"Человек-волк" Антон

tanja_tank — 07.11.2015 Шлюхи и петухи

Работать он не хотел. Экономист по образованию, он искал работу два или три года. Потом придумал себе проблемы со здоровьем. Позже его отец пристроил его рядом с собой, на маленькую зарплату. Там можно сидеть в Интернете весь день, так что Антона это устроило.

Надо сказать, с родителями у Антона всё как-то грустно сложилось. Отец его много пьет, мать постоянно скандалит, и за всем этим смотрит 90-летняя бабушка. И все в одной квартире. В какой-то момент его родители решили развестись, что и сделали, правда, сразу съехать отец не смог, ему понадобился примерно год, чтобы наладить дела с жильём.

Для Антона ситуация с разводом родителей стала буквально золотой жилой. Ведь теперь он устраивал мне и своим друзьям шоу с воплями «бедный я несчастный». И это при том, что мальчику уже было за двадцать. Знаю, что в конце концов к нему подошел парень Саша и сказал: «Антон, я, вообще-то, три года назад отца похоронил. И не устраиваю из этого театр». Антон страшно оскорбился, заявил мне, что Саша его сильно обидел, но на все мои вопросы о том, что же Саша такого сказал, томно отмалчивался. На мои робкие замечания о том, что мои родители, вообще-то, тоже развелись, не реагировал – да уж, куда мне было понять всю боль «волка».


С моими друзьями он знакомиться отказывался. Более того, заочно всех их оскорблял, заявлял, что за одним столом с ними не сядет. Девушек обзывал шлюхами и дурами, молодых людей – петухами. Когда я просила при мне никогда так о моих друзьях не высказываться – обижался смертельно: «Ведь это моё мнение! Тебе оно не важно, да? Ну тогда я пошёл!»

В разговоре, чуть что не так – бросал трубку. Я много раз ему говорила, что не приемлю этого, для меня это равносильно оскорблению, и, естественно, после этого он стал бросать трубки ещё чаще. И пропадал. Я мучилась, ревела, не спала, и в итоге думала, что если не услышу его – просто сойду с ума. И сама объявлялась. Его самодовольство трудно было не заметить.

Что касается подарков, то они были весьма редкими и совершенно бесполезными и не приносящими радости. В последние пару лет он на праздники дарил мне… игрушки из секс-шопа. Не поймите меня неправильно, я знаю, что с ними надо делать, но меня это никогда не интересовало и не возбуждало. Мне хотелось цветов, но точно не анального вибратора, которым я не собиралась пользоваться. Подарки мне всегда приносили курьеры. Не помню, чтобы он лично что-то мне дарил. Иногда из-за опаздывающих курьеров я была вынуждена сама куда-то опаздывать. Никогда не понимала, почему нельзя самому, из рук в руки подарить? Потом уже дошло: не хотел, чтобы ему на дом приносили.

Надо сказать, что в тот момент я ходила к психологу. Она – чудесная молодая женщина, и она помогала мне, но до сих пор не возьму в толк: как она проглядела, что я стала жертвой манипулятора?

«Или делай нормальное лицо, или прощай»

Антон пару раз ездил к Ольге в её город. Для меня это было каждый раз страшной болью. Особенно когда они оба, наперебой, писали восхищенные посты в соцсетях друг о друге. Она была богиней, он превозносил ее. А я была никем. Так, человек.

Помню, он уехал к ней, а на меня напали в парке. Хотели отобрать сумку. Я в сумку вцепилась и получила кулаком в лицо, став обладательницей здорового фиолетово-зеленого синяка на скуле. Я долго пыталась дозвониться до Антона, но телефон его был выключен. Потом он перезвонил мне сам и долго разыгрывал беспокойство.

Когда он приехал, и я встретила его – то настроение у меня было ниже плинтуса. Всё было плохо: моё лицо на неопределенный срок обезображено фингалом, а любимый мужчина развлекся в другом городе с другой женщиной. Класс. Пока мы ехали в метро, Антон очень театральным жестом, медленно, снял со своей кофты длинный-длинный Олин волос. И пристально на него смотрел. Мне стало ещё хуже. Увидев это, Антон заявил: или ты делаешь нормальное лицо, или я ухожу.

Мы приехали ко мне. Антон стал показывать фотки. И на одной из них у него на лбу был здоровенный прыщ. Как он сокрушался! Прыщик испортил такой портрет. А я сидела там, с распухшей фиолетовой щекой, и не знала, плакать мне, или смеяться.

Кстати, смеяться над Антоном было нельзя. Никогда, ни при каких обстоятельствах. Однажды мы в компании его старшей сестры (прекрасный человек, ничего общего с братцем) и ее мужа играли в настолки. И я пошутила, потому что он поймал другого игрока на том, что тот неправильно сходил, а потом сам повторил ту же ошибку. Все безобидно посмеялись. Антон изменился в лице в ту же секунду. Оно стало жёстким, злым:

- Иди на хуй, - заявил он.
- Ты чего, - улыбаюсь, - это же просто игра!
- Просто иди на хуй, - повторил Антон.

Я не знала, как реагировать. Не знали и ребята.

Или вот другой показательный случай. Мы с Антоном пошли на концерт – это было после того, как он расстался с Верой (мне это было преподнесено как «она ко мне приставала, а я ее послал, истеричку»). Мы стояли в обнимку, и вдруг я услышала тихое «Привет…». Я обернулась и увидела Веру. Немая сцена. Я смотрю на Антона: «Ну, может быть, ты нас познакомишь?» Он сыграл как истинный актер, разыгрывая удивление: «А, ну, вот, это как раз Вера… Это Настя». Я пролепетала, что мне приятно познакомиться, Вера ничего не сказала и тут же ретировалась. И когда мы с ней начали общаться, она рассказала: «Я за вами не следила. Это он мне написал, чтобы я подошла». И да: когда Вера спрашивала Антона о том, что, собственно, за Настя, он отмахивался: «Да просто знакомая. А ты что, ревнуешь?»

Смерть Оли

За год до нашего фактического разрыва я начала понимать, что так больше не могу. Постоянный прессинг, давление, словно я под водой нахожусь, и иногда он милостиво разрешает мне вынырнуть.

И он почувствовал. Начались разговоры о съеме квартиры. Я не готова была разорвать с ним отношения, поэтому начала «морозиться».

Ольга начала сильно болеть. Она пропала из всех соцсетей на полгода, и мне чудом удалось выйти с ней на связь. Мы много говорили о её здоровье, о больницах, врачах и родителях. Я держала эти беседы в секрете. Я не хотела, чтобы Антон знал. Мне нравилась Оля, и я знала, что она не виновата – она ведь не была в курсе всего, что у нас тут творится.

Но он узнал. За пару месяцев до того, как Оли не стало, он начал изводить ее сообщениями типа «Нет уже того меня, и нет той тебя», бесился, что она не уделяет ему внимания, как раньше, что она имеет наглость не соглашаться с ним по вопросам её лечения. Во всем, что он писал ей (она мне об этом сама рассказывала) скользила жуткая обида: как так, эта девчонка смеет интересоваться тем, что ей недолго осталось, а не мной!

Оли не стало в конце января 2014 года. Она до последнего так и не узнала, какую тварь считала близким человеком. Антон рассказал, будто её мама звонила ему после смерти Оли и рассказывала, что Оля читала в последние дни его стихи. Не знаю, насколько это правда. Я теперь уже вообще не думаю, что хоть где-то в этих отношениях была правда. Но ведь Оля действительно думала, что он – истинный волк, не такой, как все, что она для него – единственная. Так что эта часть истории может быть правдой.

Я тогда уже точно знала, что уйду от Антона. К тому же, я встретила мужчину – назовем его Назаром – к которому у меня появилась легкая влюбленность. Назар пришел играть в группу, где я была лидером. И я подумала, что неважно, получится у нас с Назаром или нет... главное – я всё ещё могу чувствовать!

Но мне казалось неправильным бросать Антона в момент, когда произошло такое горе. Всё-таки, думала я, они с Олей были так близки! Мне было уже всё равно, было у них что-то или не было – до сего дня я и не знаю этого, да и знать не хочу.

Но Антону было… насрать. То есть, он даже не страдал в социальных сетях, как он это любит и умеет делать напоказ. Он не проявлял вообще никаких эмоций. Оля для него была такой же «вещью», как я. «Вещь» поизносилась, пришла в негодность, и самоутилизовалась.

Через две недели после ее смерти Антон заявил, что пойдет гулять с друзьями, а через сорок минут случилась «уморительная» классика жанра: его телефон в кармане сам набрал мой номер, и я услышала, что он с девушкой. Не охи-ахи, конечно, но разговор был весьма личный.

Я перезвонила и впервые в жизни заорала на него так, как никогда не смела. Разговор начала с обращения к нему по фамилии и слов: «Ты вообще, что ли, охренел?!» Он тогда придумал идиотскую историю, тз серии «меня утащили инопланетяне, и я давал в космическом корабле интервью Сигурни Уивер».

«Проснувшаяся» любовь

Я сокращала наше общение, надеясь свести его на нет. И когда он это понял – вот тут-то я и услышала всё, о чем мечтала: «Я люблю тебя», «Хочу, чтобы ты стала матерью моего ребенка».

Помню момент, когда почувствовала, что к нему у меня осталось только отвращение. Мы сидели в кафе, я заказала роллы, и пока их несли, Антон, как он это умеет, «чувственно» гладил меня по лицу, упершись локтями в столик, и смотрел мне в глаза как психопат – то есть, по его версии, словно я – «единственное, что есть во вселенной».

И краем глаза я увидела официанта. Юноша стоял с подносом, и ему было неловко прервать такую романтику. И мне стало так стыдно перед этим парнем! И вот тут я поняла, что хватит с меня.

Мы вышли из кафе, и он продолжил «чувственно» на меня смотреть и держать в объятиях. Мне это становилось неприятно. Тогда Антон решил использовать старое оружие:

- Тебе не стыдно?!
- Неа, - флегматично говорю я.
- Тебе говорят, что тебя любят, а ты!.. – верещит он, резко разворачивается и идет к метро. Он, кстати, это не раз проделывал, и я всегда бежала за ним. Увы, тут я тоже за ним пошла – но страстно надеясь, что он выполнил угрозу и уехал. Просто выход и вход из метро один, а я хотела поскорей добраться домой после работы.

Выполнил угрозу: ха-ха. Он стоял и ждал меня. Что делать, пошли вместе. Сели ждать поезд. Антон долго-долго на меня смотрел, и у него из глаз покатилась слеза. Красивая, киношно-мелодрамная слеза. Слеза выполнила красивый пируэт на щеке Антона, и он изящным плавным жестом смахнув ее, чуть улыбнулся: «Давно такого не было…»
Та встреча закончилась тем, что я сказала ему, что уже сама ничего не знаю, и если ему будет легче, то могу устраниться из его жизни. Получила на это классический антонов ответ: «Мне никак не будет легче».

К тому времени я уже сходила в кино с Назаром и поняла, что мне с ним очень интересно, и ведет он себя как человек, а не как психопат.

В День космонавтики наша группа должна была давать концерт. И я не хотела видеть там Антона. О чем ему и сообщила по телефону. Что тут началось! Иначе как истерикой или припадком я это назвать не могу.

- Если ты не позволишь мне прийти, ты меня больше никогда не увидишь! – визжал (и это не фигура речи) он, - ТЫ ОТМАХИВАЕШЬСЯ ОТ МЕНЯ, КАК ОТ МУХИ! КАК ОТ НАВОЗНОЙ МУХИ! Я приеду завтра, и ты меня представишь всем своим друзьям, как своего мужчину!
Тут я не выдержала:
- Да мои друзья всё о тебе прекрасно знают, как ты ко мне относился и как больно делал. Поверь, тебе там никто не будет рад.

Он плевался, рыдал и смеялся – я не шучу. «Не будут рады!!! Бляди, мрази!!!» Это была настоящая агония, истерика. Он, очевидно, не понимал, как вести себя в такой ситуации, она просто не существовала в его картине мира. У него был шок, паника, и скрыть это было невозможно. Он действительно не владел собой - не показушно, а по-настоящему.

На концерт он не приехал. После концерта я поехала к Назару домой, и мы прекрасно провели время, болтая обо всем на свете. Нет, ничего не было. Мы с Назаром никак не могли наговориться. И впервые за долгое время в моей жизни это был диалог, а не монолог.

«Только посмотреть в глаза твои»

Я сообщила Антону, что мне нужна пауза. Спокойно объяснила, что от этих отношений я получаю только негатив. И как только услышала в трубке повышающиеся децибелы, предупредила: никаких истерик, или я прекращаю разговор. Будь добр, веди себя как взрослый человек. Он постарался. Тяжело дышал и пытался мне объяснить, что «только я знаю, как сделать тебя счастливой!» Меня это уже не трогало.

И через месяц я нашла в себе силы сказать ему, что всё кончено. Он порывался приехать, писал, что умирает. Просил «только посмотреть в глаза». Я была непреклонна.

Потом стали выясняться разные интересные подробности. Машу, которую он «видел два раза в жизни» и «пальцем не трогал», он ещё как трогал – но, справедливости ради, и правда только пальцем – до секса у них не дошло. Но он продолжал сам ей писать, чтобы получить свою порцию обожания, описывал, как нюхал свои пальцы после того, как они побывали в ней, и что это лучший запах в мире. Она нашла меня в соцсети, сама мне написала. Мы поговорили. Ей было ещё хуже, чем мне, она не понимала, насколько Антон деструктивен. После того, как я рассказала ей о своем опыте, ее, по ее собственному выражению, отпустило сразу и навсегда.

Чуть позже мы связались с Верой. Оказалось, что два года он встречался с ней, скрывая это от меня. После моего дня рождения, когда он опять довел меня до слез, говоря, что не знает, останется со мной или нет (а когда я заплакала, начал улыбаться и говорить, что у меня же праздник, я не должна плакать), он поехал с Верой в аквапарк. С ней, надо сказать, он вёл себя ещё омерзительнее, чем со мной. Мог позвонить, пригласить поужинать, и не явиться. Доводил ее до таких же истерик, а как надоела - бросил. Зимой (когда умерла Оля), он позвал ее в кафе. Смотрел психопатично и говорил: «Мне так хочется тебя поцеловать…» У Веры к тому моменту уже были другие отношения, так что она послала его. Мы с ней сейчас общаемся и обе пришли к выводу, что это – лучшее окончание поганой истории.

- Мне ведь все говорили, - рассказывала Вера, - что он на всю голову конченный. А я отвечала…
- «Вы просто не понимаете его!» - закончили мы с ней хором.

С Антоном я полностью прекратила общение, как только узнала истинный характер их отношений с Верой. Он агонизировал. Умолял вернуться. Говорил, что спрячет от всего мира и сделает счастливой. Описывал наших гипотетических детей и гипотетическую счастливую семейную жизнь. Пытался оправдаться: Маше он писал всю эту похабщину, потому что «она желала мне сдохнуть! Я хотел сделать ей больно!». На вопрос о том, почему было просто не сказать ей, что у него есть любимая женщина, не нашелся, что ответить. Если бы я дала ему возможность дальше лить сопли, он бы и измену с Верой оправдал. Очень долго он кукарекал: «ничего не было! Я не встречался с ней! Я люблю и любил только тебя!», но, когда понял, что мы с ней встретились и поговорили… нет, не оказался загнанным в угол. Он заявил мне, что у нас был сложный период. И я должна дать ему шанс написать мне огромное письмо, в котором он расскажет мне, как все было и «может быть, тебе на это взглянется по-другому». Я, естественно, такого шанса не дала, объяснив, куда он может со своим письмом пойти, но он все же написал его.

«Ты самое светлое, что у меня было. Я причинил тебе много боли. Много слёз. Я всё это осознаю и переношусь в эти моменты каждый день. Я вероятно никогда не заслужу твоего прощения. Я бреюсь на ощупь, не рисую, не пишу. Мир для меня замер. Я опять же повторюсь, да, сам, да. Но кроме тебя у меня ничего светлее здесь не было. И я только за тот свет еще и держусь. Прости меня за всю ту боль, которую я тебе причинил. Я её ощущаю каждый день, просыпаюсь с ней и буду ощущать. Потому что, никого кто бы так как понимаешь ты меня не было и не будет. Того кто мог сделать меня счастливым не было и не будет. Да, я заслуживаю полного морального уничтожения или забвения. Но я цепляюсь за воздух. Прости меня». (орфография и пунктуация авторские).


Он до сих пор продолжает присылать мне с курьерами букеты лилий. А я сижу и не понимаю: как я, такая, вроде бы, неглупая, из хорошей семьи, с МГУшным образованием, в конце концов, как я могла на это попасться? Как могла спустить в унитаз четыре года жизни?

Прошло полтора года. Антон долгое время показательно ничего не писал в соцсетях, но вскоре душа поэта не выдержала. Знаю, что он снял квартиру на двоих с какой-то девушкой. Нет, он не нашёл себе новую пассию – так неинтересно. Он нашёл именно соседку. Чем это с большой вероятностью кончится – думаю, можно не расписывать.

Мы с Назаром уже полтора года вместе. Он совсем другой. А мне тяжело. Потому что я каждую секунду жду подвоха. Я же помню, как это было: если сейчас мне хорошо, то в следующий момент меня очень быстро заставят об этом забыть. Он не понимает, спрашивает: «Ну неужели я когда-либо тебе повод давал так о себе думать? Каких-то ты вообще не тех людей встречала!»

…А я до сих пор покрываюсь холодным потом, даже когда Назар просто ставит лайк своей коллеге или приятельнице, или наоборот. И не понимаю, как вырваться из этого болота и стать снова самой собой.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив