Богемцы, чехи и чаши

watermelon83 — 21.11.2016 - гуситские войны (1419-1436 гг.).

Оплот добра, бобра и всего хорошего в мире, ня!

Священная Римская и богемцы
Древнее государство Священная Римская империя располагалось в начале 15 века посредине Европы. Каждый пятый из 10 млн его жителей был горожанином, жившим в одном из четырех тысяч городов и городков империи, самым значительным из которых в рассматриваемую эпоху был сорокотысячный Кельн, а наиболее мелкий насчитывал несколько сотен человек. Большее число горожан (и свобод) было, как и сейчас, в западной ее части, где рядом с большими имперскими (т.е. вольными) городами трудился свободный крестьянин, зачастую не знавший уже крепостного права. Остальные жили посреди стремительно уменьшающихся лесов, тем менее густо чем ближе было к восточным границам рейха. Не менее пестрым было и административное, как сказали бы сейчас, разделение этого государства, в которое входили огромные территории: путешественник за сутки мог проехать через небольшой городок под номинальной властью имперских властей, затем оказаться на долгие дни в каком-нибудь герцогстве, а после этого въехать в королевство, королем которого - о, удача - был по совместительству император. Курфюршества, герцогства, пфальцграфства, маркграфства, ландграфства и архиепископства...

Идеологически основанная французским германцем (германским французом) Карлом Великим империя, была накрепко сшита германским королем Оттоном I Великим, ставшим в 962 г. первым ее императором. Держава у германцев получилась такой основательной, что достигла бы почти тысячелетнего возраста, коли б не злой мальчишка Наполеон. Но это случилось уже в другом мире, а в Средние века наследница римской и франкской универсальности служила оплотом европейского порядка. Свергались короли, без счету гибли армии, чума выкашивала целые города, дикари-варвары грозили всему хорошему на свете, но империя стояла как маяк на скале, рассеивая смертельную тьму. Она укрыла Европу подобно изъеденному временем и орудиями врага бастиону, дав уцелевшим после римского апокалипсиса возможность выживать и развиваться. Сокрушила или отразила венгров, западных славян, прусов, мусульман, викингов и прочих негодяев. Но плата за это была велика: в эпоху Ренессанса на пять французских и три итальянских университета приходился всего один имперский, располагавшийся в Праге. Возможно империя и была становым хребтом Европы, ее щитом, возможно имперские города, купцы и товары ничем не уступали европейским, а отдельные фрагменты (Ганза, тевтонцы (де-факто) etc) этого могучего организма могли на равных бороться и побеждать целые державы и народы, но первый государь христианского мира, император, уже безнадежно уступал своим младшим партнерам - королям. Выражаясь метафорически (а кто мне помешает?) только лишь немногим сильным лидерам удавалось зарядить и направить на нужную цель эту гигантскую пушку, один только вид которой заставлял врага в страхе замирать, не решаясь подойти поближе. Но начиная с 13 века таких пушкарей было все меньше и меньше.
Повелители территории от Балтики до Адриатики, от Тирренского моря до Северного, сумели обеспечить свою власть от Рима в долгой и упорной борьбе, сумели колонизировать дикие пространства на Востоке, но не смогли удержать собственную власть над рейхом: очевидно это было за пределами человеческих возможностей. Империя была настолько огромна, сильна и сложна, что управлять ею одним человеком из столицы, в условиях Средневековья, было попросту невозможным. Требовалось слишком многое из того, чем не обладали императоры 13-15 веков: бюрократия, собственное постоянное войско и надежные источники дохода. Комплекс повседневных проблем, стоявший перед ними, был настолько велик, что на будущее уже не оставалось ни времени, ни сил.
После смерти в 1250 г. императора Фридриха II Гогенштауфена, наступило время междуцарствия и политической раздробленности. Новым императорам пришлось лавировать в очень сложной обстановке: первоочередной задачей была победа в избирательном процессе - требовалось убедить большинство из семерых электоров, представлявших наиболее значимые силы империи, в предпочтительности собственной кандидатуры - а после этого трудиться в качестве третейского судьи между различными группировками в державе. Одна из них (лишь одна!) - и представляла собственно императорскую власть. Вот и крутись, как говорили древние: пойдешь по пути имперского величия - подорвешь собственные позиции внутри; выберешь путь усиления своих позиций в государстве - объединишь против себя остальных. Задача не для слабых умов, и только лишь специфическими германскими условиями можно объяснить тот факт, что в отличие от своих английских, французских, испанских, итальянских, славянских и т.п. коллег, императоры практически без исключений принимали тихую смерть от старости, в окружении родственников и придворных.
Этими затруднениями, разумеется, могли бы воспользоваться соседи, но как скорбно заметил один французский историк 19 века - в этот период Германия была слаба вследствие своего дурного политического устройства, но она не была ни безоружна, ни безучастна. И в самом деле, несмотря на крайнюю внутреннюю слабость со второй половины 13 века и вплоть до конца века 15 (когда первый современный человек Европы император Максимилиан I затеял свою имперскую реформу, положившую начало новых времен в рейхе), империя сумела не только устоять, но и фактически прирасти новыми землями. И во многом эту удивительную устойчивость предопределила власть императоров над Прагой, по известному выражению Бисмарка, господствующей над Европой: это был второй по населенности город империи и ее фактическая столица в 14-15 веках. Как же славянское княжество Чехия стало опорой императорской власти в виде королевства Богемия?
Как и положено славянам, чехи получили свою религию от более развитых народов, еще в первом тысячелетии нашей эры. В отличие от Киевской Руси, куда по легендам устремились представители всех известных тогда мировых религий, чехи сами поехали в Регенсбург, где и окрестились в нашу веру, правда лишь формально и ненадолго. Но начало тесных, особенных взаимоотношений между германским королевством и чешским княжеством было положено уже тогда, в 9 веке. За родством духовным пришел и мирской союз: чешские воины наводили ужас своей свирепостью на Италию, германские короли и императоры поддерживали власть своих чешских вассалов, защищая их от венгров и поляков. И все же, чехи не стали - как поляки или датчане - лишь данниками и младшими партнерами рейха, а превратились в его неотъемлемую часть, пусть и на правах королевства. Суровый и неуклонный в исполнении своих намерений император Генрих III вмешался в очередную чешско-польскую распрю (славяне, как и всегда, рвали друг друга в куски как только для этого появлялась возможность), но уже на стороне проигрывающих поляков. Когда его войско разбило лагерь под Прагой, чешский князь надел рубище и принял свое княжество уже в качестве ленника, т.е. вассала императора. Так в середине 11 века княжество Чехия вошло в семью Священной Римской империи. Долгое время им правили то чешские князья, то чешские же короли - двести лет вопрос о том, в каком статусе будет властвовать над Богемией новый властитель решала левая пятка императора, но начиная с 13 века за чехами окончательно закрепляется статус королевства. Проходит около 50 лет и третий, со времен повышения императорской буллой до безусловных королей, чешский правитель отдаст свое государство немецким императорам во владение, предоставив им необходимую точку опоры в центре Европы. Этому событию, случившемуся в второй половине 13 века, предшествовала долгая и упорная борьба, оказавшая огромное влияние на историю Европы.

Великий чех и скромный Габсбург
Пржемысл Отакар, второй сын чешского правителя и внучки императора Барбароссы, родился в 1233 г. и был чрезвычайно деятельной натурой, настолько, что после смерти старшего брата попытался искусственно ускорить наследование, но лишь для того, чтобы поменять статус наследника на заключенного. Впрочем, отец вскоре сменил гнев на милость, направив энергию сына в нужное русло: борьбу за Австрию. К тому времени, правящая там с легкой руки Барбароссы династия Бабенбергов выродилась и на восточный форпост империи претендовали венгры. Австрийские немцы, за неимением иного варианта, решили поддержать своего имперского чеха и венгры были изгнаны, а Отакар стал герцогом Австрии. Следом умер чешский папа-король и вот в 1253 г. Пржемысл становится крупнейшим игроком в империи.
Он делает ставку на горожан и купцов, а так как своих ему взять негде, то Отакар всемерно поощряет немецкую иммиграцию в Чехию. Став австрийским герцогом, он проводит вполне успешную политику расширения: вооруженные на немецкий манер войска продолжают бить венгров, завоевывая Штирию. Экспансия на Балканы продолжается: спустя двадцать лет, в 1273 г. его владения распространяются на территорию от Судет до Адриатики. Отакар находится в тесном союзе с римской курией, помогая ей поддерживать в Германии политическую анархию. Немцы называют его золотым королем, а венгры железным.
При этом элита и все на кого он опирается - это либо онемеченные чехи, либо немцы. Иначе нельзя: горожане - немцы, священники - немцы, все кто что-то производит, пишет, продает и т.д. - немцы или германоязычные, выражаясь современным языком. Да и сам он пока лучший друг немцев (не считая анархии, конечно же) - борется с чешскими феодалами, поддерживая права городов, дружит с Тевтонским орденом, помогая ему всемерно и даже основывая Кенигсберг. И разумеется, поддерживая состояние нестбильности в империи, он надеется усилиться настолько, чтобы стать властителем государства. Но тут заканчивается полоса везения, длившаяся всю его жизнь, исчезает главный фактор, позволивший добиться такого успеха: в Германии появляется король, настоящий король.
Граф Рудольф Габсбургский, как и положено честному швабу, был верным сторонником Гогенштауфенов, за что и отлучался от церкви во времена лебединой песни сицилийского короля Манфреда из этого рода, в 50-х гг. Пока Отакар вершил на Востоке действительно большие дела, Рудольф занимался увеличением своих скромных земельных владений в Швабии, немного воюя со швейцарцами. Избрание застало немолодого уже графа за осадой Базеля, которому он тут же, как и положено новому королю, даровал мир. Выбор немецких курфюрстов и Рима не был случаен, их интересы совпали: электорам требовался правитель из своих, с предсказуемым поведением и малыми возможностями, а курии нужно было противопоставить что-то расширяющемуся французскому влиянию в Италии, но так, чтобы не слишком усилить рейх. Прозаический Рудольф вполне соответствовал этим запросам, а потому был предпочтен блестящему Отакару, тоже надеявшемуся стать королем и императором, но слишком гордому для того чтобы достигать компромисса, уговаривая немногочисленных избирателей.
Став королем в 1273 г., Рудольф I Габсбург столкнулся с сотнями мелких и крупных властителей, а также со своим супер-подданным - чешским королем, герцогом Австрии и прочих восточных провинций. Он, даже если бы и захотел, не смог бы одолеть все это сонмище, но вполне мог попытаться раскачать и обрушить исполина, благо у того, как оказалось, были глиняные ноги. Тень, даже гигантская, не могла надеяться одолеть фигуру, которая ее отбрасывала: как мог чешский король стать первым в рейхе, опираясь на свои богемские владения с их германизированной знатью и городами?
Как и всегда, когда успех долгое время сам идет в руки, Пржемысл стал непомерно горд и самоуверен. Они предпочли бедного графа ему? Так что же - ему плевать. Он не явился на коронацию и вообще никак не обозначал свою позицию, как будто не было ни выборов, ни нового правителя. К выскочке Габсбургу он испытывал лишь презрение.
Между тем, Рудольф был вовсе не так прост как казался: кое-как прекратив анархию, он созвал новый, необычный рейхстаг в Нюрнберге, где, говоря по современному, предложил пересмотреть итоги приватизации, проведенной в черные 90-е, т.е. распределение земель в период междуцарствия. При этом, острие этого намерения было направлено в сторону самого крупного собственника, чешского короля. Отакар завопил о ненасытной алчности Германии, но было уже поздно. На стороне Рудольфа были имперские сословия и венгры, а у Отакара в союзниках ходили только половцы и поляки, находившиеся весь 13 век в состоянии почти полного распада и развала, после монгольского нашествия. Даже курия поддержала не его, а Рудольфа, что было особенно обидно, в рамках медового союза в прошлом.
Уже в 1274 г. Рудольф потребовал чтобы чех вернул приобретенное за двадцать лет, возвратившись в привычный статус богемского и моравского ленника германского короля, как это было ранее. Отакар, разумеется, решил бороться - и тут выяснилось, что воевать с венграми, имея на свой стороне часть имперских земель вовсе не одно и тоже, что воевать и с империей, и с венграми. Немцы от него отвернулись, а чехи обернулись совершеннейшими богемцами, снова выражаясь языком метафор. В 1275-76 гг. он потерял все чего добился, вернувшись к границам 1250 г. Последовало и унижение присягой: мы видим как гордый, роскошно одетый Отакар преклоняет колени перед Рудольфом, невозмутимо стоящим в боевых доспехах рыцаря. Конечно, такой историческим перелом не мог закончиться просто так, выраженный внешне несколькими стычками и осадами - требовалось красивое эффектное завершение. Так и оно случилось.
Как и положено проигравшему, но не погибшему честолюбцу, Пржемысл решает вернуться: в 1277 г. он пытается повернуть все вспять, начав новую войну. Все закончилось в следующем, 1278 г. - имперско-венгерская армия уничтожает войска Отакара в большой битве у Сухих Крут. Около 12 т. воинов последнего короля-чеха было убито, ранено или пленено, его войска рассеялось, а сам он погиб. По легенде, сражавшийся до конца Отакар получает смертельный удар от австрийского рыцаря, что весьма символично. В результате этой битвы, оказавшей на историю значительно больше влияние нежели какое-нибудь Пуатье, Рудольф Габсбург приобретает Австрию, которая постепенно перерастает из восточной провинции в одну из центральных сил империи. Чехия окончательно превращается из международного игрока в сильную позиции для внутренней имперской борьбы.
С чехами происходит то же, что и с другими, попадающими под крыло более культурных и сильных народов: они становятся похожими на своих господ, но утрачивают многие самобытные черты - точнее, эти черты исчезают, не появившись на физиономии такого народа. Трудно сказать какой была бы чешская история при сохранении относительной свободы от империи, но очевидно, что дело было не только в военном превосходстве габсбургских рыцарей и швабских пехотинцев над чешскими всадниками и половецкой конницей. Чехия - из-за своего соседства и несоизмеримой разницы в возможностях - была обречена попасть под германское влияние, вопрос был в редакции этой неизбежности. Чехам повезло - 13-14 века стали эпохой расцвета Богемии. Платой за это, как уже говорилось, была самобытность: вплоть до 20 века чешский язык был уделом жалких крестьян и не очень многочисленных националистически настроенных горожан. Более того, очевидно, что без геноцида, последовавшего за победой союзников во ВМВ, этот вопрос попросту не был бы разрешен в желаемом чешским националистам варианте. Наше будущее, очевидно, напишет новые страницы в этой летописи, но в прошлом поколение за поколением сменяли друг друга в Центральной Европе, а Богемия оставалась частью империи. Императоры, как правило, относились к своему новому владению подобно рачительному хозяину, покоящемуся о прибыльном имении: к королевству присоединялись новые земли, даже в худшие десятилетия 14 века росли города и благосостояние жителей. Не случайно и то, что, как мы уже упоминали, первый университет был открыт именно в Богемии.

Тот самый собор (в Констанце) на котором провели собор (вселенский) - игра слов!

~~Запах жаренной гусятины по утрам!~~ Смерть за убеждения

Кто вы, ректор Гус?
Но, несмотря на все успехи имперской политики в Чехии - а они очевидны любому сколько-нибудь беспристрастному наблюдателю - по мере экономического роста росли и духовные запросы чехов. Полторы сотни лет спокойного (по средневековым, конечно же, мерилам) развития дали возможность проявиться тому, что впоследствии назвали бы национальным движением - разумеется оно было облачено в религиозные одежды. Не стоит обманываться этим!
Горожане и чиновники были немцами или германизированными чехами, со знатью и священниками дело обстояло таким же образом, но если к первым трем национально-ориентированным силам было трудно придраться (горожане создавали изделия и деньги, а знать воевала, восседая на вершине в полном соответствии с извечным укладом), то клерикалы тогда представляли собой хромую утку: разобщенные и непопулярные, они казались лакомой добычей.
Раскол поразил некогда мощный аппарат католической церкви - раскол особенно опасный не своей действительной силой, а тем ушатом грязи, который вылился на церковников в самый неподходящий момент. По всей Европе кочевали многочисленные (из-за частых смертей, вызванных возрастом, не очень подходящим для путешествий) римские Папы (одновременно их было двое-трое), отчаянно бранящиеся между собой. О, позор! о, стыд! - язычники-мусульмане посмеивались из своего далека, ехидно заявляя своим христианским гостям о том, что им-де очень повезло с религией: всегда можно отпустить грехи, пусть это сделает и не первый из имевшихся Пап. Даже самым завзятым оптимистам, верящим во власть Солнца над Луной, стало очевидно, что церковь не сможет своими силами выпутаться из сложившейся ситуации и нуждается в реформах.
Схизма продолжалась уже долгие десятки лет, запутывая все европейские дела, столь сильно зависящие от Рима - не пора ли власть имущим позаботиться о разрешении этого конфликта? Но до этого еще не дошло, а один смелый проповедник из Богемии уже принялся за дело. Ян Гус - один из трех отцов будущей Реформации, несомненно находился, признавал он это или нет, под влиянием популярных в свое время трудов английского богослова Уиклифа, положившего первый камень в фундамент протестантизма (третьим, и наиболее счастливым отцом, как мы знаем, стал немец Лютер). Уиклиф писал здравые и доступные нашему понимаю вещи - о том, что церковь и римский Папа не тождественны Богу; о том, что священники должны вернуться к истокам, к первым христианам, оставшись лишь священниками и отказавшись от мирской власти. В последнем, по известным причинам, его поддерживали короли и герцоги, которые - о, конечно - были непрочь облегчить бремя (и сундуки) Римской курии. А призывы Уиклифа перевести Библию и вести богослужение на языке прихожан отвечали чаяниям чешских патриотов. Все сошлось, но если во второй половине 14 века церковь еще сумела подавить английского смельчака, умершего в опале, то на что ей рассчитывать сейчас? Кто искренне попытается защитить эту постыдную практику, с ее симонией и индульгенциями? Германское засилье в церковной жизни будет сброшено, и это станет первым шагом.
Тексты Уиклифа разлетелись по Чехии, и выходец из небольшого чешского местечка, поступивший в качестве студента в Пражский университет, вскоре стал их горячим, пусть и не абсолютным, сторонником. Гус возглавил чешское студенчество университета, вступившее на рубеже 14-15 веков в острое соперничество с германским, привычно господствовавшим ранее. Но чеху удается переиграть немцев, он заручается поддержкой богемского короля Венцеля, которому идеи урезать церковные права пришлись весьма по душе. Занявшие сильные позиции в управлении Пражским университетом Гус и его сторонники добиваются закрепления чешского преобладания: обиженные таким отношением немцы уходят, дав мощный импульс в соседней Саксонии, где вскоре появляется Лейпцигский университет. Общее впечатление еще сильнее: германцы побиты, и где - в самой Праге, половина жителей которой - немцы! Гус, ставший в эти времена проповедником, часто и успешно выступает, обращаясь к массам на их языке. На прицеле уже не только церковники - теперь изобличаются и горожане (бюргеры, вы понимаете). Зато мелкое дворянство и крестьяне в восторге! Церковь пытается нанести ответный удар, один из антипап отлучает Гуса, а пражский архиепископ пытается остановить его агитацию, но жалкий алкоголик Венцель (подаривший свое имя для одной из популярных рождественских песенок), стремительно утрачивающий власть над германским королевством, отчаянно цепляется за титул короля богемского - и продолжает поддерживать Гуса, выступая таким образом против своего давнего неприятеля архиепископства. Как часто ничтожные причины оказывают влияние на большие дела! Венцель, человек фактически отстраненный от дел Священной Римской империи, оказался способным оказывать влияние на богемские дела, что и приводит к печальному результату. Вновь ощутивший его поддержку Гус не желает отступать, а ситуация окончательно выходит из-под контроля. Архиепископ отступает, но антипапа - нет, и отлученный проповедник оказывается в подвешенном состоянии, разрешить которое может только церковный собор, призванный наконец-то преодолеть позорную схизму.
Стоит заметить, что несмотря на очевидную направленность действий упрямого и убежденного в своей правоте чеха, не должно думать будто у него в голове лежал четко очерченный план борьбы с иноземным господством и тезисы чешского возрождения - это не так. Огромная и неконтролируемая сила, дремлющая внутри народов, может порождать личностей вроде Орлеанской девы или скромного декана философского факультета - со стороны кажется будто они куклы, направляемые чьей-то рукой. В известном смысле так оно и есть: чтобы о себе не думал Ян Гус - он лишь исполнял предначертанную ему роль. Не остановленный вовремя, а лишь подстегнутый всеобщим одобрением, он пошел еще дальше, заговорив о некоем суде между ним и Папой.
Между тем, в Констанце, осенью 1414 г. собрался собор, устроенный новым германским королем Сигизмундом, скромно подвизавшимся доселе в роли бранденбургского курфюрста и венгерского короля. Этот умный человек вынужден был расхлебывать чешскую кашу, заварившуюся при помощи своего дурака-братца Венцеля, но покуда его тревожат проблемы посерьезнее: османский натиск на Европу и ее собственная разобщенность. Собор, по мысли германского короля и священников-реформаторов, должен был стать первым шагом перед началом общей борьбы с новой угрозой, пришедшей в Европу из Малой Азии. На фоне этих глобальных угроз мелкая распря, возникшая между одним из антипап и не в меру ретивым пражским проповедником, представлялась делом несущественным, почти оскорбительным в своей незначительности. В конце концов, неужели у 29 кардиналов, 33 архиепископов, 100 аббатов, 150 епископов и 300 ученых докторов, съехавшихся на собор, не хватит сил для разрешения такого пустяка? Намного важнее сломить сопротивление итальянской партии, этих многочисленных прелатов, избранных черт знает как - тихие чехи на фоне многоглагливых жителей Апеннинского полуострова выглядели совсем не опасно. И партия реформаторов действовала решительно: антипап сместили, не затруднившись ничем. Казалось, еще немного - и великое дело обновления церкви Христа свершится, без всяких затруднений. Но тут собор споткнулся на ровном месте и все понеслось в тартарары.
Вызванный, среди прочих, на великое собрание Гус, без малейших затруднений получил от короля Сигизмунда подорожную грамоту, облыжно называемую потом охранной. Дело ловко повелось так, будто Сигизмунд обязался всеми силами сохранить Гусу жизнь, чего он, не нарушая права церкви и высшего выразителя ее воли - собора, сделать попросту не мог. Иначе говоря, речь идет о том, что германский король дескать должен был бороться за Гуса, разрушая тем самым авторитет собранного им (с великими целями) церковного собрания и нарушая все нормы тогдашнего права. Это полная бессмыслица, тем более, что для Сигизмунда Гус был душой пражских смутьянов и клевретом его незадачливого брата-короля Венцеля. Поэтому все последующие упреки в отношении германского короля должны рассматриваться нами как попытка переложить ответственность на чужие плечи: одними из самых яростных врагов Гуса на соборе были как раз чехи, один из которых прямо объявил его еретиком. Впервые в жизни проповедник не мог опереться на кого бы то ни было. Но, и это важно понимать, изначально никто не собирался доводить дело до смерти по настоящему - речь шла об обычной формулировке отречения от своих ошибочных взглядов, после чего все предавалось прощению и забвению. Гус мог покаяться и спокойно вернуться в Прагу, но он принялся спорить: отвергая приписываемую ему ересь Уиклифа, т.е. фактически уступив, он отказывался пойти до конца, ибо раз он не разделяет еретических убеждений, то и отрекаться ему не от чего. Реформаторы, в свою очередь, ласково уговаривали посаженного на хлеб и воду строптивца покориться в малом, ведь если он действительно не еретик, то и отречься от ереси ему будет легко и приятно. Кроме того, следовало и повиниться в изгнании немецких студентов... Не желая останавливаться в больших делах и омрачать собор, его участники зачастили к содержащемуся под арестом проповеднику, стремясь убедить не доводить дело до греха. Среди посетителей был и король Сигизмунд - нельзя сказать, чтобы упорного чеха непременно хотели убить! В общем, то была достойная борьба, закончившаяся тем, что привыкший к университетским порядкам Гус согласился покаяться и отречься, но лишь после того как кто-нибудь из участников собора его переспорит. Иначе говоря, он подменял принцип безусловного подчинения решениям собора и подрывал авторитет церкви. Требования Гуса вызвали у собравшихся смех и от строптивца решено было отделаться: раз он упрямо не желает спасти свое тело, остается очистить его душу.
Летом 1415 г. его сожгли, сделав мучеником за веру и народ. По одной легенде, он (наверняка не без досады) закричал, глядя на сердобольную старушку подкидывающую хворосту в его костер - о, святая простота! По другой, много менее достоверной, предсказал появление Лютера. Так или иначе, но его убили, оскорбив тем самым чехов - точнее дав им повод оскорбиться, ведь они так этого желали. Собор обвиняли в пренебрежении, а Сигизмунда в предательстве... нужен был лишь символ, и он нашелся. Последователь покойного, пражский пастор причащал мирян не только хлебом (телом Христа), но и вином (его кровью), поднося чаши своим прихожанам. Этот, как два столетия забытый, обычай был поддержан Гусом уже из-под ареста и стал маяком вокруг которого сплотились его сторонники - гуситы или чашники. Они беспрепятственно изгоняли сопротивлявшихся нововведению священников - Богемию залихорадило. ~~Взяли верх экстремистские силы.~~

Сохранено