Без названия

christa_eselin — 26.01.2014 Снился сон про Туманный Торговый Центр.

Во сне он так и назывался – Туманный. Про него ходили слухи, что если долго бродить по его этажам, притворяясь, что делаешь покупки, и исподтишка вглядываться в лица других покупателей, то непременно увидишь среди них лицо того, кто уже давным-давно умер. На несколько мгновений ты увидишь его живым, усталым и озабоченным, но пробиться к нему, конечно, не сможешь – там всегда толпа, как на вокзале; и потом, чаще всего этот человек оказывается на другом ярусе, а лестниц там нет, одни произвольно разбросанные по углам эскалаторы, до которых ещё нужно добежать…

Ужас, да? Чего только не придумывает наш мозг без присмотра, пока мы спим, отпустив его на вольный выпас в разные Туманные Центры.

В этом сне я спросила у boqueron, не ходила ли она туда, чтобы попытаться увидеть Бомарше.
- Бомарше – в торговом центре? – обиделась она. – И потом, ты же говорила про умерших. Причём тут Бомарше?

И там, во сне, я устыдилась и подумала: да, действительно, что же это я? Бомарше ведь не умер, он недавно приходил к нам в гости с пирожными и апельсинами; танцевал под радиолу, летал под потолком и пел комические куплеты…. И пошла в Туманный Центр сама.

И, пока ходила в толпе, поняла, что совершенно не помню тех лиц, которые хотела бы здесь увидеть. Пока была дома, помнила, а здесь – нет, совсем не помню, ни одной чёрточки, и даже если встречу, то не вспомню и не узнаю… Вон та женщина в бордовом, с прошивкой из люрекса, платке, вполне может оказаться моей бабушкой, у неё был такой платок, это точно… но её ли это лицо, я не могу определить за те отведённые мне несколько минут, пока она не исчезает за одной из дверей…. И тут мне делается грустно, страшно, и я вспоминаю, что нельзя приходить сюда нарочно, с целью непременно увидеть кого-нибудь из тех. Что надо ходить по этажам, как ни в чём не бывало, прицениваться к товарам, может быть, даже что-то покупать, и тогда, возможно, там, за гранью, охранники расслабятся и позволят увидеть ещё что-то, кроме вешалок с платьями и переливчатых бижутерных витрин.

И, поняв это, я расслабляюсь и принимаюсь копаться в разном восхитительном тряпье, которого здесь уймы и груды. И выбираю себе платье невероятной, заоблачной красоты за девятьсот девяносто девять рублей. И когда уже иду с пакетом по второму ярусу, то вдруг ощущаю с какой-то леденящей отчётливостью, что на меня смотрят. Сверху, с третьего этажа, из толпы, толкающейся по этому этажу между перекидными, как в ГУМе, мостиками, и глухими белыми дверями.

Кто-то смотрит на меня и хочет ко мне пробиться. Он, этот кто-то, видит меня, а я его – нет. Я толкаюсь в своей собственной толпе, и она меня куда-то увлекает, и вот это ощущение предвкушения, гаснущее, иссякающее с каждой секундой по мере того, как меня уносит общим потоком в другую сторону…. Но при этом меня всё равно не оставляет уверенность в том, что ко мне всё-таки пробьются. Вот сейчас, сейчас толпа повернёт, огибая колонну, и я окажусь у того самого эскалатора… Только непонятно: я-то сама где? Я-то с какой стороны? Со стороны живых или…

На этом месте мозг чего-то забоялся, затормозил и разбудил меня аж за полчаса до будильника.

А то самое платье за девятьсот девяносто девять рублей я потом встретила наяву, в торговом центре «Ереван». Правда, оно было не лиловое с белыми звёздами, а рыженькое с чёрной собачкой на боку, и не длинное, а короткое, и не шёлковое, а трикотажное. Но всё равно пришлось купить – куда ж деваться?

***

Все мои попытки пересмотреть третий сезон «Шерлока» как-то очень однообразно заканчиваются.
Каждую серию я смотрю до середины с честным, непритворным восхищением. А потом, широко зевнув, выключаю и иду спать или пересматривать «Стартрек».

Тайна - вот что ушло. Тайна и недосказанность. Слишком много народа толчётся вокруг главного героя, и он при всех своих сверхспособностях уже не в состоянии что-либо с этим поделать. Слишком много друзей, родственников и свойственников. И всё завешено транспарантами и баннерами: «Это фильм про дружбу!» Ёлки, все фильмы о Холмсе, в которых Ватсон более или менее внятный – это фильмы про дружбу. Но хорошо, когда нам это показывают исподволь, а не в лоб; когда мы догадываемся об этом по мимолётным взглядам, вскользь брошенным фразам, совместному мальчишескому ржанию над дурацкими шутками, мгновенно вспыхивающим коротким ссорам, уже содержащим в себе зародыш примирения… И неважно, КТО при этом Холмс – кудрявый серафический Камбербэтч, невозмутимый красавец Рэтбоун или какой-нибудь взрослый уютный джентльмен с голосом крокодила Гены… Всё равно чертовски важно, чтобы их отношения с Ватсоном и прочими персонажами оставались не на первом и даже не на втором плане. Именно тогда они имеют шанс стать основной темой фильма – как это получилось в Гранадовском сериале или фильмах Масленникова.

Очень важно, чтобы это была история про приключения ДВОИХ. Не больше. Вот этот тандем: Холмс-Ватсон… ну, ладно, пусть миссис Хадсон в качестве уравновешивающего фона - не надо разрушать. Как только туда пытаются втиснуть ещё кого-нибудь, хотя бы даже мальчика-слугу, конструкция начинает утрачивать необходимый для её сохранности ХОЛОДОК и, подтаяв, рушиться на глазах. Замечательно, что создатели того же «рэтбоуновского» цикла сразу это почувствовали и убрали мальчика Билли сразу после первой серии. История о Шерлоке Холмсе - такая же история на двоих, как история мушкетёров – история на четверых. Лишние ножки под этот стул делают его, как ни парадоксально, менее устойчивым... У Дойла Холмс - сугубо таинственная фигура, у него не может быть никакой родни за исключением ещё более таинственного брата, который тоже не должен слишком часто присутствовать в пресловутой конструкции. И друзей, кроме Ватсона, у него тоже нет и быть не может; он сам сознаётся в этом без всякой печали, просто констатируя факт. И уж тем более мы ничего не знаем о его внутреннем мире – даже те два рассказа, что написаны от его лица, нисколько его как личность не раскрывают, и правильно делают. А здесь…. хм... Чёта не знаю. Чёта, по-моему, авторы увлеклись.

Нет, Камбербэтч молодец, Камбербэтч - супер. Так здорово, так тонко отыгрывать одиночество своего персонажа посреди толпы – это отдельное искусство. Но как меня утомляет эта толпа, просто не могу вам передать! Полное ощущение, что она всё время толчётся перед экраном и нарочно застит всё важное…. Чёрт! Раньше мне мои собственные друзья и родственники не давали всласть посмотреть кино, а теперь друзья и родственники Холмса занимаются тем же самым, но их-то, увы, не прогонишь с кухни! И вот эти их постоянные настойчивые требования, чтобы их домашний покровитель занимался исключительно ИХ проблемами, наплевав на все остальные. И вот эта их – и авторская - бесцеремонность в обращении с несчастным, доставшимся им на забаву полубогом… Представьте себе, что канонный Ватсон, вытащив друга из опиумного притона, взашей, пинками гонит его в больницу и всю дорогу орёт на него, как на школьника, не слушая объяснений. Представьте себе, что ему вторит сидящая на козлах Мэри; а в больнице сестра милосердия начинает с того, что отвешивает пациенту несколько крепких затрещин и тоже что-то такое чувствительное ему со слезами кричит…. Я не говорю, что в конкретном эпизоде конкретной экранизации всё это смотрится неуместно, но…. ЧТО после этого останется от полубога, скажите на милость? Даже в «Новейшем Российском Холмсе», как бы Ватсон ни отделывал своего соседа в боксёрских поединках, как бы ни бранил его молча и вслух, всё равно видно, что втайне он пред ним благоговеет. А здесь оно было, было, это благоговение, но – куда-то подевалось. Нет больше невидимой границы, отделяющей Шерлока Холмса от всех остальных, и это, на мой взгляд, куда огорчительнее, чем исчезновение границы между экраном и зрительным залом. Так и хочется сказать: ребята, вы бы с ним того… поаккуратнее. Вы как-то того.... забыли, что это вам не ручной лев.

А льва, ей-богу, по-человечески жалко. Этак дойдёт до того, что спастись от общества друзей он сможет только в обществе врагов. И, похоже, всё идёт именно к тому. :) .

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Архив