рейтинг блогов

Большой пожар.

топ 100 блогов kiowa_mike09.08.2010 Большой пожар.
Фото Дм.Поляченко.

Лето 1979 года почти на всей территории Восточной Сибири выдалось на редкость засушливым. Первые пожары начались уже по весне – горела трава, сельские жители по своему обыкновению отжигали траву от огородов и приусадебных участков. Но настоящее царство огня было ещё впереди…

Виктор Иванов, работник геодезической партии, проводившей контрольную съёмку в южной Якутии, находился на горе Туманная, где должен был, по выражению картографов, «читать звёзды» - определить точные астрономические координаты триангопункта, установленного на вершине горы.

Работа эта, в общем-то, несложная, но муторная. Ибо необходимо дождаться ясного звёздного неба, и только тогда произвести необходимые наблюдения. А звёздного неба можно ждать очень и очень долго.

Ожидание звёздного неба на вершине горы чревато ещё и разными мелкими неприятностями: в частности, там обычно отсутствуют вода и дрова, и до ближайшего родника приходится идти несколько сотен метров – вниз, а потом вверх. Кроме того, вершины гор продуваются самыми разнообразными ветрами, и долгое житьё в палатке в таких местах несколько… некомфортно.
Уже три недели небо застилала серо-оранжевая дымная пелена, и Иванов вёл на своей вершине жизнь настоящего отшельника – натаскал снизу, из пояса кедрового стланика, изрядный запас дров, укрепил свою палатку ветрозащитными, сложенными из камней, стенками, застрелил невесть как забредшего на гольцы сокджоя, и неторопливо вялил на камнях его мясо.

Мясо коптилось от разлитого во всей природе дыма…

Через две недели на Туманную совершил посадку зафрахтованный экспедицией вертолёт.

- Может, ну его, домой поехали, - обратился к Иванову Витька Суминцев, зам. начальника партии. Под «домой» подразумевалось, что они пешком будут месить сырую тайгу где-то на Вилюе. Иванов, не колеблясь, отказался.

- Недели через две еще раз залетим. А пока вертолёт уходит на форму, в Новосибирск, другого не будет.

- За это время я пешком на базу выберусь.

- Ну, может, и выберешься. Только когда выходить будешь, секстан оставь на горе, всё равно летать будем, захватим. А лучше сиди на месте, ещё по тайге почти сотню кэмэ идти.

- Девяносто. И тайга здесь хорошая – хоть на велосипеде езди.

- Девяносто – это как ворона летит. Кругалями и петлями минимум сто тридцать. Но тайга и вправду хорошая – сам бы пошёл с удовольствием. Ну, счастливо оставаться! Не блукай!

И вертолёт Ми-4 взял курс на Усть-Неру.

Тайга по дороге на базу геодезического отряда на самом деле представляла собой практически идиллическое зрелище. Это было лиственничное редколесье – расстояние от дерева до дерева в десять – двадцать метров; с подстилкой из белого рассыпчатого хрустящего ягеля. Приподнятое на невысоком обширном плоскогорье она представляла собой идеальное место для пешего продвижения, а также для выпаса северных оленей. Собственно, их здесь и пас какой-то эвенкийский колхоз с якутским названием.

Как это часто бывает, «звёзды совпали» через два дня после прилёта проверяющего, и Иванов, понимая, что больше ему на вершине Туманной делать нечего, засобирался в путь.
Тяжеленный бронзовый секстан он тщательно завернул в полиэтилен, затем в кусок брезента, и. спрятав в углублении между камнями, заложил его несколькими плоскими плитами. Благо, породы, формировавшие Туманный хребет были преимущественно сланцевыми, и разрушенная поверхность сплошь состояла из трещащего под ногами плитняка. Поверх схоронённого прибора Иванов выстроил небольшой тур, а на треногу геодезического знака привязал бутылку с запиской где и что спрятано, а также с датой и маршрутом перехода.

Привязал бутылку, присел возле тура на дорожку, да и покатился вниз, на серо-зеленоватое пространство якутской тайги…

Чем ниже спускался Иванов с сопки, тем сильнее становился запах дыма. Похоже, что он скапливался внизу, а поверху ветер относил гарь в сторону. Тогда в первый раз Иванов подумал, что было бы неплохо иметь информацию об очагах возгорания.

В принципе, пожары в середине лета в Якутии не представляли собой ничего исключительного. Их дым относило на десятки, если не сотни километров в сторону, и поэтому полевые работы в условиях задымления были для геодезистов совсем не в новинку. Однако, мгла сгущалась всё сильнее и сильнее, и Иванов начал подозревать, что один из очагов пожара находится совсем неподалёку.

В любом случае, он планировал дойти до ближайшей значительной реки (а это была Ясачная), и уже вдоль её русла идти к Индигирке.

«Вода-то уж точно не горит», - решил он.

Первая ночёвка на пути Иванова выдалась крайне тревожной. Дым сгустился до такого состояния, что было трудно дышать, а сквозь дымное марево вдалеке красной подсветкой виделось далёкое пока ещё пламя. Ночевать он расположился на берегу небольшого таёжного озерца, диаметром метров в пятьдесят. Вода в озерце была торфяная, кофейного цвета, и от заваренного чая практически не темнела.

«Лишь бы ветер не попёр в мою сторону. Точнее – от меня. Потому что, очаг, похоже, лежит между Ясачной и Чистой, и мне придётся его обходить. Правильно Витка сказал про сто тридцать кэмэ, только как бы эти сто тридцать в двести не вылились. И вообще, надо каждый вечер у какой-нибудь большой воды останавливаться».

Через три километра пути Иванов почувствовал идущую навстречу стену жара. Становилось достаточно очевидно – между ним и Ясачной встала полоса огня.

Выход, в общем-то был очевиден – возвращаться назад и сидеть на вершине гольца. Пусть на ветродуе, пусть с ежедневным гулянием 300 метров вниз-вверх за водой, пусть с минимумом дров – но, по крайней мере, отсидеться там можно было наверняка.

Именно так Иванов и поступил – развернулся на 180 градусов и двинул вверх по склону. И через очередные три километра понял, что попался.

Поднимался ветер. Небыстрый, равномерный ветер, который часто сопровождает масштабные лесные пожары, и который обычно этими же пожарами вызван. И это ветер тянул со стороны реки вверх по склону.

А по гребню горы взлетела алая цепь колеблющихся языков, словно армия самураев на марше. И, очевидно, она перекрывала дорогу на вершину.

- Страшно не было, но соображать пришлось на ходу. И не на ходу, а на бегу даже. Потому и страшно не было – некогда. Понятно было, что попал я между двух сближающихся полос огня, и ветер гонит их прямо на меня. И скорость этого ветра 5-6 м/сек, что по любому быстрее, чем я даже лететь буду. Счастье ещё, что огонь не со скоростью ветра летит. Так что побежал я тупо в ту сторону, где я пламени не видел. И сторона эта была всего одна…
Обернувшись, Иванов увидал, как в километре за его спиной начали вспыхивать кроны лиственниц – поток воздуха раздувал бегущий пока по земле пожар, потоки пламени взмывали вверх и поджигали высохшие кроны деревьев.

Пожар переходил в свою самую опасную, верховую фазу, когда огонь движется по деревьям со скоростью ветра, а снизу его догоняет поток пламени на кустах и ягеле.

- Зрелище, конечно, не как в кино, когда сверху бензинчиком поливают, но весьма внушительное, - рассказывал Виктор. – И оно тем внушительнее, что ты понимаешь – не кино это ни фига. Деревья сперва вспыхивают по одному и вразбивку – вот ещё стоит зелёная масса, вся продёрнутая дымом, и вдруг в ней один за другим вспыхивают огненные шары. Минута-две – и там уже море огня, а шары вспыхивают всё ближе и ближе.

Спасло Виктора, в том числе то, что ветер дул не прямо на него, а градусов на сорок поперек его движения. Иначе он, как сам говорил, задохнулся бы в дыму.

Неожиданно он оказался на краю довольно обширного болотца. Впадина посреди лиственничной плоскотины, около двух километров диаметром, была когда-то большим озером, ныне – частично заросшим. В процессе зарастания озеро разделилось на два, посреди одного того что побольше, возвышался островок, а вся остальная площадь впадины была покрыта высокими сырыми кочками.

- Сперва я хотел до островка добраться. Но едва полосу кочек перешёл, как почувствовал – сплавина под ногами колышется. Начал проваливаться, ноги всё тяжелее и тяжелее вытаскивать. Ну его, думаю, к чёрту, этот островок, не сгоришь так утонешь. Сел я на край кочек, ближе к воде, и жду , пока меня пожар не накроет.

Вообще-то там опушка леса от края топи метров на пятьдесят отстояла. Сперва, когда деревья вспыхнули – это произошло метрах в ста от меня – ничего особенного не произошло. Даже немного лучше стало, потому что жар дым разогнал, стал меньше задыхаться. Я от свитера, который у меня в рюкзаке был, рукав отрезал, сделал себе вроде маски что-то, водой смочил. И тут кусты вокруг загорелись. Жарко сразу стало нестерпимо. Я лёг в воду, между кочек, лежу и думаю – а что, если трава на кочках загориться? Обошлось. Но другая неприятность случилась, даже несколько. Во-первых, внизу, между кочек вода была совсем ледяная, поэтому приходилось ворочаться. Во-вторых, комаров на этом болоте никто не отменял. Комарам, как и мне, очень жарко стало, и они в самые низы этих кочек забились. А когда я туда плюхнулся, тут-то им радость и настала.
Вылезли они из своих укрытий и принялись мной завтракать. Или обедать. Не знаю, как это уж у комаров принято. А так как для осуществления дыхания мне какую-никакую часть тела надо было всё время из воды выставлять, они её сплошняком и облепливали.

Огонь прошёл мимо довольно быстро. Часа через четыре уже только кусты дымились. Но стало очевидно, что придётся мне на этом болоте с комарами сидеть минимум день потому что пожар на Севере ведёт ещё и к выгоранию поверхностного сухого торфяника. И эти небольшие пласты торфа могут тлеть довольно долго, и заметить их сложно. Кроме того, ещё и кустарники должны догореть, тот же кедровый стланик а это – дело не одного дня. Слава богу у меня хоть вяленое мясо с собой было…

Иванов вылез из торфяной жижи, в которой он пролежал несколько часов и устроился, по его собственному выражению, «как кулик на кочках». Над догорающей тайгой висела пелена дыма, дышать было тяжело, зато комары отстали.

Страшно болела голова, есть совершенно не хотелось. Иногда ветер чуть-чуть раздёргивал пелену дыма, и было видно, что склоны гор занялись пламенем надолго – сырой и смолистый кедровый стланик горит упорно, жарко, с чёрным дымом – и гаснет только в случае сильного дождя или наводнения. В преддверии ночи Виктор нарезал из осоковых кочек подобие плавучей постели, и устроился на ней спать. Было сыро (да даже не сыро, а мокро), дымно. Комары, обрадовавшись тому, что объект питания снова опустился ниже уровня задымлённости, активизировались.

- Из всех ночёвок, которые у меня случались в жизни – на мешке гнилой картошки в овощехранилище, в пароходном контейнере при отрицательной температуре, и даже в милицейском обезьяннике – это была самой некомфортной. Голова раскалывается, комары поедом едят, внизу мокро и холодно, наверху дымно и жарко.

Стемнело. Ночь была совершенно феерической. Иванов оказался в центре большого очага пожара. По склонам гор, словно демоны, плясали языки пожара. Тьмы не было – вернее, была, но постоянно нарушалась то неожиданно вспыхнувшим кустом стланика, то на поверхность вырывался огонь из тлеющего торфяного очага, то при дуновении ветра поверхность земли вдруг загоралась миллиардами ярких искр. В озере кто-то ворочался и плюхался – наверное, лось. Дымное небо выглядело как мутный стеклянный колпак, подсвеченный снизу неровным оранжевым светом. Свет временами то почти гас, до сине-фиолетового оттенка, то вдруг разгорался ярко-красным, как будто кто-то на небесах плавно поворачивал ручку реостата.

Было жутко.

Отовсюду неслось потрескивание, покряхтывание, хруст. Это остывала, оседала, принимала новую форму выгоревшая земля.

К утру Иванов забылся тяжёлым сном.

Утро не принесло ничего хорошего. Всё так же дымилась тайга, всё так же, без внешней какой-либо причины над поверхностью земли начинали прыгать язычки огня – верный признак торфяной подушки. Всё так же висел над землёй плотный слой дыма.

И при этом дул ветер.

Только тогда Иванову стали понятны масштабы этой гари.

- Это ж какую площадь ей надо было захватит, чтобы дым ветром не уносило! И решил я никуда не идти, и так и сидеть пока на своём озере. А что – от жажды не помру, и сгореть тоже уже не вышло. Может, вообще, дождь какой-нибудь случится. Попытался всё-таки найти выход к островку – так, чтобы можно было до него добраться не через топь – не получилось. Так и остался я в своём мокром гнезде. Мясо сухое жую, водой болотной запиваю.

Днём произошла одна неприятная история. Прямо над озером, невидимый за клубами дыма, в сторону Туманной прошёл вертолёт. Судя по всему, начальство Иванова, поняв, что он оказался в эпицентре пожара, решило его вытаскивать. Потом машина долго галсами стрекотала над выжженной равниной, но увидеть его Иванову так ни разу и не удалось.

- Понял я, что меня, наверное, похоронили, - с улыбкой рассказывал мне Иванов эту историю лет пятнадцать спустя. – Но сам я хорониться точно не собирался. Страдал я уже, в основном, не от сырости, а от угара и комаров. Ещё подумал – неизвестно как бы всё обошлось, если б я на вершине задержался – может там сейчас такой жар стоит, что там только шашлык бы и оставался.

Следующая ночь выдалась намного спокойнее предыдущей. Меньше стонала и кряхтела выгоревшая земля, меньше искрилась её поверхность, почти не выныривало на поверхность потаённое в грунте пламя, небо уже не меняло ежеминутно цвет с фиолетового на багровый, а устойчиво светилось розово-красным оттенком. Пламя плясало на склонах сопок, но уже без вчерашней радости – видимо, у него кончалось питание. По-прежнему ночью в озере что-то ворочалось и ухало.

- Это мне до сих пор непонятно. Очевидно, что рядом со мной в этом болоте пережидали пожар какие-то крупные звери. Но я их так ни разу и не увидел – несмотря на то, что на том краю озёрной котловины кустики были максимум по плечо взрослому человеку. То есть, я совсем не наблюдал здесь такой потери страха перед людьми во время пала, как когда-то читал в каких-то книжках у старых авторов. Звери меня опасались, и хорошо прятались. Но ночью, когда ничего не разглядишь, заходили в воду и пыхтели. Не очень приятно было, хочу сказать.

Утром звери и продемонстрировали Виктору возможность покинуть мокрый островок. На рассвете он увидал, как через сгоревшую тайгу рысью двигается лось. Сохатый двигался по направлению к Ясачной, и Иванов решил последовать за ним.

Идти по только что сгоревшему лесу – одно из самых неприятных занятий, которые лично я только могу себе представить. Из под ног взлетает зола, угольная пыль сыпется с веток лиственниц, нога то и дело проваливается в выгоревшие под дёрном пустоты – и хорошо, если не ощущает при этом жара не до конца погасшего торфяного очага…

Кругом всё однообразного чёрно-могильного цвета с траурной светлой оторочкой травяной золы. И нет ни трещания кедровок, ни вороньего карканья, ни пересвиста пеночек, ни даже жужжания комаров и слепней. Кладбищенская тишина. Именно так – кладбищенская.

А по склонам сопок продолжал гореть стланик.

Иванов шёл, держась ближе к руслу Ясачной – справедливо полагая, что пойма реки и острова на ней вряд ли подверглись опустошению, и на них можно будет хотя бы отдохнуть сутки. По пути ему встретилась полоса высокоствольной захламлённой тайги, которая, похоже, тянулась вдоль русла. Тайга эта ещё горела, точнее, не горела, а догорала, но, тем не менее, являлась непреодолимым препятствием. Тогда Иванов продолжил свой путь по выжженному лесу, имея с одной стороны догорающую тайгу вдоль Ясачной, с другой вялогорящие склоны Туманного хребта.

И ни одной живой твари по пути…

Наконец, перед ним замаячила такая же болотистая низина, как та, в которой ему удалось пересидеть натиск пала. Никакого зверья на ней уже не было. Иванов, уже совсем обессиленный, нашёл среди кочек относительно сухой пятачок и расположился там на ночлег.
Этой ночью небо освещалось заревом только с одной стороны – над сопками.

Утром Иванов пустился опять в дорогу, стараясь всё-таки не уходить далеко от Ясачной – в любом случае, ему надо было перейти реку для того, чтобы оказаться на базе экспедиции. Но к Ясачной его продолжал не пускать огонь.

- Жуткое состояние наступило. Голова кружится, дыма я хватанул изрядно. Надо бы отдышаться, просто отоспаться хотя бы – а где? Те все мои ночёвки – они вполглаза все. Это был у нас такой рабочий, Сергеич, он как-то пришёл к Славке-лётчику, помочился в ванну, да и лёг туда спать. Так ему, даже несмотря на то, что перед этим две бутылки водки выдул, там неуютно показалось. Пришлось ему тогда все Славкину костюмы в эту ванну свалить, чтоб ночевать в тепле и сухости. А у меня – ни водки, ни гардероба Славкина, весь я этой болотной жижей пропитался, одежда высохнет – хрустит на ходу, грязь с неё кусками отлетает. И сажа ещё на всём оседает – она, пока её дождём не прибило, просто в воздухе висит. На себя я посмотреть не могу, на лицо то есть, но уж руки у меня точно чернее чем у арапа Петра Великого. И всё вокруг буквально жаром пышет, как в духовке. Да и то слово – справа от меня горы горят, сплошь стлаником поросшие, слева – надпойменная терраса тлеет. Но тлеет так, что понятно - будет она так тлеть до морковкиного заговенья. И бреду я, бреду по этой чёрной пустыне, и деревья как черти, ко мне чёрные руки тянут.

И так – километр за километром. Черная пыль под ногами, чёрная пыль в воздухе, чёрная пыль с веток деревьев. Жара, не оставляющая надежды на дождь. Тонкие струйки дыма, то здесь то там выбиваются из под горелой щётки дёрна. Тлеющие обугленные руки кустов с пальцами-окурками, протянутыми к небу.

Этой ночью (уже четвёртой с момента начала пожара) Иванов снова ночует у какого-то заболоченного озерца. Стало у него уже каким-то поведенческим стандартом – ближе к сумеркам отыскивать относительно влажное болотце и ночевать там.

Но пятое утро показало, что силы его совсем на исходе.

Не успел Виктор пройти километр по выбранному им маршруту, как понял, что у него кружится голова и он падает. В конце концов, дым сделал своё дело, наступило отравление. Сел Иванов на какой-то обгорелый пень, посидел полчаса и принял решение – прорываться к речке.

Полоса густой тайги тлела в тот день куда менее интенсивно, чем два дня назад. Эти четыре километра бурелома, тлеющего дерева, сумрака и дыма Виктор почти не запомнил.

- Это было как ад. Теперь я точно знаю что это такое. Не сам ад, а какие-то подступы к нему, у попов хитро ещё называется, я читал… Я бы, если мог ещё пугаться, там раза два напугался бы до смерти, это точно. Например, когда толстенная покосившаяся и напрочь обгорелая лиственница вдруг сама по себе зачуфыкала-зачуфыкала, как автоклав на печке, затем треснула – и из неё полился вскипевший сок… Но я уже к тому времени не боялся ничего, и поэтому не помер. Хуже всего у самой реки пришлось. Но я тут уже чистую воду и зелёные кроны видел сквозь гарь, поэтому мне всё нипочём стало. В голове почему-то крутилась дурацкая мысль: есть такая поговорка «На севере ошпаренных гораздо меньше, чем обмороженных» - а я как раз в эти ошпаренные чуть не попал…

Река Ясачная, протекавшая в низине, практически не выгорела, пожар немного задел края поймы, но совершенно не затронул острова и прилегающую к ближним протокам часть. А ещё – река лежала в низине, и дыма над ней было гораздо меньше, чем в окружающем, напрочь выгоревшем, лесу…

Иванов вброд перешёл на ближайший лесной остров, и – о, ирония судьбы – тут же развёл костёр.

- Надо было выстирать абсолютно всю одежду, что на мне, вымыть из неё болотную тину, просушить. Надо было попить чаю, свежего, заваренного чая, настоящего, индийского, со слоном – у меня в рюкзаке была жестянка. С сахаром. Да, и галетами, у меня с собой было и то и другое. Воды чистой попить, потом чаю, потом снова воды. И просто выспаться, переодевшись во что-то сухое и чистое.

- Отдыхал я на этом острове почти сутки. Из них часов двадцать просто спал. В себя приходил, голова меньше болеть стала. Поймал на муху трёх хариусов, сварил уху, поел. Снова спал. Но понимал, что остановка эта – временная, и надо выбираться. Про базу я уже не думал совсем. Надо было выйти хоть к какому-нибудь жилью, получить нормальную медпомощь. Угорел я всё-таки сильно. Поэтому начал вязать плот.

Проблема заключалась в том, что в устье Ясачной ничего жилого не было, а для того, чтобы попасть в ближайший посёлок, надо было перейти в бассейн следующей реки – Бургаули. А это значит – снова пересекать длинный, пологий, но абсолютно выгоревший (а может, местами ещё горящий) хребет Томтор. Но в любом случае надо было сплавиться километров сорок-пятьдесят по реке, до места, где бассейны рек близко примыкают друг к другу, и где переход напрямую составил бы не больше пятнадцати километров. Там Иванов собирался снова связать плот и уже сплавляться до посёлка Слюдяное, откуда, собственно говоря, и снабжалась экспедиционная база геодезистов.

Плот из трёх сухих чозениевых брёвен Иванов связал с помощью пятнадцатиметрового репшнура, который, в качестве НЗ, всегда хранился у него в рюкзаке. Топориком и ножом выстругал веслообразный шест, которым в случае нужды можно было и подгребать, и двинулся вниз по реке. Шёл восьмой день его таёжных скитаний.

Сплав по мелководью на глубоко сидящем плоту оказался сам по себе отдельным приключением. Маневренных качеств у плота не было практически никаких, его регулярно приходилось тащить через перекаты. Но постепенно река набрала силы, и к намеченной точке Иванов вышел на второй день.

В этом месте пожар проходил какими-то полосами, поэтому через выгоревшее пространство идти пришлось совсем немного. Вопреки ожиданиям, нетронуты были и отроги Томтора, потому Иванову пришлось искать путь через переплетённую чащу кедрового стланика, поднимаясь по долинке небольшого ручья. Оказавшись на вершине Томторского хребта, он огляделся и увидел, что дымное облако лесных пожаров висит далеко на юге – километрах в десяти от него.

А ещё – он вдохнул полной грудью ВОЗДУХ!

- С того времени я не сомневаюсь в том, что на свете – самое вкусное. Это – чистый воздух, просто абсолютно чистый, каким я его поймал на вершинах Томтора… И ещё вода чистая.

Через день Иванов, спускаясь к Бургаули, вышел на свежую тракторную дорогу. Через шесть километров он вышел на брошенный лесозаготовительный пункт, на котором находился вертолёт Ми-4, мобилизованный райкомом партии на борьбу с пожарами…

Оставить комментарий

Хыч 10.08.2010 10:19
Спасибо. Супер.
Архив записей в блогах:
Онлайн-казино в последние годы переживают настоящий рассвет популярности в России и других странах СНГ, привлекая миллионы игроков возможностями круглосуточной азартной игры прямо из дома. Среди обилия игровых сайтов особое внимание привлекает площадка Sol Casino - популярное казино ...
Продолжаю публикацию "отчета о практической эксплуатации" Duster. Пришло время второго ТО - 30 000 км. Стоимость ТО 8000 руб, включая материалы. Неисправностей нет. В общей сложности за 30 000 ни одной неисправности вообще. Возникла привычка проходить "шумку", рельсы  и лежачих ...
ВСЕХ МОИХ ДОРОГИХ ДРУЗЕЙ, ВСЕХ ЧИТАТЕЛЕЙ, ПРАЗДНУЮЩИХ В ЭТОТ ДЕНЬ РОЖДЕСТВО ХРИСТОВО,- С ПРАЗДНИКОМ!!! Есть страны, где люди от века не знают Ни вьюг, ни сыпучих ...
Сирийский нокаут» Неожиданно для спесивых "миростроителей", Россия, отвесив им три мощных оплеухи, эффектно вернула себе статус геополитической супердержавы. Прямой в голову, левый хук в печень и апперкот в челюсть в вариации "боло-панч" – дряблое тело «Западного мира» бездуховной тушко ...
Появились первые фотографии недавно поступивших в распоряжение правительственной Сирийской Арабской Армии (САА) тяжелых реактивных огнеметных установок системы ТОС-1А "Солнцепек". На снимках видна одна 24-зарядная пусковая установка этой системы БМ-1, перевозимая на трейлере, причем, в отл ...