C Праздником Победы вас, Дорогие Мои Коллеги!

«Сейчас, когда за школьной партой
«Майн кампф» зубрят ученики…»

Константин Симонов

В мае 1945 года мы победили в самой кровопролитной войне за всю историю человечества. Победил нацистскую Германию народ: победили пехотинцы и артиллеристы, танкисты, летчики и моряки, победили рабочие и колхозники. А еще в этой войне победили наши военные врачи.

На момент штурма здания Рейхстага и Рейхсканцелярии (именно под ней находилось последнее убежище фюрера немецкого народа) в составе десяти фронтов, победно завершивших войну на западе, было чуть меньше 2,5 миллионов солдат и офицеров. Примерно такое же количество бойцов было возвращено в строй военными медиками за четыре года войны. Отсюда и родилось высказывание: «Войну выиграли хирурги».

Мы очень любим восхищаться тем, что происходит западнее нас и ругать то, что творится у нас дома. Это, в сущности, хорошо, потому что у нас сохраняется стимул для умственного и физического развития, который сытый и всем довольный человек напрочь утрачивает. И все таки, давайте припомним некоторые факты.

Мой учитель по нейрохирургии как-то рассказывал мне, как он писал диссертацию по боевой нейротравме. Одним из пунктов его исследования было сравнение результатов раннего оперативного лечения внутричерепных гематом в Красной армии и в Вермахте. Сравнения не получилось: в немецких архивах не нашлось таких данных. Будущий профессор копнул глубже, и с удивлением обнаружил, что на этапе первой специализированной помощи (у нас это был медсанбат) внутричерепные гематомы немцы вообще не оперировали, потому что у них не было достаточного количества подготовленных хирургов. Травмированные солдаты вермахта лечились консервативно, и те из них, кто выживал, становясь в большой своей массе психоорганиками, отправлялись в тыловые службы. Это, кстати, прекрасно показано во всеми нами любимом фильме «17 мгновений весны». Помните Хельмута, спасшего радистку Кэт? Очень типичный персонаж для Берлина того времени.

Немцы считали, что оперировать внутричерепные гематомы может только высококвалифицированный нейрохирург и только в хорошо оснащенном госпитале. Мало кому из бойцов вермахта удалось, однако, доехать до клиники Шарите.

Мы готовили военно-полевых нейрохирургов из любых врачей, включая стоматологов. Даже более того – из стоматологов готовили в первую очередь: они ведь тоже работают на голове и тоже умеют сверлить! Шутки-шутками, но эта система вполне себя оправдала и получила международное признание. Ежели кто сомневается, обратитесь к современной программе подготовки хирургов для госпиталей Международного Красного Креста (Женева) – только не спутайте с национальными крестами, занимающимися хрен знает чем.

В нашей стране была создана служба крови, не имевшая аналогов ни в одной стране мира, что было признано и союзниками, и врагами. Очень жаль, что с распадом страны и всероссийским бардаком мы эту службу утратили и сейчас мучительно пытаемся ее восстановить.

В нашей армии была налажена эффективная система противоэпидемических мероприятий. Европейцы как 65 лет назад, так и сегодня, считают себя «цивилизованными», а нас – «варварами». Тем, кто с ними соглашается, нелишне напомнить, что половина потерь армии Паулюса были не боевые потери: «цивилизованные» немцы банально передохли от сыпного тифа. Сыпной тиф – это вши, неизбежные спутницы любой войны. В Красной армии, благодаря усилиям военных медиков, крупных вспышек сыпного тифа не отмечалось даже в самые тяжелые 41-42 годы. Да, скифы мы, да, азиаты мы… Однако, организовать вошебойки (обработка одежды военнослужащих горячим паром) смогли. Это было столь же, по-азиатски примитивно, сколь и исключительно эффективно. А вот немцы до этого не додумались, заплатив сотнями тысяч потерянных солдат.

Практически все операции в медсанбатах госпиталях первой линии выполнялись в условиях местной анестезии, что сейчас яростно критикуется отдельными авторами. Профессора Вишневского обвиняют чуть ли не в геноциде русского народа. Возражу – эти горе-авторы никогда не работали на большом потоке пострадавших с сочетанной и комбинированной травмой. Более того, они вероятно даже никогда не принимали участия в учениях «Очаг». Потому как, при массовом поступлении раненых рук всегда будет не хватать, и анестезисток-анестезиологов на всех не напасёшься. И если, не приведи Господь, завтра война, если завтра в поход, то мы снова начнем оперировать под анестезией по Вишневскому, нравится кому-либо этот профессор не титульной национальности, или нет. Напомню еще всем поклонникам всего западного: идеальной общей анестезией в 30-ые предвоенные годы считался внутривенный наркоз тиопенталом натрия. Так продолжалось до 7 декабря 1941 года, когда самолеты, поднявшиеся с палуб кораблей Императорского флота (для тех, кто прогуливал в школе уроки истории: «Хирю», «Сорю», «Кага», «Акаги»; «Сёкаку» и «Дзуйкаку» остались в резерве, командующий – Иосиро Ямамото) атаковали базу американского флота в Перл-Харборе. В тот день потери американских моряков от внутривенного тиопентала были сопоставимы с потерями от японских бомб и торпед. Оказалось, что идеальный для хирургии мирного времени анестетик совершенно не годится для военно-полевой хирургии. Его даже хотели вообще запретить (!). Оперируй они по Вишневскому: да, кому-то было бы больновато, но все же лучше потерпеть, чем вовсе не проснуться. По настоящему крупной ошибкой было сохранить практику операций «по-Вишневскому» в мирное время, что, конечно же, сильно затормозило развитие нашей хирургии. Повторюсь: каждый врач (не каждый хирург, а вообще – каждый врач) должен владеть анестезией по Вишневскому, потому что это – наша готовность защищать Родину, я не побоюсь этих громких слов. Кстати, в медсанбате (ОМедБ) нужно: дренировать плевральные полости, трахеостомировать, вскрывать абсцессы мягких тканей, лапароцентез выполнять, эпицистостомию и т.д.. Все перечисленные манипуляции мы и сегодня прекрасно выполняем под местной анестезией, несмотря на огромный ассортимент средств для наркоза. И сегодня, в 21 веке, никто не станет в полевом госпитале, в палатке УСТ (универсальная, санитарно-техническая) проводить севорановый наркоз. Ну, диприван, наверное, не даст второго Перл-Харбора, но все-таки – диприван – это еще один человек в оперирующей бригаде. В реальных боевых условиях этого человека скорее всего не будет.

Давайте помнить тех. кто воевал, и тех, кто победил. Давайте также помнить и тот опыт, который был накоплен военной медициной в те годы – не дай Бог, может пригодится. Читайте «Опыт советской медицины в Великой Отечественной войне 1941-45г.г.». Ежели кому эта книга (что-то около 60 томов) покажется наивной – не судите опрометчиво. Занимаясь проблемой ранних осложнений боевой и небоевой травмы мы считали статистику и делали определенные выводы. Ученые советы спорили с нами и возражали против этих выводов. А потом я порылся в «Опыте…» и все эти выводы нашел: в медицине вообще очень мало по-настоящему нового. Все новое – хорошо забытое старое. (Вот эта последняя фраза мне категорически не нравится, потому что старое забывать как раз таки и не хорошо!)

Проиллюстрирую свои рассуждения простым примером: если кто из коллег занимался или занимается проблемой жировой эмболии, почитайте том «Опыта..», где про это пишут патанатомы (не помню номера, но это какие – то последние тома). Уверяю Вас – более подробного и интересного описания этого осложнения в русскоязычной литературе не найдете.

Конечно же, все тома пропитаны насквозь теорией нервизма. Простим наших дедушек – тогда было такое время.

«Трахеостомия приносит больному значительное облегчения потому, что шея богата нервными окончаниями…» давайте по-доброму улыбнемся этой наивности – большинство искренне верило тогда в коммунизм, отчего бы им не поверить и в нервизм…

Не буду долго распространяться на тему рубрификации потерь на «санитарные» и «безвозвратные». Эта хитрая статистическая уловка позволила в те годы значительно занижать потери на этапах медицинской эвакуации – простим нашим предкам и этот грех…

«…за три месяца работы ни один из раненых, которых лечил старший лейтенант медицинской службы не умер…» - это из представления на звание капитана медицинской службы моей бабушки, служившей хирургом в танковой бригаде. Бумага была написана осенью 1943 года, после того, как бригада участвовала в Курской битве. Как бы я не мухлевал со статистикой, но я таким сегодня похвастаться не могу… Танкисты – это комбинированная травма: практически всегда скелетная, практически всегда тяжелые ожоги. Бабушка рассказывала, что труднее всего было лечить переломы ног, сочетавшиеся с глубокими ожогами – гипс не положить, спицу для вытяжения – и то провести сложно. Придумывали разнообразные виды шинирования. И еще: настоящие ветераны, те, кто действительно был на передовой, категорически не любили говорить о войне и ничего о ней не рассказывали. Поэтому я с юных лет с осторожностью относился к увешанным с головы до ног медалями говорливым свадебным генералам. Мой дед начал войну лейтенантом в сентябре 1939, освобождая Западную Белоруссию, и закончил ее в 1945 майором, штурмуя здание Рейхстага. За весь этот боевой путь у него «Красная звезда», «Отечественная война» I и II степени и четыре медали. За штурм Рейхстага – грамота, подписанная маршалом Жуковым. И все.

Вместо постскриптума:
Сегодня военно-медицинская служба в России, говоря казенным языком – «реформируется», а говоря человеческим – уничтожается. Этого не смог сделать Адольф Шикельгрубер в 1941-45 г.г. – ничего, нашлись фюреры и поспособнее прежнего. Нам с вами придется с этим жить. Поэтому, я хочу обратить внимание всех врачей государственного здравоохранения вот на какое обстоятельство:

Раньше мы с вами были госпитальной базой тыла. Теперь, после того, как сворачивается первая линия (военных) госпиталей, мы, хотим мы этого или нет, становимся госпитальной базой фронта – если, не приведи Господь, что случится. Это значит, что каждый из нас завтра может стать хирургом. Это значит, что каждый должен уметь переливать кровь, первично-хирургически обрабатывать раны, дренировать плевральные полости и еще много кое-чего подобного. Хорошо в понедельник на рассвете посмотреть свежие уретральные мазки, но никто не может поручиться за следующий понедельник. В такое время мы живем.

Завтра праздник Победы – практически последний наш с вами общий не изгаженный политиками праздник.

«…Выпьем за тех, кто командовал ротами
Кто умирал на снегу
Кто в Ленинград пробирался болотами
Горло ломая врагу…»

Давайте выпьем за это завтра, а на сон грядущий – давайте почитаем учебник военно-полевой хирургии. Неровен час – может пригодиться…

С Праздником Победы вас, Дорогие Мои Коллеги!