Блатной жаргон в литературном языке

kot_kam — 04.04.2017 По мотивам нескольких разговоров в сети.

Уважаемые граммар-наци и ревнители чистоты языка, вынужден поставить вас перед печальным фактом: язык меняется. Любой живой язык меняется, и даже неживой меняется тоже. Не меняется только язык, на котором вообще никто не разговаривает. Вот готский, кажется, не поменялся за последние пятьсот лет, с тех пор, как в Крыму вымерли последние его носители. А латынь поменялась. Ничего не поделаешь, «tempora mutantur et nos mutamur in illis». Или, как поет нынешний нобелевский лауреат, «The times they are a-changin'». Появляются новые реалии - нужны новые слова, чтобы о них говорить.

И понятно, что лексический уровень меняется сильнее прочих. Одни слова устаревают, другие появляются, третьи с периферии, из сленга и жаргонов, втягиваются в область литературного языка и перестают восприниматься как «груб.», «разг.» или «простореч.» Блатного жаргона это тоже касается.

Разумеется, блатному жаргону стать частью литературного языка сложнее, чем какому-нибудь молодежному сленгу. Бунтующие подростки вырастут, станут взрослыми и культурными, и их модные молодежные словечки вслед за ними незаметно прошмыгнут в речь культурной, образованной прослойки общества, как собачонка в гостиную вслед за хозяйкой. Носитель блатной фени законодателем литературных норм может стать в исключительных случаях, в уникальной исторической ситуации (как, например, у нас в девяностые, когда, с одной стороны, бывшие бандиты отваливали бабла на культуру и образование, а с другой - культурные и образованные люди учились говорить на языке бандитов, чтобы нормально с ними взаимодействовать). Но в целом блатная феня - по-прежнему маркер «всего плохого» и в приличном обществе неприемлема. А выжившие бандиты успешно переучились и почти не палятся. Но отдельные словечки в любом случае рано или поздно проникают в литературную норму.

Вот, например, мой учитель перевода (1946 года рождения, уроженец Казани - чтобы был понятен контекст) терпеть не мог слова «наверняка». «Есть же нормальное русское слово «наверно», - говорил он. - Откуда, вообще, взялся этот воровской «верняк»?» И надо вам сказать, что первые несколько лет я добросовестно писал в переводах вместо «наверняка» - «наверно». Пока не убедился, что вообще-то «наверно» безнадежно устарело. И чуть ли не каждый первый носитель языка путает его с «наверное». Что, согласитесь, не одно и то же. И, собственно, именно поэтому «воровской «верняк» и прижился в литературном языке. Чтобы развести две модальности: уверенность и неуверенность. И не думаю, что кто-то из вас такой пурист, что ощущает в «наверняка» его блатное происхождение. (Хотя словари по-прежнему в один голос утверждают, что «наверняка» - разговорное).

А вот есть еще такое замечательное слово - «втихаря». И есть у популярной в народе группы «Любэ» такая строчка: «Про себя втихаря помолюсь». От которой среднего носителя языка, по идее, должно передернуть. Потому что «втихаря» можно... ну я не знаю... стырить что-нибудь. Крем с торта слизать. Гадость ближнему сделать. Молиться «втихаря» как-то неудобно. Молиться можно «тихонько», «вполголоса», как-нибудь еще. А автору песни уже нормально. Для него «втихаря» не ощущается как «сниженное», «блатное», «грубое». Для него это нормальное слово, уместное в высокой лирике. И предполагаю, что уже не только для него. Дальнейшая судьба этого слова пока под вопросом. Поживем - увидим.

А вот есть еще совсем не замечательное слово «зашквариться». И производное от него «зашквар». Которое как раз автор песен группы «Любэ» вот так походя употреблять, наверно, не стал бы. Потому что он, как и весь его социальный слой, прекрасно знает, что это слово означает, и сознает, что за употребление таких словечек всуе можно не только в зубы схлопотать, но и нож под ребра. Зато у молодого поколения из интеллигентной среды, у тех, кого сейчас называют «хипстерами» (а они на это, кажется, уже обижаются), это слово в большом ходу. И употребляют они его совершенно непринужденно и по любому поводу - «Уй, блин, зашква-ар!», «Ничоси ты зашкварился!» Некоторые не знают, что оно означает. Некоторые знают - но ничего особенного или оскорбительного в нем не видят. Для них это слово абсолютно оторвалось от своих корней и означает просто неловкую ситуацию. Может быть, через пару лет они от него откажутся и словечко забудется. А может быть, и войдет в обыденное просторечие, как вошло, скажем, слово «козел», блатное значение которого давно уже забылось, и ни одна интеллигентная дама в соответствующей ситуации им не побрезгует: не мат же, в самом деле!

Так что блатная феня по-любому протыривается в литературный язык, нравится нам это или нет. Тут уж ничего не поделаешь. «The times they are a-changin'».

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив