Без названия

У токсичной Катьки был мужик, красивый, как сволочь. Я его увидела впервые на толкинутой тусовке и обомлела. Среди привычной говнорожей быдло-гопоты он был как картина. Взрослый, с офигенной фигурой постоянно тренирующегося чувака, немногословный, но остроумный.
Я, конечно, слюни пускала, но недолго. Не моего полета птица. Не допрыгнуть. А Катьке как-то обломилось, неведомым чудом. Казалось, там все так серьезно и по-взрослому. Трехкомнатная квартира, семейные ужины, изготовляемые Катькой и ожидание «мужа» с работы. Я даже разок была в этой вылизанной квартирке, в старой трехэтажной сталинке, с желтым паркетом и высокими потолками. Там была дешевая меблишка того неповторимого поносного цвета, которым были уставлены все дома в 2000-х. Впрочем, откуда взялись бы дровишки у обыкновенного районного мента, пошедшего в органы по-честному, бороться с преступностью, бгг.
Систему сломать не удалось, Леша-мент работу бросил и переключился на поделки всяких мечей и лат. Руки у него всегда росли откуда надо, была мастерская с кучей железяк и суровыми мужиками, дела потихоньку шли. Уже и на дальний зарубеж вышел, но Катька в это время была уже далеко.
Скипнула в Одессу, к тетке. Под фенечкой якобы учебы, но на самом деле она там бухала и тусовалась, как не в себя. Пугала меня историями, как за месяц всего дважды появилась в арендованной комнате. Как неделями питалась одними сушками и чаем. Как упала с парашютом на дерево. Как абортировала двух близнецов... А Лешу бросила легко и просто — СМС-кой. Отбросила, как ящерица хвост. Потом новый муж, переезд в Киев, свадьба на яхте, потом Вьетнам, Москва, Амстердам, новый деть...
Леша тоже женился, на девочке из тусовки. Она была страшненькой, с грубым лицом, не менее грубым голосом, брутальной повадкой гопницы с района и необъятной жопой при полном отсутствии сисег. Сидела дома, перейдя на фриланс, варила борщи и надышаться не могла на Лешеньку. Ей такой богоподобный товарищ не светил ни в одном варианте вселенной.
Лешенька милостиво снисходил, временами жестко опуская ее по соцсетям, где она вела активную жизнь, рассказывая растущей аудитории бесконечную историю «я и елка».
— О, я сегодня намазала морду кремом, а раньше никогда, вот это я выросла!
— О, я сегодня купила домашнюю одежду вместо драной майки с дачи, я точно выросла!
— О, а еще вожу машину, во я какая взрослая уже!
Там длинные такие исповеди, дама копирайтером трудилась, в графоманию умела и могла, дома изливаться было некому. Леша был хоть и красивый, но дубина дубиной. Абьюзивный нарцисс с грубым юмором, типичный «яжмужик!». Новая жена хотела душевности и любви, а получала молчаливую унылую еблю. И максимальная нежность, принятая в том доме, звучала примерно как «есть чо пожрать?»
И длился этот святой союз целых 13 лет... Она терпела и ходила в инстаграм за поговорить, а он ел из рук не особо любимой, зато удобной. Оба были несчастны, но не выпускали банана из жадных лапок. Она — потому что он трофей. А Леша — потому что впадлу. Хай буде.
И вот началась война. Брак треснул где-то за полгода до, девочка жадно обживала свободу, мотаясь по городам и весям, мужик все так же клепал в мастерской то, что клепал всегда. А потом в его дом попала ракета.
Вся трехкомнатная красота пошла прахом. Так странно было рассматривать на фото кусочки квартиры, где я когда-то была. Но я была один раз, а девочка прожила там 13 лет. Тринадцать лет намывала эти полы. Тринадцать лет смотрела в эти окна. Тринадцать лет вытирала пыль с этого шкафа цвета поноса. И ни слова не написала, что ее прошлый дом превратился в пыль.
Говорят, женщины — как кошки, привыкают к месту. Это ж как настоебенил тот брак и та жизнь, что нигде не екнуло, не шевельнулось. А может, порадовалась? Типа — я ушла и дом твой сгорел. Проебланил Берегиню — теперь все в щепки. Кто знает. Я бы точно злорадствовала, я с говной баба.
А побоялась бы разводиться — могла и погибнуть, она же постоянно дома была, из дому работала...
У девочки все хорошо, волонтерит, мужика нового нашла, страшного, как моя жизнь. Зато теперь все пришло в гармонию, нигде не морщит, не перекашивает. На девочку надышаться не могут, а она потихонечку ощупывает мир новыми глазами и руками. Когда они любимы — все по-другому, по себе знаю. Когда тебя не стыдят и не тыркают ежеминутно, а восхищаются, берегут и любят, мир другим становится. Теплым, добрым, почти уютным.
Не, ну 13 лет прожить в доме и увидеть, как он погиб. Я так долго на одном месте только с родителями жила. Хотя, если эту тараканью волость разъебет, тоже, пожалуй, горевать не стану.
|
</> |