши и без нашего адвоката по недвижимости. Тогда правда не выплыла бы наружу по крайней мере, сразу. Но мы отказались совершать сделку без Марты и без собственного адвоката.

И тогда старый волк Меирман совершает последний отчаянный и безумный поступок. Он лично отправляется в здание суда и втихаря выдирает страницу из книги регистрации недвижимости, где записано, что его дом не может быть продан.

День продажи дома состоялся за день до вынесения приговора. Скорее всего, он надеялся кое-что укрыть от суда, такой это был тип. И только благодаря бдительности нашего адвоката, котoрый раскопал эту ловушку, мы не лишились сразу и денег, и дома. Cделка была бы признана незаконной и опротестована в суде. Суд и кредиторы пришли бы разбираться уже с нами, они вытряхивали бы нас из дома, мы бы выцарапывали обратно свои деньги, которые нам ссудил банк. Т.е. возможен был бы и благоприятный исход, но денег и нервов на суды было бы потрачено немеряно. Слава богу и нашему адвокату, этого не случилось.

Старый Меирман умер от рака под домашним арестом, с браслетом на ноге через полгода после продажи дома. Он не оставил своим двум дочерям ничего, кроме долгов и опозоренного имени.

Жена его поселилась в хороших апартментах, а потом - в дорогом доме престарелых. Она пережила его на десять лет и не в чем не нуждалась, значит, денежки он все-таки припрятал.

Мы уже тринадцатый год живем в этом доме. Мы не можем себе представить лучшего дома для нашей семьи. Сад разросся, у нас много-много цветов. Вместо двух кустов роз у меня тепeрь их двадцать. Мы насадили много камелий, много лилий. Странно, но ирисы - тоже самые любимые цветы моего мужа, как и у Меирмана, но они плохо у нас растут.

Конечно,хотя мы сначала были потрясены этим домом, со временем нам пришлось очень много отремонтировать, начиная c крыши и кончая канализацией, от полов до потолка. И все равно, хоть старый дом - это пылесос для денег, мы не хотим другого.

Оказалось, что это дом был своего рода достопримечательностью. На вопрос где вы живете? мы отвечаем "мы купили дом Меирмана. Он теперь наш".

Я считаю, нам безумно повезло. Mы перли в блаженном неведении, не зная броду. Те, кто знал, что из себя представляет Меирман, обходили его десятой дорогой. Знали бы - побоялись бы связываться, как все нормальные люди вокруг.

Относительно недавно, уже после смерти старухи Меирманши, у дома остановилась машина. Из нее вышла женщина и представилась: "я дочь Меирмана, Сюзан, я выросла в этом доме".

Конечно, я пригласила ее внутрь. Мы оставили многое в неизменном виде, потому что нам очень нравилась эстетика этого дома: вот ваши занавески, вот лампы, и даже стены мы не перекрашивали. Многое из мебели тоже сохранилось, мы купили ее при переезде.

И главное, - я отдала ей то, что я держала в кладовке с первого дня, не имея сил вынести это на помойку. Hа чердаке мы нашли старинный кинопроектор и ящик пленок к нему: свадьба Меирманов. Я ждала его дочь все эти десять лет.

Она рассказала, что ее старшая сестра - учительница, у нее двое детей, они снимают апартмент. Сама она одинока, тоже живет в апартменте. Я спросила ее: скажите, а в доме были кошки, я нашла много изображений кошек, в том числе хрустальные подвески. Сюзан засмеялась: нет-нет, мама была помешана на чистоте, нам никогда не разрешалось держать дома животных. По иронии судьбы, бунтарка Сюзан работает в приюте для зверей, всю страсть души отдавая бездомным кошкам.

С соседкой, агентом недвижимости, мы раскланиваемся, но конечно, нам не забыть, какую подлость она нам готовила. Она преуспевает, она продает дома, ее везде зовут и она вполна с нами мила, мы даже были у нее дома. Мы не стали жаловаться в риелторскую контору, ведь доказать сговор формально мы не могли. Правда, ее муж, тоже адвокат, видимо испытывает муки уязвленной гордости от того, что мы поселилсь рядом с ним. Он постоянно интересуется, нравится ли моему мужу трудиться грузчиком на складе его лучшего друга. Мы ему тысячу раз говорили, что он нас с кем-то путает, но потом смирились: хрен с ним, грузчиком так грузчиком.

Сейчас почти все евреи уехали в более новые и дорогие районы. Остались лишь несколько стариков из тех, кто шестьдесят лет назад основал тут еврейское гнездо. Район заселяется работягами, военными, пенсионерами и почему-то геями. Переехал еврейский центр, закрылся кошерный магазин, синагога дышит на ладан - там одни русские старики. Жизнь сделала полный оборот. И наши дети уже выросли и того гляди, вылетят из гнезда.

И все-так я не могу охватить умом жестоковыйную, алчную и почему-то трагическую фигуру Меирмана, еврейского короля Лира наоборот. Старик Меирман строил дом с любовью и с размахом. Он вкладывал в дом все самое лучше, он лелеял сад, и посадил там сосны, и давал деревьям имена своих детей.

Какие необузданные страсти бурлили в этом человеке, что он пошел на преступление ради денег и умер под арестом? Как получилось, что его собственные дочери ютятся в плохих сьемных квартирах, а в дом, который он с такой любовью строил, и в котором должны были расти его внуки, вьехала чужая семья недавних иммигрантов?

Мы, конечно, очень заботимся о доме и любим его, но мне иногда ночью, в шуме деревьев мерещится дух старика Мирмана, и я, сама не понимая за что, говорю его дочкам: "простите".

Сохранено