Бороться и искать, найти и не сослаться

dolboeb — 02.06.2016 Девиз «Бороться и искать, найти и не сдаваться» в советские времена обычно произносился без ссылки на источник. Начало этой сцыкотливой традиции положила книга, откуда крылатое выражение вошло в широкий советский обиход. Приключенческий роман Вениамина Каверина «Два капитана» был в СССР широко известен, дважды экранизирован, и даже отмечен Сталинской премией за 1946 год. В тексте романа этот девиз встречается 9 (прописью: девять) раз; собственно, им же — в виде надписи на памятнике погибшей экспедиции капитана Татаринова — книга заканчивается. Но откуда эта фраза взялась, Каверин благоразумно умалчивает. Авторы послесловий и предисловий к советским изданиям бестселлера тоже не спешат рассказать читателю, откуда позаимствована цитата, и на могиле какого капитана она на самом деле была высечена.

Оригиналом каверинской цитаты является хорошо известное в Англии выражение To strive, to seek, to find, and not to yield, которое в русском переводе Константина Бальмонта звучит ближе к оригиналу: «Искать, найти, дерзать, не уступать». Версия, использованная Кавериным, фигурирует во многих русских стихотворных переводах, но все они сделаны позже выхода «Двух капитанов». Так что уместно предположить, что сам Каверин и является автором русского выражения в том виде, в каком оно вошло в официальный язык (если ошибаюсь — прошу исправлений в комментариях).

Автором стихотворения Ulysses («Улисс»), которое заканчивается этой строкой, является Алфред Теннисон, английский поэт викторианской эпохи. Сюжет стихотворения, написанного в 1833 году и изданного в 1840-м, — тоска постаревшего царя Одиссея, который после многолетних странствий возвратился на родную Итаку, к семейному быту и мирным делам, но, как выясняется, радости спокойной жизни тяготят героя. Проведя три года на острове, он оставляет трон своему наследнику Телемаху, а сам с командой друзей снаряжает корабль, чтобы плыть в новое путешествие к неизвестным берегам. Может, мы уже постарели, и сердца наши изношены, говорит соратникам Одиссей,
Но воля непреклонно нас зовет
Бороться и искать, найти и не сдаваться (перевод Г. Кружкова).

Возможно, современный читатель сочтёт этот монолог изящной вариацией на тему античного мифа (вроде письма Телемаку Бродского), или приквелом к одиссеевскому эпизоду в «Божественной комедии» Данте, но в те времена, когда стихотворение было написано и опубликовано (в разгар Первой опиумной войны у южных берегов Китая), оно воспринималось как чёткое политическое заявление, под стать пушкинской отповеди «Клеветникамъ Россiи». Призыв Одиссея к покорению новых берегов и племён, без оглядки на усталость и возможные потери в плавании — вполне в духе викторианской внешней политики: дальних походов, «дипломатии канонерок», расширения границ Империи...

Справедливость требует признать, что при написании «Улисса» будущий лорд Теннисон мог и вовсе не иметь в виду ничего подобного. Биографы напоминают, что поэт, отпрыск небогатой провинциальной семьи, мыкался в то время в чудовищной тесноте, под одной крышей с родителями и девятью братьями и сёстрами (трое из которых к тому времени успели сойти с ума). Так что идея бросить свой дом и родню, чтобы отправиться в вольные странствия куда глаза глядят, могла импонировать поэту безо всякой связи с британским империализмом: он не болен, не калека, просто заебало... Но в истории мировой поэзии мы знаем немало примеров, когда политический смысл вчитывался в стихотворение задним числом — да так, что вернуть словам их изначальное значение не удалось никаким позднейшим поколениям. Обратные примеры мы тоже помним: в той же «Божественной комедии» было больше актуального политического комментария, чем в прозе Проханова. Поди теперь заинтересуй перипетиями флорентийско-пистойской склоки кого-нибудь из ценителей бессмертной дантовской строфы...

Так что имел ли Теннисон в виду британский империализм, или не имел, когда писал «Улисса» — не столь уж важно. Довольно скоро после публикации стихотворения он серьёзно поправил своё материальное и общественное положение, стал поэтом-лауреатом и политической фигурой, полноправным членом викторианского истеблишмента, горячо одобрявшим военные успехи Империи. Так что уже в XIX веке «Улисс» воспринимался как монолог империалиста, который полмира уже завоевал, устал, заебался, порастерял в этой схватке лучших товарищей, а всё равно неймётся, и надо продолжать бесконечный поход.

Если же перенестись в опасные для сочинителя времена, когда Каверин писал своих «Двух капитанов» (первый том вышел в 1938 году), то к этому времени девиз теннисоновского Одиссея уже совсем никак не мог восприниматься в СССР в отрыве от корпуса позднейших поэтических текстов, прославляющих боевой дух и высокую миссию Британской империи. Конкретно — от Редьярда Киплинга, в ту пору осуждённого уже всеми столпами советской литкритики, от Луначарского и Горького до Святополка-Мирского, за империализЬм и колониализЬм. Выбор перед Кавериным стоял простой: либо обезличить свою цитату, либо отказаться от её использования.

Трудно упрекнуть советского писателя за то, что он почёл благоразумным упрятать под половицу авторство Теннисона. Но грех не вспомнить о погибшем капитане, на месте гибели которого действительно начертан тот самый девиз: To strive, to seek, to find, and not to yield. Тем более, что я уже писал о нём сегодня. Это Роберт Фалкон Скотт, британский полярный исследователь, погибший в Антарктиде.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив