Диалектика 90-х.

90-е годы мне, как и миллионам других россиян, запомнились прежде всего невиданным размахом бандитизма и уголовщины. Это было время, о котором сегодня я сам вспоминаю с недоверием. До сих пор я не представляю, что всё это было на самом деле, и что я это видел своими глазами:
стрельбу и взрывы средь бела дня, беспомощность и продажность милиции, рожи на улицах, о существовании которых я даже не догадывался несколько лет назад, нищета и проституция, отчаяние и ужас в потухших глазах прохожих.

В это время я не из книг, а из повседневности узнал и увидел, что такое "криминализация общества". Дело было не в чудовщином количестве преступлений, включая самые тяжкие, не в неспособности и нежелании милиции борьться с этим, а в чём-то ещё более ужасном! Само сознание людей начало необратимо меняться под давлением обстоятельств. И проступки, немыслимые в течении долгих десятилетий до "реформ", начали становиться вполне обычными, обыкновеными и даже единственно возможными. А вместе с этими поступками в нашу психику начало внедряться криминально-уголовное видение мира.

Против воли, сами не понимая этого, мы становились страной зеков, обществом лагерников, социумом, поступающим, разговаривающим и мыслящим, как одна большая воровская шайка. И это  было самым ужасным! Потому что превращение ещё вчера богатейшей, великой страны в грязную и нищую уголовную территорию, разорённую от края и до края, и было тем самым преступлением российских либералов, за которое им никогда, даже через 1000 лет не будет ни прощения, ни пощады!

Однако, речь тут о другом. Оказавшись в криминальном мире, предоставленные сами себе, медленно погружающиеся в болото зековских представлений и приоритетов, уже начавшие сами говорить на полу-уголовном языке, мы, во всяком случае, те из нас, кто ухитрился не до конца потерять голову, с удивлением начинали узнавать для себя немало нового и интересного. Без этого "нового и интересного " мы бы легко прожили ещё столетие или два и ничего не потеряли бы. Но случилось то, что случилось!

Я уже не помню, когда я впервые услышал бандитское словечко "понятия", и кто был первым, от кого я его услышал. Их тогда было столько, что запомнить их лица было невозможно даже теоретически. Но впоследствии, уже привыкнув к окружающей обстановке и установив с ней некоторые относительно устойчивые связи, я понял, что означает это словечко. Знающие люди объяснили. И я поразился тому, что этот жутковатый уголовный мир вовсе не так прост и примитивен, как казался.

Выходило, что в нём была своя мораль, свои правила поведения, свои ценности и свои табу. Всё это вместе заключалось в слове "понятия". И там же находился страшный ответ на вопрос о плате за нaрушение этих ценностей и этих табу. По сути, "понятия"  были этакой устной Конституцией уголовного мира. И от того, что она нигде и никогда не была опубликована, она не теряла своей силы. По ней жили, по ней судили, с ней сверялись те, кто ворвался во власть благодаря папе помощницы нынешнего одесского губернатора.
И по ней же теперь принуждали жить и всех нас.

Вот так, однажды, мирно попивая кофеёк с одним местных "авторитетов", "крышеваших" в то время нашу контору, я узнал некоторые вещи из области тех самых "понятий". "Авторитет" был парнем интересным. Бывший моряк, здоровенный, как полуголый боцман-бандит из "Пиратов ХХ века", очень коротко "по-бандитски" стриженный, с ломаными ушами, перебитым носом и стеклянными глазами, он изъяснялся исключительно на своём профессиональном новоязе, сопровождая речь характерными жестами. Со стороны он производил жутковатое впечатление и даже вызывал некоторое подобие жалости, настолько он был "обандичен". Но вместе с этим в нём неясно ощущалось, что он сам тяготится всем этим, что  его судьба его самого совсем не так устраивает, как можно было представить. Помню, как на мой вопрос, есть ли у него семья или дети, он, ухмыльнувшись, ответил:
- Какие дети с такой жизнью? Ты чо, в натуре? Я чо, сирот плодить буду? А если меня грохнут?  Кто их кормить будет? Ты?

А когда я осторожно поинтересовался у него, что такое "понятия", о которых он и его "братаны" так часто говорят, бандит, не мигая, уставился на меня и отчётливо, как по слогам сказал:
- Запомни! Самое главное - не быть крысой! И тогда живи спокойно! Никто тебя не тронет!
- А что значит "не быть крысой"? -  опять спросил я.
- Не крысятничать! - опять ответил он отчётливо и медленно, как-будто объяснял пацану, сколько будет 5х5. И, заметив моё непонимание, добавил:
- Не красть у своих! Не вписывать в блудняк! И всегда отвечать за базар!
- А если бывает так, что невозможно ответить? - спросил я опять, - если обстоятельства изменились?
- Не бывает! - категорически отмахнулся он, - либо не базарь, либо отвечай! И все дела.
Тебя за язык никто не тянет! Фильтруй! Понял?  Вот у нас на судне в 89-м году был второй помощник капитана. Учил, сука, всех, как себя вести, про высокое звание советского моряка втирал. А в Роттердаме сбежал и судовую кассу прихватил! И мы там, как последние лохи, месяц сидели, картошку жрали и что местные из жалости приносили. Увидел бы сейчас - удавил бы тварь! Вот он - крыса, понял?
- Почему?
- Потому что за свой базар не ответил!
- Понял, - неуверенно сказал я, - а кто тогда все эти - гайдар, чубайс, березовский, гусинский, смоленский, кто они тогда? Тоже крысы?
- Почему крысы? Они в законе! - сказал Рыба,- они всё по понятиям делают. Лохов разводят. Бабло стригут. А без лоха жизнь плоха. Понял?
- А в чём разница? - опять спросил я.
- А что они тебе лично обещали? - насмешливо спросил Рыба, - вот тебе лично (он сделал упор на слове "лично") они что-то обещали?
- Мне лично - нет! Но они народу обещали!
- Народ - это ты и я! Ну - чо теперь? Пойдём рыжему стрелу забивать и  предъяву делать?
- Значит, сильный всегда прав?
- Конечно!
- Слушай, Рыба, ты ж умный мужик! Скажи, а кто тогда всё это устроил? Всю эту жизнь?
- Да крысы и устроили! - сказал бандит, пожав плечами, как-будто удивлялся глупости моего вопроса.

Спустя какое-то время после этого разговора Рыба опять появился в нашей конторе. Я сидел в буфете и пил кофе, читая "Ледокол" суворова-резуна.
Рыба сел рядом, осторожно потянул к себе книжку, прочитал название и вернул мне.
- Интересно? - спросил он
- Да, любопытное чтиво, - ответил я и спросил
- А ты читал?
- Не, я такое не читаю, - небрежно отмахнулся бандит.
И вдруг, не дожидаясь моего следующего вопроса, прибавил своим обычным небрежным и насмешливым тоном:
- Крыса он! Хуле его читать?

И я вдруг всё понял. И философия, и диалектика Рыбы мне стала полностью ясна и понятна.
Мы жили в крысиное время! Крысы покрупнее жрали тех, кто был поменьше, а те, в свою очередь, тех, кто был ещё меньше. Потом крысы менялись местами.
Маленькие жирели, жирные - худели и сами становились пищей для тех, кого хотели сожрать ещё вчера.
Это был один нескончаемый круговорот жадных, хищных грызунов, в котором не было места никому, кроме них.
Бандит Рыба был полностью прав!  Никто, кроме самих крыс, не мог его придумать! В какой-то незаметный момент какая-то самая главная крыса тихонько отодвинула защёлку.
И тут же тысячи и тысячи этих тварей, толкая и заживо поедая друг друга, ринулись внутрь.
А та, самая первая и самая главная крыса так и осталась стоять на опустевшем пороге, сложив руки на груди и наблюдая с улыбкой за делом рук своих!

И я внезапно спросил Рыбу:
- Слушай, Женя, а если бы ты знал, кто всё это сделал, если бы лично мог его найти, чтобы ты сделал, только честно!
- Да башку оторвал бы нахер, и все дела! Только ты пойми! Это ничего бы не решило! Тут не башку оторвать надо! И не десять бошек! Тут всю страну сверху до низу чистить надо, понимаешь! Всю! А кто это может сделать? Я? Так я не Сталин.
- А без Сталина никак?
- Попробуй! - с ядовитой улыбкой отозвался Рыба, - вот ты, вроде, мужик взрослый, грамотный, а рассуждаешь, как пацан!
- Ну а что делать? Как жить-то дальше?
- Не знаю, - беспечно ответил Рыба, - я вот накоплю денег, уеду в Эмираты, к е....матери! И гори оно всё пламенем! А ты сам решай! Тебе виднее. Но жизни  тут ещё очень долго не будет.

Рыба не уехал. Через несколько месяцев его застрелили в какой-то разборке. Новый бандит сообщил нам об этом, представившись "жениным другом" и добавив
- Вписался Жека в блудняк! Или вписали, что вернее".
И всё пошло прежним порядком.
До ухода ельцина оставалось ещё два или три года.