
Секс, еда и другие постыдные вещи

Хотя врачи, конечно, молодцы и герои, но скажем честно – сволочи они! Все радости жизни портят. Уже и поесть нельзя спокойно, столько ужастиков напустили о том, что и то вредно, и это, и вообще, что смотришь на бутерброд, как на гадюку – то ли ты его укусишь, то ли она тебя.

А ведь я еще помню те времена, когда основным критерием оздоровления детей в пионерлагерях и санаториях была величина прибавки в весе. Человек в теле априори считался здоровяком, «Кушайте на здоровье» была стандартная фраза, а девицу, соответствующую современным представлениям о красоте, окружающие начинали жалеть, а бабки, кто попрямолинейнее, предлагали ей наконец вывести глистов.

Зато в те времена врачи были очень на страже нравственности и любили рассказывать о жутком вреде онанизма.

Теперь же исключительно вещают о пользе секса. При этом сексом молодежь занимается все меньше. Более того, если во времена моей юности самцы охотились за всем подряд, а дамы только томно отбивались, то сейчас, как уверяют многочисленные посты, появилось такое позорное явление, как мужская лень. Многим юношам просто лень заниматься сексом, хотя им активно предлагают. Я думаю, что это – одно из следствий недоедания, которое сейчас активно продвигают под маркой здорового образа жизни.

Вообще представления о постыдности процессов секса и еды постоянно меняются. На заре советской власти в рамках борьбы с проклятыми пережитками проклятого прошлого шла успешная борьба также и с целомудрием. Были даже зафиксированы факты разбора на комсомольских собраниях персональных дел несознательных комсомолок, которые не давали своим товарищам. Врачи в это дело если и вмешивались, то только в рамках пропаганды контрацептивов. А вот с едой в те голодные годы никому бороться и в голову не приходило. Ну, тупые! Рассказали бы, что сахар – сладкая смерь, соль – соленая смерть, картошка… не знаю какая, но тоже смерть, глядишь, и к отсутствию жратвы бы относились позитивнее. А потом, напротив, начали насаждать пуританскую мораль.
Думаю, что все дело – в лени школьных учителей. После революции раздавались призывы «Сбросить Пушкина с корабля современности», но было в лом писать новые учебники, просто передрали все из старых гимназических, так что опять стало: Катерина – луч света в темном царстве, и Толстой – зеркало русской революции. Ну и со всякой этикой и эстетикой аналогично, хотя у революционеров в ссылке нравы были весьма свободные.
Отрицательная корреляция между препятствиями к еде и сексу художественными средствами показана в фильме Бунюэля «Скромное обаяние буржуазии». Для тех, кто забыл, напомню – история о группе французов, ведущих обычную жизнь с элементами фантасмагории, хотя некоторые эпизоды происходят у кого-то во сне. Если внимательно смотреть за сюжетом, то видна сквозная линия – народ хочет потрахаться и поесть, но обламывается. При этом с каждой новой сценой облом с трахом все более категоричной, а с едой – недостижимая цель все ближе. В первой сцене парочка заваливается в кусты, но тут внезапно приходят гости, и им приходится убегать в свой дом через черный ход.

А в последней сцене мужик, которому все время не удалось поесть, наконец попадает на званый обед, он подходит к столу, уставленному едой, протягивает руку – и тут вдруг врываются арабские террористы и начинают стрелять из автоматов. Мужик прячется под столом, террористы вроде собрались уходить, но тут один из них видит, как из-под стола тянется рука к бутерброду…

Есть также вставная сцена об условности условностей. Кому-то снится, что он попал на званый ужин, но на столе еды нет, зато вокруг кругом стоят унитазы, на который хозяева и гости усаживаются и ведут светскую беседу. Девочка хозяйки обращается к ней: «Мама, а очень хочу есть…», та на нее шикает и извиняется перед гостями, мол, маленькая еще, не понимает. Потом мужик, которому это снится, слезает с унитаза, удаляется в крохотный чуланчик, запирается, садится на табуретку, достает из стенного шкафа кусок хлеба и колбасу, хочет их съесть… но тут его будят.




|
</> |
