Без названия

grisabella — 07.08.2025

Посмотрела свежую зальцбургскую постановку Юлия Цезаря. Меня со страшной силой триггерит, бомбит и не отпускает. Ниже эмоции со спойлерами.

Во-первых, меня бомбит от того, что египтяне там совершенно откровенно и абсолютно нелицеприятно украинцы. Не знаю, как это видят англосаксы и прочие немцы, но Черняков (режиссер) — русский, и тут все однозначно. Птолемей — упитанный хлопчик с чубом, это ладно, а вот Клеопатра — нет, не в вышиванке, а в вульгарном розовом парике и дешевой розовой же шубке из енота. В сочетании с тем, что в опере египтяне традиционно выставлены унтерменшами, ну такое. Кстати, ведь всегда они показывались унтерменшами, во всех постановках. Типа белые люди (римляне) приехали к дикарям. Птолемей идиот, Клеопатра — интриганка. И всегда это немного царапало, но вот так — в первый раз, потому не завуалировано экзотикой. Хотя если задуматься, это ж Птолемеи, греческая/македонская аристократия, не говоря уже о египетских титулах... И не могу не восхититься, как Черняков этот стыдливо замалчиваемый нарыв вскрыл. Ну то есть для нас вскрыл, англичанам-то наверно, что украинцы, что египтяне, индийцы там — все равно.

Во-вторых, эта смешная опера с массой красивых сцен, со счастливым концом целиком играется в бомбоубежище, в бункере. Над которым периодически что-то страшно гремит. Вот правда ОЧЕНЬ страшно. И я так думаю, блин, это вам смешно, что ли? Ну ок, не смешно, но опера — это развлечение богатых благополучных старичков, и вот им это щекочет нервы. И что-то в этом чудовищное есть. Даже мне, которая никогда в таком бункере не сидела. А как тем, кто сидел? Или у кого нет бункера, а смерть кругом. Ну потом вспомнила, как в 2017 году мы слушали Гиперместру в Глайндборне, и там арабы с автоматами рубили головы и разнесли в руины город, потом по этим обломкам сползал Кристи (старенький дирижер) и какая-то баба в платке и резиновых шлепках, играла на скрипке. И как мне это понравилось. Это было страшно, а когда страшно, музыка, знаете ли, звучит ярче, эмоции переполняют. А если бы там среди этих сытеньких глухих старичков кто-то был с Б.Востока, как ему это было видеть все? Или так и надо? Смотрим же мы фильмы про войну, чтобы ощутить как это. Это не глумление, это искусство. В общем, нет у меня ответа.

В третьих, я чрезвычайно бешусь, когда в опере историю заменяют совсем другой. Особенно в барокко, где каждая ария доносит вполне конкретную эмоцию, ты меняешь историю — музыка осталась, а смысл утерян. Особенно Гендель, у которого музыка говорит гораздо больше слов, собственно за что и любим. И вот приходит режиссер, который этой смысловой нагрузки тупо не считывает, и по принципу «о, на этот ритм наложим фрикции» ставит какой-то бред, в корне противоречащий музыке. Особенно конечно этим славны драматические режиссеры, ну а у меня особенные претензии к Митчелл, ну да ладно. И Черняков с фабулой оперы тоже делает что-то противозаконное. Я первый час примерно тихо материлась «блин, да это не том же! Ну эта же ария про то, а тут про то», но вдруг произошло вот это, когда сначала не понял, а потом как понял! К примеру, там есть момент, когда Клеопатра пускает в ход все свои штучки, чтобы охмурить Цезаря (с корыстными конечно целями), по либретто она там избражает богиню добродетели, вся такая неземная, поет чарующую арию, проникающую в душу с каждой фразой все глубже и глубже, по самые гланды, и конечно добивается своего. И всю историю постановок режиссеры соревновались в том чтобы туда напихать побольше спецэффектов, чтобы уж сразить наповал и Цезаря, и зрителей. И какое-нибудь платье невероятное, и купидончики по бокам. В этой постановке Клеопатра все в том же костюме усталой ~~проститутки~~ славянской женщины, в этом дурацком парике, в этом мрачном бункере просто сидит на стуле раскачиваясь, глядит в пространство и поет вот эту арию. И она не обольщает, она рассказывает свою историю, изредка вытирая глаза ладошкой, размазывая эту тушь свою дурацкую, и в какой-то момент стягивает этот парик, и остается как есть. И Цезарь сидит рядом на таком же стуле и не смотрит на нее, не восхищается, а слушает, так же глядя в пространство, и тоже вытирает слезы. И удивительным образом, это ложится на музыку, это откуда-то в этой музыке тоже есть. Ну наверно, она все-таки не про обольщение, а про любовь, проникающую вот так. Сыграно и спето конечно иначе, но все что было, там по-прежнему есть.

А еще меня бесит, когда какую-нибудь клубничку вставляют, чисто для эпатажа. Ну сексом, хотя бы и однополым, уже никого не удивишь, а вот инцест — это что-то свеженькое. Впрочем инцест между Клеопатрой и Птолемеем — это как раз уже старенькое, они ж не только братом и сестрой, но и мужем и женой были формально, а вот вам намек на между вдовой Помпея и ее сыном. Эта Корнелия такой интересный персонаж, такая вся благородная, и такая капец привлекательная, что все ее сразу вожделеют сразу как видят и пытаются овладеть тут же не отходя от кассы. Но она же благородная, американка в кашемировом пальто, то есть римлянка, а тут эти египтяне гнилозубые, она так прямо и говорит об этом. И я репу почесала и решила, что и тут Черняков прав, кто-то должен был это сказать уже, у этих ребят точно есть какая-то перверсия в кармане. Ну не помню, может и было уже где-то. Тут вообще персонажи отлично проработаны, певцы по-настоящему хорошо играют, не просто поют. Даже Миненко (Птолемей), который особым артистизмом не отличался никогда, тут неплох — ну идиота изображать нетрудно. А уж Дюмо! Еще огонечек чувак, который поет и фантастически играет Сесто, не видела раньше, а он прямо хорош и персонаж такой ааа. Да вообще мне каст понравился.

И еще там всегда типичный для опер этого периода хэппиенд: она думала, что он погиб, а он спасся, они в опасносте, но вот им на помощь идет флот там какого-то Митридата или не помню, и они спасены, и он обещает жениться. Но блин, это ж Цезарь, и это Клеопатра. И мы знаем, что с ними будет потом, поэтому этот бравурный конец ну как-то... как в фильме, где все спаслись и поплыли на корабле, а потом камера отъезжает, и видно название «Титаник». Эту радостную бравурную арию и хэппи-энд Черняков тоже переворачивает. И ничего, опять все ложится и складывается, и понятно, что счастливого конца не будет, все умрут.

Сохранено