«Час звезды» Кларисе Лиспектор

fem_books — 27.07.2025 Однако у нас ее книги ажиотажа не вызвали — ну не может их принять читатель, воспитанный в традиционной русской культуре. Сам язык, стиль, творческая манера Лиспектор препятствует восприятию ее произведений носителями языка Пушкина и Достоевского.
И далее:
...как бы лично я ни относилась к Лиспектор, я прекрасно понимаю, что ни один русский не будет читать книгу, которая начинается следующим образом:
«Все в мире началось с „да”. Одна молекула сказала „да” другой молекуле, и появилась жизнь...»

Эти строки из статьи Елены Беляковой, замечательной переводчицы с португальского языка, иллюстрируют, помимо известных национальных стереотипов, печальный факт: мало кто так ожесточенно топит и закапывает работу других женщин, да и свою собственную, как иной раз сами женщины. «Час звезды» [A Hora da Estrela], эта лебединая песня Клариси Лиспектор [Clarice Lispector], имеет несомненную параллель не то что в литературе на русском языке, но прямо-таки в школьной программе. Это повесть «Шинель» Н. В. Гоголя. Именно читая «Час звезды», обостренно понимаешь, какой счастливый и устроенный в жизни человек был Акакий Акакиевич Башмачкин. Он был дворянином. У него был чин, хоть и из четырнадцати овчин. Он имел специальность и жалованье. У него была крыша над головой, что там крыша — квартира в столице. Он отдавал прачке белье в стирку, вдумайтесь в эту роскошь.

Девятнадцатилетняя Макабеа (Макабеа, как и Акакий, считается смешным и старинным именем), мигрантка с засушливого и нищего Северо-Востока, живёт в одной комнате с пятью другими квартирантками. У неё начинается чахотка, но пока она об этом не знает. Нервы у неё тоже ни к черту, тревожное расстройство как минимум. От неё скверно пахнет, потому что одежду она стирает в раковине, а постельное белье... опустим над ним завесу милосердия, над этим бельём. Она дорожит коллекцией рекламок, тщательно вклеенных в альбом, и набором полезных сведений, почерпнутых из неумолкающего радио. Она работает на складе машинисткой, хотя печатает еле-еле двумя пальцами, да так малограмотно, что все приходится переделывать по десять раз. Иногда она испытывает омерзение к пище, потому что подозревает, что в несытый год съела животное, которое нельзя есть. Она была счастлива, когда увидела радугу, но тут же подумала: вот бы ещё салют посмотреть! Человеку никогда не бывает достаточно.

Я читаю про Макабею и вспоминаю свою бабушку. Как они похожи! Периоды отвращения к еде. Вышивание. Фантастические суеверия, страх перед недобрым глазом и завистью. Без умолку журчащее радио, впоследствии — телевизор. Любовь к мюзиклам и хоррорам. У бабушки любимый режиссёр был Михаэль Ханеке. Неистощимое любопытство к жизни и тихий ужас перед нею. Между родным Алагоасом Макабеи и Ленинградом моей бабушки тысячи километров и десятки лет. Общее у них одно — пережитый голод.

Чтобы нарисовать эту девушку, мне надо во всём ограничить себя; чтобы постичь её душу, я должен поститься и пить белое охлаждённое вино: такая жара стоит в этой келье, где я запер себя и откуда из прихоти хочу изучать мир. И ещё мне надо отказаться от футбола и женщин, не говоря уже о том,что я не должен ни с кем общаться.

Олимпико, противный хлюст, которого хрупкая Макабеа встречает по случайности, тоже с Северо-Востока, с голодного края, но его, очевидно, кормили лучше, потому что жизненной энергии в нем хоть отбавляй. Зарезал даже кого-то на родине. В его мире привлекательность равняется сытости, истощенная девушка по всем статьям проигрывает «откормленной». В Нелюбви Олимпико признается следующим образом:
— Ты, Макабеа, как волос в супе. Тебя не хочется съесть.
А почему её должно хотеться съесть-то, Господи? Почему им все время хочется кого-то съесть?

Но самое исключительное впечатление производит третий герой, закадровый голос резонера. Это писатель по имени Родриго, типичный мужчина-представитель верхней страты среднего класса, а попросту говоря, напыщенный кретин. Не знаю, кто был его прототипом, но надеюсь — он обиделся. Выпячивая свое мужское беспристрастие, чуждое жалости и гневу, даже этот туповатый Родриго по мере развития нехитрого сюжета настолько проникается молчаливой трагедией Макабеи, что пишет о ней так:

Ах, если бы я смог вмешаться в жизнь этой девушки, как следует вымыть её, налить тарелку горячего супу и поцеловать в лоб перед сном. И сделать так, чтобы, проснувшись, она почувствовала, какая это отличная штука - жизнь.

Но спасти её не может, как бы ни желал.

Что значит "писать"? Писать - значит называть вещи своими именами.

.

Также пользуюсь случаем, чтобы порекомендовать одноименную экранизацию «Часа Звезды» 1985 года. Режиссура Сюзаны Амарал бесподобна, М. Карташу в главной роли — девушка моей мечты, а на актёра, играющего Олимпико, без слез не взглянешь. Типичное мурло мещанина.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив