Доклад (3)

el_murid — 19.06.2015 Угрозы Исламского государства на территориях регионов Ближнего Востока, Центральной Азии и России

На этом можно завершить краткую (чрезвычайно краткую) вводную часть, объясняющую генезис этой организации. Главный вывод, который можно сделать из сказанного: уже в ходе своего становления Исламское государство было совершенно непохоже на классические террористические группировки своей нацеленностью на решение конкретных, а не абстрактных задач, четкой и вполне рациональной идеологической составляющей, а главное — мощным кадровым потенциалом профессионалов-управленцев в самых разных областях государственного строительства.

Все это заложило возможность в стремительном темпе вырваться из чужого проекта (нет никаких сомнений, что ИГИЛ входил составной частью в проекты нескольких внешних игроков) и создать свой собственный, главной целью которого стало строительство государства на обломках Ирака, Сирии и ряда сопредельных стран.

Несмотря на то, что основу ИГИЛ составляют иракцы, и они рассматривают союзных им иностранцев-боевиков как временных попутчиков и возобновляемый ресурс, неизбежная интернационализация группировки ведет к размытию целей и задач, их переориентирование на иные, ранее неинтересные ИГИЛ страны и регионы.

Выходом из этого противоречия между задачей строительства государства на четко ограниченном пространстве и требованием иностранных боевиков — членов группировки расширения ареала распространения является экспансия ИГИЛ за пределы исторической области Левант, которая по первоначальному замыслу и должна была стать основой для строительства нового клерикального государства бывших баасистов.

Направление этой экспансии и является ключевым для оценки угроз, исходящих от Исламского государства — в том числе и для России.

Объективно ИГИЛ заинтересовано в создании вокруг территории своего государства буферных зон, где и будут происходить основные боевые столкновения с противниками, оставляя в неприкосновенности территорию самого Исламского государства. С другой стороны, ресурсная недостаточность завоеванной территории требует от руководства ИГ экспансии в направлении ресурсно богатых стран, захват которых позволит ИГИЛ создать самодостаточную экономику. Единственным рациональным направлением экспансии в таком случае становится юг — Саудовская Аравия. Ее нефтяные богатства позволят легализовать Исламское государство на мировой арене и заставят всех считаться с его существованием. При этом угроза всем без исключения нефтепроизводителям, включая и Россию, стновится вполне очевидной — прогнозировать, как именно поведет себя ИГ после захвата Саудовской Аравии, не представляется возможным. Кроме того, война ИГ и Саудовской Аравии в любой форме разрушит устойчивость мирового нефтяного рынка, что с одной стороны, позволит решить текущие тактические задачи, однако стратегически является крайне опасным развитием событий.

Уже поэтому нельзя легковесно относиться к вероятности экспансии ИГИЛ на юг. Последствия выглядят слишком непрогнозируемыми, чтобы пытаться сейчас расчитывать на какие-то преференции для России в этом случае. Неясно, каков будет баланс между позитивными и негативными факторами, возникающими при таком исходе событий.

Ситуативно ИГИЛ в таком случае становится союзником Израиля и той части истэблишмента Соединенных Штатов, которые поддерживают Израиль в его борьбе с Ираном. Захват Саудовской Аравии ил по крайней мере ее фрагментация станет неизбежно прологом прямой схватки ИГ и Ирана, который будет вынужден вступать в борьбу на Аравийском полуострове, так как идеологическое кредо ИГИЛ — тотальное истребление шиитов, как отступников. Если Саудовская Аравия для Ирана — враг, с которым Иран соперничает на поле государственных интересов, то Исламское государство — экзистенциальный противник, с которым невозможно договориться, и усиления которого Иран просто не может допустить. Израиль в случае такого столкновения выходит из прямого противостояния с Ираном и становится «над схваткой», получив возможность ее регулирования в любом направлении.

Второе направление экспансии, которое выглядит весьма вероятным — Северный Кавказ и российское Поволжье. Несмотря на то, что пока эта угроза носит весьма гипотетический характер, однако ряд обстоятельств делают ее вполне весомой.

Первое обстоятельство: наличие в составе ИГИЛ около 10 тысяч иностранцев — русскоязычных боевиков. Сам факт наличия в рядах группировки такого количества людей, владеющих русским языком, а главное — использующих его в качестве языка общения на поле боя, делает угрозу распространения ИГИЛ на территорию России крайне высокой. Нужно отметить, что одномоментно в рядах боевиков находится примерно 5-8 тысяч русскоязычных боевиков, еще 3-5 тысяч находятся на отдыхе и в лагерях подготовки. Однако по разным оценкам, через ИГИЛ прошли и уже возвратились домой как минимум сопоставимое с текущим боевым составом число русскоязычных боевиков. Они являются тем «спящим» резервом, который способен в любой момент вступить в столкновения и вернуться «в ряды». Нужно отметить, что тактика ИГИЛ при взятии населенных пунктов выглядит как тайное проникновение немногочисленных групп внутрь такого пункта, взятие под контроль криминальных элементов и организаций, действующих в этом пункте, после чего согласованно с внешним штурмом наносят удар изнутри, дезорганизуя любую оборону.

Таким образом были взяты чрезвычайно малыми силами двухмиллионный Мосул и миллионный Рамади, а также сирийские провинциальные центры Ракка и Идлиб. Нет никаких сомнений, что подобная тактика может быть использована и на территории России — и скорее всего, именно так группировка и станет действовать как у нас, так и в других странах.

Второе обстоятельство, делающее вероятность экспансии в России весьма высокой — это внутренние социальные, политические и главное — идеологические проблемы внутри нашей страны. Обстановка тотальной несправедливости, которую генерирует олигархический капитализм, в сочетании с идеологической нищетой современной власти, делает примитивную, но ориентированную на достижение исламистской версии социальной справедливости версию нео-ваххабизма, крайне привлекательной для огромных масс населения исламских регионов России. Мало того — эта идеология находит пусть и невысокое, но тем не менее вполне устойчивое числе последователей и в среде русского населения. Недавний случай со студенткой МГУ Варварой Карауловой, бросившей все ради прихода в ряды ИГИЛ в Сирии, не выглядит единичным. Это уже сложившаяся система переоценки ценностей в пользу выглядящей более привлекательно идеологии нео-ваххабизма.

Стоит отметить (хотя это отдельная и очень обширная тема), что ваххабизм — это не религиозное учение, как кажется многим непосвященным в его особенности. Это именно идеология, основанная на теоретическом наследии Мохаммеда Абд аль-Ваххаба, которое стало идеологической основой для создания государства Саудовская Аравия. По факту, ваххабизм — это практическое руководство к действию, простое и доступное людям с разным образовательным уровнем, тянущимся к справедливости от тягот и невзгод окружающего их мира, в котором они не могут реализовать свои способности.

Современный ваххабизм, созданный ИГИЛ — это любопытный сплав архаики и отрицания западных ценностей (по сути, контрмодерн в чистом виде) с достижениями западной цивилизации — информационными технологиями, интернетом, компьютерами, технологиями психологической обработки и прочим. Использование достижений модерна в борьбе с ним во многом напоминает использование демократии в Германии 30 годов прошлого века для установления нацистской диктатуры.

Угроза атаки ИГИЛ в направлении России позволит Исламскому государству решить ряд проблем, связанных с необходимостью доступа к ресурсной базе, «стравливанию» иностранцев, становящихся обузой для иракского руководства ИГИЛ, перенос военных действий дальше от территории своего государства. Нужно учитывать реальную слабость России перед подобной угрозой, причем слабость как военную — у нас нет опыта борьбы с такими мощными вооруженными формированиями, обладающими опытом иррегулярной войны в сочетании с регулярными боевыми действиями и обладающими внушительным арсеналом боевой техники и вооружений, так и идеологическую. Сегодняшняя Россия ничего не может протвопоставить примитивной, но агрессивной и внешне непротивоерчивой идее социальной спаведливости, которую пропагадирует радикальный ислам.

Кроме того, серьезные денежные запасы группировки, составляющие по разным оценкам от 2 до 5 миллиардов долларов, и имеющей ежегодный доход до полутора миллиардов долларов, позволяет ей самостоятельно определять интенсивность ведения боевых действий.

Ситуативно в таком сценарии экспансии ИГИЛ получает союзника в лице тех сил Соединенных Штатов, которые заинтересованы в ликвидации или существенном ущемлении проектов кластеризации мирового рынка вокруг России и Китая.

Третье направление экспансии ИГИЛ — в Центральной Азии. Однако здесь есть серьезные сомнения в возможностях этой группировки, так как в этом регионе доминирующую роль в радикальном исламистском движении играет афганский Талибан, являющийся отдельным от ИГИЛ и самостоятельным проектом. Союзные отношения между ними выглядят крайне маловероятными, а объявленный между ними недавно джихад выглядит совсем не картинным и опереточным. При этом ИГИЛ обладает определенными возможностями в регионе через присягнувших ему талибов Пакистана из «Талибан-е-Техрик-и-Пакистан», находящемся в конфронтации с афганским Талибаном, и иранской «Джундаллой», действующей на территории Белуджистана, которая также принесла присягу ИГИЛ и лично халифу Аль-Багдади.

Тем не менее, экспансия ИГИЛ в регион Центральной Азии не выглядит пока возможной, скорее, здесь основная угроза будет исходить от афганского Талибана, который также ситуативно становится союзником США в вопросе дестабилизации проекта Китая «Новый Великий шелковый путь» и обрушения стабильности на южных рубежах России.

Заключение

Приведенный обзор возможных ключевых угроз для России и причин их возникновения не выглядит полным и всеобъемлющим. Он носит, скорее, обзорный характер. Однако я позволил себе выделить две на мой взгляд ключевые угрозы внутреннего и внешнего характера, которые на сегодня не получили должного внимания и изучения. Точнее, внимание и понимание присутствуют, однако системная работа по их изучению ведется явно недостаточно.

Смысл изучения заключается не только сугубо в познавательном и научном интересе. Речь идет о создании моделей, позволяющих формировать прогнозы и сценарии противодействия этим угрозам и сопутствующим им. При этом главный фактор, который остается очень неопределенным — позиция российского руководства, зачастую игнорирующего не только эти угрозы, но даже необходимость их тщательного изучения. Рефлекторность российской политики связана именно с недостаточной проработанностью проблем и угроз, а поэтому испытывает постоянную утрату инициативы на многих важных и угрожаемых направлениях. Это и есть самая главная угроза, которая на фоне всех остальных выглядит практически всеобъемлющей.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив