Без названия

inkogniton — 24.07.2019 Такого занимательного полёта у меня ещё, кажется, никогда не было. Мой любимый (почти личный) таксист погрузил наш чемодан в багажник, дитя в машину, я же всё ходила и в сотый раз проверяла всё ли я заперла. Слушай, -- смеялся он, -- у тебя не так много дверей и ты уже каждую проверила, минимум, четыре раза. Я вздохнула: проверю последний раз и поедем. Наконец, я помахала дому, пообещала скоро вернуться, затворила калитку и мы поехали.

В аэропорту нам любезно разрешили взять с собой все коробочки с едой для дитяти и я пожалела, что не пронесла пару коробочек для себя (всегда можно гордо сообщить, что у моего ребёнка прекрасный аппетит и вот это всё исключительно на пару часов, только размяться). Мы присели на скамеечку в кафе, я строго сообщила дитяти, что ей придётся сидеть как взрослой, на самой обычной скамеечке, и потому придётся сидеть смирно и есть аккуратно. Дитя вежливо кивнула и действительно сидела практически смирно, только тянулась за ложкой, в которой была любимая котлета. Мы закончили есть и побежали к воротам.

У ворот, как всегда, толпились люди. Меня всегда поражает для чего люди стоят в этой очереди -- всё равно быстрее не пропустят. Мы присели на стулья и я объяснила дитяти, что мы в эту очередь сейчас вставать не будем, но подождём, когда все пройдут, и дальше, как короли, пойдём самыми первыми. То есть, последними. Я всё беседовала с дитятей, осматривая попутно сколько ещё людей придерживаются того же мнения, что и я, и терпеливо сидят в креслах. Спиной к нам сидели два господина, я окинула взглядом их затылки, не нашла в них ничего интересного и продолжила беседовать с дитятей. Однако, не прошло и минуты, как один из затылков вдруг повернулся и удивлённо воскликнул: Ба, кого я вижу! Затылок принадлежал моему дорогому другу Б, второй же затылок принадлежал не менее дорогому другу С.

-- Что ты тут делаешь? -- изумлённо воскликнул Б.
-- Я?! -- не менее изумлённо воскликнула я, всё пытаясь осознать что тут происходит, -- я лечу домой. А вот вы что тут делаете? Боже, как я рада вас видеть! -- я всё вопила от радости, а они смеялись.
-- Мы приехали сюда на пару дней пива попить, а теперь летим домой, -- гордо сообщил мне Б, помолчал и добавил, -- но сейчас мы немного не в форме, в смысле, в форме, но не в той.
-- Где вы были, что вы делали? -- я пропустила сообщение про форму мимо ушей, потом пойму что сие значит, и всё удивлённо смотрела на них, словно это последние люди на земле, которых я могла бы встретить в аэропорту Лондона.
-- Говорю же, -- засмеялся Б, -- мы пили. Вчера было так. Мы проснулись, выпили по две пинты эля, позавтракали в смысле, -- сообщил он и расхохотался, -- и пошли гулять. Мы гуляли по всяким красивым улицам, а потом набрели на очень симпатичный бар и, конечно же, выпили ещё по две пинты. Потом мы пошли гулять дальше,
-- Подожди, -- перебил его С, -- ты забыл про польский ресторан!
-- Я не забыл, -- важно остановил его Б, -- я до него ещё не дошёл. Так вот, мы гуляли и гуляли и набрели на крайне симпатичный польский ресторан. Мы туда зашли, пообедали и выпили немного водочки. Не очень много, правда. Потом мы пошли дальше гулять
-- Куда, куда пошли? -- перебила я. Б переглянулся с С и выдохнул
-- А вот дальше я плохо помню, помню, что по дороге мы нашли ещё один симпатичный бар и взяли ещё по две пинты, а потом я совсем не помню, но поскольку мы проснулись в гостинице, там где надо, предполагаю, что потом мы пошли в гостиницу. Но утром нам было не очень хорошо, а тут ещё самолёт, улетать же, ну и мы решили поправить форму уже в аэропорту и взяли ещё по две пинты на брата. В общем, мне уже хорошо, а вот он, -- посмотрел он в сторону С и расхохотался, -- уже засыпает.
-- Вот и прекрасно, -- деловито сообщила я, -- сядем рядом и будете меня развлекать и помогать с ребёнком.
-- Ты сошла с ума, -- отпрянул Б, -- побойся бога, я же тебе всё так хорошо объяснил! Мы не в форме!

Мы всё ждали пока схлынет толпа и болтали без перерыва. Я их очень люблю. Я могу не общаться с ними годами, а потом, встретившись или созвонившись, мы болтаем так, словно только вчера виделись, а вовсе не сто, кажется, лет назад.

Мы пошли в самолёт. Коляску можно было оставить прямо рядом с трапом и это меня очень обрадовало. И всё бы было прекрасно, если бы я не забыла как отцеплять от неё сиденье. Я всё стояла, мучилась, нажимала на все кнопки, вспоминала инструкции Ыкла, искала ту самую спрятанную хитрую кнопку, которую нажмёшь и сиденье сразу остаётся в руках. Меня подгоняли стюарды и работники аэропорта -- мы улетим без вас, стращали они меня, мы только вас ждём, скорее же, скорее. Б. держал дитя (которая пошла к нему с удовольствием и сразу), я же всё искала заветную кнопочку и только сообщала всем подгонявшим, что если они продолжат подгонять, я ещё час её буду искать. Я уже почти смирилась с тем, что мы не полетим, что мы сейчас поедем домой (тоже непонятно как, ведь чтобы сесть в машину надо отцепить это дурацкое сиденье! чёрт с ним, пойдём пешком!), как вдруг нащупала заветную кнопочку, и коляска разложилась на две составляющих, как ей и положено.

-- Ну наконец-то, -- выдохнул Б, который терпеливо всё это время стоял на трапе, держа дитя на руках.

Я всё надеялась сесть рядом с ними, госпожа даже согласилась пересесть на моё место, но стюардесса рассказала нам, что это такие особенные места, на которых категорически нельзя сидеть с детьми. Только не проси меня пересесть -- с высоты своих почти двух метров с ужасом посмотрел на меня Б, -- я и сюда с трудом помещаюсь, а там вообще умру, пожалей меня!

Мы с дитятей оставили их сидеть на их местах, сами же побрели на наши. Рядом с нами сидели две симпатичные госпожи, которые немедленно начали заигрывать с дитятей. Она же скептически рассматривала их и всё никак не улыбалась. И правда, тут не до улыбок, сначала надо понять стоит ли вообще улыбаться. Но постепенно дитя растаяла и одарила всех самой очаровательной своей улыбкой. Она нещадно флиртовала со всеми соседями, включая тех, кто сидел сзади -- она заглядывала в проём между сиденьями и всё улыбалась и играла в прятки.

-- Боже, какая у тебя девочка, -- всё восклицали все окружающие, а я, конечно, таяла, но виду не показывала, лишь спокойно соглашалась с тем, что дитя ничего себе получилась.

Б. всё бегал к нам во время полёта. Мы не могли наговориться. Дитя пофлиртовала, заснула, проснулась через пару часов, спокойно съела все запасы и поползла по проходу, изучая всех присутствующих. Присутствующие ахали, хватали её на руки, она же не возражала, только тянула иногда за нос и за волосы.

-- Какая девочка! -- всё восклицала госпожа, сидящая позади, -- какая добрая, спокойная, прекрасная! Но тебе не страшно, что её все тягают?
-- Ну, -- замялась я, так как всё это время думала только о том, что, к сожалению, грандиозная надпись на её комбинезоне, гласящая "я не игрушка! пожалуйста, уважайте моё личное пространство!" почему-то не имела должного действия, -- не могу же я подойти и отобрать. Взрослые люди, -- вздохнула я, -- обычно знают, что чужих детей без спроса хватать нехорошо. Даже крайне симпатичных.

Дитя приползла назад, встала и начала восторженно лопотать, рассказывая, видимо, обо всех последних впечатлениях.

Мы приземлились, вышли из самолёта и сели в автобус. И только тогда, когда автобус затворил двери и поехал, я поняла, что не забрала коляску. Вместе с этим пониманием, ко мне пришло понимание того, что мне сейчас очень долго придётся идти с ней на руках. А ведь дитя, хоть и кнопочка с моей точки зрения, самый настоящий небольшой бегемот. Или кит. Впрочем, только на моём фоне. Мы добрели до места, где получают багаж, я терпела как могла, я уже почти не могла терпеть, как нам наконец привезли коляску.

Выходили мы в неизвестность, так как я так и не поняла будут ли нас встречать. Но неизвестность закончилась мгновенно -- Ыкл и чадо так громко кричали и так махали руками, что не заметить их было невозможно.

-- Где вы были столько времени? -- Ыкл так крепко сжал меня, что я на секунду забыла как дышать, -- уже все вышли, только вас нет и нет!
-- Я тебе всё расскажу, -- выдохнула я, -- ты стой с детьми, а я пойду курить. А вот после этого -- всё-всё расскажу.

Мимо нас пробежали Б. и С., хлопнули Ыкла по плечу -- привет, дорогой Друг! Ыкл удивился -- а вы тут откуда? Б. рассмеялся, -- она тебе всё расскажет!

*******

Я постараюсь записывать наши приключения, пока же расскажу только об одном забавном диалоге.

Чтобы не травить дитя, я курю в специальном халате и в шапке (чтобы одежда и волосы не пропитывались дымом). Это, в своё время, предложила нам жена Б. Поскольку она прекрасный педиатр, который, к тому же, разрешил мне курить и только сообщил как минимизировать последствия, я обрадовалась и послушалась. Этот халат Ыкл купил очень давно, когда чадо только родилась. Это белый лабораторный халат -- такой, какой носят, к примеру, химики или врачи. За эти несколько лет он несколько пожелтел, на нём появились какие-то несмываемые пятна, в общем -- от его белизны не осталось и следа, впрочем, какая мне, в сущности, разница.

Нас поселили в прекрасное место (идеальное для работы) -- здесь чужих не бывает, а свои ещё и не такое видали. Я вышла покурить -- в халате, видавшем виды, и в шерстяной шапке, которую я забыла заменить на летнюю перед отъездом. Я присела на корточки, прислонилась к прохладной стене и с наслаждением закурила, всё продолжая думать о работе. Мимо меня шла госпожа уборщица, остановилась рядом и спросила: ты что тут делаешь? Работаю, -- подняла я на неё глаза. Где работаешь? -- удивлённо переспросила она. Тут работаю, -- вздохнула я, -- на месяц приехала тут работать. Я сказала чистую правду, не уточняя ничего. Госпожа похлопала меня по плечу и ободрительно сообщила: постепенно всё наладится, я тебе точно говорю, не очень быстро, но постепенно -- найдёшь работу, начнёшь жить как человек! Она всё хлопала меня по плечу, а я молчала и согласно кивала. Всё будет хорошо, -- сказала на на прощанье самую израильскую фразу на свете, я же сняла халат и шапку и пошла работать дальше.

Вечером я рассказала эту историю чаду и Ыклу.

-- Мама, -- посмотрела на меня чадо и замялась, -- а что она имела в виду? У тебя же есть работа! Ты разве не сказала ей, что ты математик?
-- Нет, -- вздохнула я, -- не сказала.
-- Но почему, мама? -- ещё пуще удивилась чадо.
-- А для чего? -- пожала плечами я, -- она так обрадовалась, что может меня утешить, это же здорово!

Израиль встретил нас настоящими тридцатью четырьмя градусами. Боже, -- всё восклицаю я, -- как это вообще можно выдержать? Впрочем, когда дома работает кондиционер, дети с самого утра в саду и лагере, а я сижу и работаю без перерыва -- никакая жара тогда не страшна.

Обо всём остальном потом.
Прекрасного вам дня!
Ваша Я.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив