Башня. Новый Ковчег-5. Глава 17. Ставицкий

two_towers — 06.09.2024

М-да, ситуация, конечно, препаршивая.

Сергей Анатольевич опять снял очки, вынул платок, с силой протёр стёкла и вернул очки на место. Эти действия за последние полчаса он проделал уже раз десять, если не больше, что выдавало крайнюю степень его волнения и замешательства. Это был не точно рассчитанный на публику, намеренный жест, который Серёжа Ставицкий ещё в юности взял на вооружение и потом умело пользовался, нет, это была именно та детская растерянность, от которой когда-то пыталась отучить его бабка. И которой это почти удалось. Почти. Потому что в такие минуты как сейчас стратег, просчитывающий свои действия, отступал, и на передний план выходил маленький мальчик, съёжившийся под градом насмешек и обидных шуточек.

Рука сама собой снова потянулась к очкам, а в голове больной птицей забилась уже изрядно поднадоевшая за утро фраза: «господи, как скверно-то», но Сергей нашёл в себе силы остановиться и собраться. Медленно, стараясь успокоиться и считая про себя до десяти и обратно, как учила Кира Алексеевна, он прошёлся по кабинету, чуть зажмурился от солнечного лучика, отскочившего от стёкол его очков (эта дурацкая особенность Савельевской квартиры впитывать в себя солнце раздражала Сергея, хотелось, как у Рябининых задёрнуть всё плотными портьерами, уютно укутаться в них, свернувшись калачиком), и повернулся к тем троим, что в безмолвном ожидании застыли у дверей.

Они были настолько разными, что в другое время Ставицкий, не будь он так растерян и подавлен, непременно оценил бы комичность ситуации, но сейчас было не до этого. Стрелки на часах неминуемо приближались к девяти — времени, когда надо было звонить Савельеву, чтобы предъявить ему доказательства того, что его дочь жива и здорова. Но вся проблема была в том, что предъявлять было, увы, нечего и некого. Девочка исчезла.

Ночные поиски, рейды, облавы и допросы ничего не дали. Полковник Караев — один из тех, кто стоял сейчас перед ним — воспринимал ситуацию, как свой личный прокол. Он был неестественно бледен, а покрасневшие воспалённые глаза говорили о том, что полковник едва ли спал больше пары часов этой ночью. Слева возвышался Мельников. Этот, как всегда элегантный и безупречный, был невозмутим и, кажется, даже немного скучал. Время от времени на его лице появлялось выражение лёгкого недоумения, словно Олег Станиславович никак не мог взять в толк, что от него хотят, и почему он должен тут стоять и отвечать на одни и те же вопросы. Третий, начальник охраны, майор Бублик, напряжённо замер между Караевым и Мельниковым. Он нравился Ставицкому меньше всех — маленький, толстый, всегда излишне громкий и суетливый, похожий не на военного, а на провинившегося лакея, которого застукали прикладывающимся к бутылке хозяйского коньяка. Сейчас на круглом лице майора застыло такое горестное выражение, что, либо он был действительно неподдельно расстроен всем произошедшим, либо отменно играл свою роль. Впрочем, в последнее Сергей Анатольевич верил слабо: у плебеев — а майор несомненно был плебеем — очень плохо с талантами. Талант — это дар, которым наделены лишь лучшие из людей. Так что вряд ли этот толстяк притворяется. Вряд ли.

И тем не менее скидывать со счетов то, что кто-то из этой троицы мог быть причастен к исчезновению Савельевской дочки, было нельзя, и каким-то шестым чувством Ставицкий понимал, что он что-то упускает. Что-то важное. Именно поэтому он и гонял по кругу одни и те же вопросы, выслушивал одни и те же ответы, пытаясь разглядеть, кто же из них троих лжёт.

Сама по себе девочка теперь была не так уж и важна. Сначала с её помощью Сергей намеревался вытащить Павла из той норы, куда тот забрался. Надеялся сыграть на отцовских чувствах, но ошибся: вся та любовь к дочери, которую демонстрировал перед всеми Савельев, оказалась дешёвой подделкой — свою жизнь его братец ценил куда как больше, раз окопался под землёй, цепляясь за последние минуты своего грошового существования. Любил бы дочь по-настоящему — сдался бы сразу, а так…

Всё остальное Сергей воспринимал, как игру, ведь даже в качестве страховки Ника годилась слабо — мятежники взяты в кольцо, и деваться им некуда. Но в то же время само исчезновение девочки было плохим знаком. За этим явно кто-то стоял, и если этот кто-то играл на стороне Савельева, то его необходимо было найти и обезвредить. И сделать это в кратчайшие сроки. Но пока они не просто не знали, кто это — они бродили, как дети в тёмной комнате, у них не было ни малейшей зацепки, ни одной мало-мальски вменяемой версии, ни одного подозреваемого. То есть подозреваемые-то, конечно, были — те трое, что дежурили вчера в квартире, но они словно испарились, и вместе с ними испарилась и Ника Савельева.

— Давайте пройдёмся ещё раз, — Ставицкий посмотрел на Караева. Эта фраза ему и самому осточертела, но Сергей повторял её из какого-то упрямства, как будто именно в самой формулировке таился ответ. — Пройдёмся, начиная с момента, как вы узнали о случившемся.

Караев заговорил, его речь была чёткой и выверенной.

— В семь часов восемнадцать минут мне поступило сообщение от майора Бублика об исчезновении объекта. Я в это время находился в лифте, спускался вниз, а потому мне понадобилось тринадцать минут, чтобы прибыть к месту назначения. Сразу по прибытии я отдал приказ перекрыть все КПП на надоблачном уровне, а остальные этажи перевести в состояние повышенной готовности. В квартире на момент моего появления находились министр здравоохранения, господин Мельников, и майор Бублик. Объекта на месте не было. Следов борьбы тоже. Я сразу же произвёл…

Ставицкий жестом прервал Караева, и тот немедленно замолчал.

— Спасибо, полковник. Олег Станиславович?

Мельников, который во время доклада Караева задумчиво смотрел на стену позади Ставицкого, явно думая о чём-то своем, едва заметно дёрнул плечом и перевёл взгляд на Сергея.

— Вчера перед совещанием я решил зайти проведать пациентку, потому что, к сожалению, днём у меня не было времени — надо было организовать отправку бригады и оборудования в соответствии с вашим распоряжением, — заговорил он.

— Во сколько это было?

— Около семи, где-то без десяти, без пятнадцати, точно сказать не могу. До совещания оставалось совсем немного, я опаздывал и потому слегка нервничал. Когда я подошёл к квартире, дверь была приоткрыта. Охраны не было. Девочки тоже. В её комнате лежал майор, он был без сознания, и я оказал ему первую помощь.

— Почему вы сразу не подняли тревогу? — поинтересовался Ставицкий.

— Я прежде всего врач, — ровно ответил Олег Станиславович. — Майору была нужна помощь. У него серьёзная черепно-мозговая травма. Я бы вообще рекомендовал майору лечь в клинику на обследование — у сотрясения мозга могут быть очень неприятные последствия, если вовремя не принять меры. Характер его гематомы говорит…

Ставицкий остановил Мельникова, который уже готов был начать сыпать медицинскими терминами.

— Значит, вы оказали майору помощь? Дальше?

— Когда майор пришёл в сознание, он сразу же достал рацию и связался с полковником Караевым.

— Связался он с ним в семь часов восемнадцать минут. Почему вы так долго с ним возились?

— У него серьёзная черепно-мозговая травма, — повторил Мельников. — В сознание он пришёл не сразу, а у меня не было с собой нужных медикаментов. Пришлось как-то выкручиваться — я знал, что у Павла… у Савельева в гостиной имеется аптечка, пока я её нашёл, пока провёл необходимые манипуляции. И, кстати, то что майор пришёл в себя далеко не сразу — это очень тревожный симптом. Травма серьёзная, последствия могут быть самые неприятные. Я ещё раз настаиваю на том, чтобы поместить майора в клинику — необходимо сделать томограмму, чтобы убедиться, что в черепной коробке нет трещины, и что изменения…

— Хорошо-хорошо, — Ставицкий ещё раз взглянул на Мельникова. — Я вас понял, не стоит продолжать, Олег Станиславович.

Мельников тут же замолчал, и на его лицо вернулось привычное скучающее и слегка пренебрежительное выражение. Нет, разумеется, Олег Станиславович в этом деле замешан быть не мог. Тем более, он из своих, из лучшего рода, практически последний представитель династии Платовых. Подозревать его в этом — всё равно, что подозревать себя. Тогда кто остаётся? Майор? Сергей с сомнением оглядел смешного, маленького человечка, который на контрасте с Караевым и Мельниковым казался совершенно карикатурным. Военная форма его обтягивала, китель на толстом, бочкообразном животе неопрятно топорщился, из-под форменного головного убора виднелась повязка. Майор поймал взгляд Ставицкого и решил, что настала его очередь, горестно вздохнул и стал докладывать.

— Во время очередной проверки охраны вверенного мне объекта, которую я производил согласно расписанию, в шесть вечера, на меня было совершенно нападение…

— Говорите нормально, майор, — поморщился Сергей. — Мы не на параде. Во сколько вы пришли в квартиру, кого там застали? С самого начала давайте.

— Отож ведь… — на лице майора отразилось замешательство. Очевидно, речь свою он подготовил заранее и теперь стоял и не знал, что говорить дальше, явно сбитый с толку. — Я ж того… товарищ господин Верховный Правитель, с самого началу и говорю. Я ж, как на духу… как матери родной.

Выпалив это, майор Бублик замолчал, горестно захлопал глазами и заозирался по сторонам, как будто пытался найти поддержку у своих товарищей по несчастью, и, так и не найдя её, ещё больше вытянулся и продолжил:

— В восемь часов утра, значицца, разменял я караул. В ночной смене у меня рядовой Веденеев, рядовой Антипов и с ими старший сержант Кравченко. А которых соколиков я привёл, это у меня выходит вчера были лейтенант Ткачук…

— А нельзя ли покороче, майор, — перебил его Ставицкий.

— Никак нельзя, товарищ господин Верховный Правитель, — на круглом лице майора появилось что-то вроде удивления. — Это ж я вам должОн поименно обозначить личности всех стервецов, что под моим крылом сизокрылым усиленно маскировали свою подлую идентичность под честных соколиков.

Ставицкий опять досадливо поморщился. Похоже, этот майор, как и большинство низших, был абсолютно неспособен грамотно и чётко формулировать свои мысли. Поэтому, хочешь не хочешь, а придётся вытерпеть всю витиеватую речь майора от начала до конца. Сергей сжал зубы и терпеливо стал слушать.

Бублик, не торопясь, перечислил всех «соколиков-оборотней» поименно, рассказал распорядок дня на объекте, во сколько он заходил первый раз, второй, третий, добавляя при этом, что «всё, товарищ господин Верховный, было штатно и без происшествий», и наконец добрался до шести часов вечера.

—…и вот тут и случился безобразный пердимоноколь, — горестно развёл руками майор.

— Что, простите, случился? — не понял Сергей.

— Безобразие и подлая измена случилась. Ножом же в спину зарезали! — светлые брови майора взлетели на сморщенный гармошкой лоб.

— Каким ножом? Олег Станиславович говорит, вас ударили тяжёлым предметом.

— Дык, правильно говорит, — майор недоумённо уставился на Ставицкого. — Подкрался из-за спины, как насильник к невинной девушке, и хландыбась отца родного, меня то исть, по темечку.

Этот майор Бублик раздражал Ставицкого до зубовного скрежета, но по большому счёту кроме собственного раздражения вменить этому майору Сергею было нечего.

— Вы видели, кто вас ударил? — вопрос он задал майору только для того, чтобы хоть что-то спросить и подвести разговор к концу. С этим пустомелей всё было в общем-то ясно. Пусть Караев сам решает, оставлять его на посту начальника охраны или заменить кем-то другим.

— Дык никак нет, товарищ господин Верховный Правитель. Затылком я был к им повернут. Но, клянусь, я вам самолично из-под земли этих иудов достану. Майор Бублик словами кидаться не привыкший.

— Хорошо-хорошо, я вам верю, — Сергей махнул рукой. Времени до звонка Савельеву почти не оставалось, так, каких-то двадцать минут. — Вы пока можете быть свободны. И вы, — Ставицкий повернулся к Мельникову. — Господин министр. Вы тоже можете идти.

Мельников и Бублик вышли. Олег Станиславович первый покинул кабинет, направившись к дверям лёгкой, чуть пружинящей походкой. Майор, переваливаясь, последовал за ним.

Полковник Караев, по-прежнему не шевелясь и не сводя с Сергея острых чёрных глаз, стоял у стены.

— Ну, Тимур? — Ставицкий подошёл к столу. Опустился в глубокое кресло. — Что скажешь?

— Сергей Анатольевич, у меня есть все основания считать, что за этим делом стоит полковник Долинин. До сегодняшнего дня у нас не было твёрдой уверенности, что Долинину удалось как-то вырваться с АЭС, были лишь предположения о такой возможности, и вывешивание его фотографии на всех КПП, равно как и её рассылка по комендатурам этажей, являлись только дополнительной мерой обеспечения безопасности. Но сейчас всё явно указывает на заговор, причём под началом человека, хорошо знакомого с военным сектором и имеющего там своих сторонников. Ничем другим объяснить вчерашний инцидент невозможно. Девчонку вывели чисто, никто ничего не видел, ни на одном КПП она не засветилась. Я уже произвёл ряд допросов, но…

Караев замолчал.

— Что «но»? — поторопил его Ставицкий. Про то, что полковник Долинин, возможно, гуляет где-то на свободе, по Башне, Караев доложил ему ещё в первые дни после переворота, подчеркнув, что это не входит в круг его полномочий. Но тогда эта информация казалась очень нечёткой и расплывчатой. Рябинин, присутствующий при разговоре, обещал взять всё под контроль, и так как никаких эксцессов в целом не возникало, то версия о том, что полковнику Долинину каким-то чудом удалось вырваться с заблокированной АЭС, так и осталась просто версией. До сегодняшнего дня.

— У меня не хватает полномочий. А генерал Рябинин в этом деле, да и в остальных, проявляет недопустимую халатность. Его авторитет падает. А я к тому же вынужден ещё все действия согласовывать с ним и потому часто теряю время. А с учётом сложившейся внизу, на станции, ситуации, это может привести к фатальным последствиям.

Ставицкий снова машинально потянулся к очкам. Слова о недостатке полномочий вспылили снова и всплыли именно в нужный момент — полковник Караев был не только честолюбив и не только методично и упорно копал под Рябинина, он был ещё и умён и умел выбирать время и место для разговора. Сергей медленно принялся протирать очки.

Рябинин и Караев. Караев и Рябинин… Если бы всё было так просто, если бы…

С одной стороны, Юру действительно пора менять — Рябинин слаб, практически всё время пьян, но с другой стороны… с другой стороны, Юра — это мягкая глина в умелых руках, а вот полковник Караев… Сергей надел очки и внимательно посмотрел на полковника, на его прямую, как палка, фигуру, невозмутимое лицо, чёрные глаза, в которых ничего не отражалась — никаких чувств, ни боли, ни страха, ни растерянности. Такого не согнёшь. Сломать — и то намучаешься.

— То есть, ты считаешь, что всё-таки Долинин? Это его работа? — Ставицкий вернулся к прерванному разговору.

— Я не считаю — я уверен в этом. Охрану подкупили или ещё как-то перетянули на свою сторону, тут нет сомнений. Следов сопротивления в квартире не обнаружено, а, значит, они совершили нападение на своего командира и вывели объект наружу. Скорее всего провели через КПП, где тоже были сторонники Долинина.

— А этот майор, Бублик, он не может работать на полковника?

— Майора я лично назначил начальником охраны. Неделю назад. И его я проверил в первую очередь. Никаких следов, указывающих на его причастность, нет. К тому, если бы майор Бублик был замешан в этом, операцию провели бы по-другому, и вряд ли он оказался бы в квартире. А пока всё выглядит так, как будто майора подставили намеренно — не убили, а всего лишь оглушили, то есть подсунули его нам, как наиболее вероятного подозреваемого, хотя это… — Караев на секунду прервался, и тонкие губы дёрнулись в едва уловимой усмешке. — Это выглядит уж слишком топорно.

— Хорошо, я тебя понял, — Ставицкий сжал руки в замок, уставился на тонкую царапину, идущую по гладкой, светлой поверхности стола. Почему-то она раздражала. Надо будет отдать приказ заменить стол, хотя нет, не заменить — заполировать, заделать этот дефект, эту неровность, в его жилище всё должно быть идеально. Всё. Он опять вскинул глаза на полковника. — По поводу майора Бублика всё ясно. А что касается твоих полномочий… что ж, считай, что у тебя в этом деле карт-бланш. Генерала Рябинина я предупрежу.

По лицу Караева пробежала едва заметная тень. Он явно ожидал что-то большего, но Сергей решил не торопиться с кадровыми перестановками.

— Сейчас у нас основная задача: найти девочку. Прочесать всю Башню, как через сито перетряхнуть, ну не мне тебя учить. Кстати, её не могли вчера переправить вниз, на станцию? Вместе с бригадой медиков? Уж больно странное совпадение.

— Исключено, — уверенно ответил Караев. — Отправкой руководил капитан Рыбников, он надёжный и преданный мне человек. Всех медиков, включённых в бригаду, тщательно проверили — девушек интересующего нас возраста там не было.

— Что ж, — задумчиво протянул Ставицкий. — Это уже обнадёживает. Ну а раз так, значит, ты должен её найти. А что касается звонка Савельеву, — он бросил взгляд на телефон. — Разговаривать с ним, пока девочка не найдена, смысла нет.

— То есть сегодня звонить не будем? — уточнил Караев.

— Не будем. Пусть понервничают. Но чтобы завтра Ника уже была тут, Тимур. Делай что хочешь. В этом деле, — Ставицкий выделил голосом слова «в этом деле». — Твои полномочия не ограничены. С генералом Рябининым согласовывать ничего не нужно.

— А возможный заговор? Полковник Долинин?

— А что Долинин?

— Поимка военного преступника и раскрытие заговора не входит в сферу моих полномочий. Это сфера генерала Рябинина.

Караев упорно гнул свою линию. Сергей даже слегка усмехнулся.

— Можешь считать, полковник, что это теперь тоже твоя сфера.

— Но формально…

— А формальности, Тимур, мы уладим после того, как ты найдёшь дочку Савельева и раскроешь заговор.

Кажется, в первый раз за всё то время, что Сергей знал полковника, он заметил тень удовлетворения, пробежавшую по жёсткому закрытому лицу. Значит, всё правильно — вот оно слабое место Тимура Караева: генеральский чин, за который честолюбивый полковник перевернёт всю Башню, и который только что Сергей пообещал ему лично. Но пообещать — не равно дать. Сейчас полковник Караев нужен ему, а дальше посмотрим.

Размышления Ставицкого прервал звонок. Как обычно, без пяти девять звонил Соколов, чтобы уточнить время и необходимость подключения выделенной линии.

— Сегодня переговоры со станцией отменяются, Денис Евгеньевич. Дополнительную информацию я сообщу вам отдельно, — Сергей положил трубку и опять обратился к Караеву. — Итак, если с этим вопросом мы более-менее разобрались, во всяком случае наметили план действий, перейдём к следующему. Васильев. Как там его имя отчество?

Он пододвинул к себе папку с личным делом, раскрыл, прочитал вслух:

— Виталий Сергеевич, — и ещё раз задумчиво повторил. — Васильев Виталий Сергеевич.

Вчера, во время переговоров, когда Савельев в командно-приказном тоне, словно до сих пор сидел в кресле Главы Совета, а не находился на запертой станции, потребовал обменять какого-то Васильева на какого-то Бондаренко, первой и естественной реакцией было — отказать. Сам тон Савельева, приказные нотки в голосе покоробили, и даже вмешательство Литвинова, который тут же влез в разговор и попытался нивелировать хамство его родственника-плебея, не спасло бы: Сергей твёрдо решил, что никакого обмена, равно как и лекарств и медицинского персонала (чем скорее они там все сдохнут, тем лучше), не будет, но тут Караев, как всегда присутствующий во время переговоров, тихо посоветовал пойти на предлагаемый обмен.

В том, что полковник ему предложил, было зерно здравого смысла. Если Савельев с Литвиновым намереваются с кем-то связаться наверху через этого Васильева, то приставленная к Васильеву слежка легко выведет их на возможных заговорщиков. Если же Васильев по какой-то причине не угодил Савельеву (а характер у братца всегда был прямой, рубил с плеча, не задумываясь), то тогда этот человек вполне может стать союзником и пригодится в дальнейшем.

— Ну так что у нас с господином Васильевым?

Ставицкий принялся доставать из папки документы. Анкета, характеристика с места работы, трудовая биография — стандартный набор любого жителя Башни. Вчера вечером он не успел со всем ознакомиться, внештатная ситуация выбила из привычной колеи.

— Слежка к Васильеву приставлена, подозрительных перемещений никаких не было, — отрапортовал Караев. — Сразу после обмена Васильев отправился к себе, на двести пятый уровень, из квартиры никуда не отлучался, по телефону никому не звонил. Прослушку на телефон ему установили.

Пока полковник отчитывался, Сергей быстро пробежался по документам личного дела. Васильев Виталий Сергеевич. Сорок девять лет. Работал на Южной станции с самого распределения, значит, и Савельева, и Руфимова знает очень давно. Вдовец. Жена умерла пять лет назад. Имеется сын. Студент энергетического сектора, последний год обучения, стажируется на Южной.

— Сын Васильева сейчас находится на АЭС, у Савельева, — Караев словно прочитал его мысли. — Точных списков всех тех, кто работает внизу, у нас по понятным причинам нет — Савельев и Руфимов держали это в тайне — но по негласной информации удалось выяснить, что Георгий Витальевич Васильев был командирован вместе с отцом.

— Значит, сынок Васильева остался на АЭС. Умно, — пробормотал Ставицкий, всё ещё разглядывая листы документов. С фотографии анкеты на него смотрел холёный красивый мужчина. — Подстраховался, значит, Паша. Сына у себя держит, чтоб Васильев ненароком чего лишнего не наболтал. Умно. Он уже подошёл? — Сергей оторвал голову от документов и посмотрел на Караева. — Васильев уже здесь?

Ещё вчера было условлено, что с утра Васильева доставят наверх, для личной встречи. Южная станция несколько часов побудет и без начальника — ничего не случится.

— Да, — Караев коротко кивнул. — Ждёт в гостиной.

— Ну тогда зови Виталия Сергеевича. Будем знакомиться.

Караев вышел из кабинета и через несколько секунд вернулся в сопровождении высокого красивого мужчины. Едва кинув на вошедшего взгляд, Сергей понял — Васильев напуган. Разумеется, он пытался этого не показать, но бледность, слегка подрагивающие руки, которые он не знал куда девать, и неестественно сведённые скулы выдавали его с головой. И в целом, то, что Васильев боялся, было неплохим знаком. Весьма неплохим.

— Здравствуйте, Виталий Сергеевич, присаживайтесь, — улыбнулся Ставицкий и показал рукой на соседнее кресло. — Прежде чем вы приступите к выполнению своих обязанностей начальника Южной станции, я бы хотел с вами познакомиться и задать несколько вопросов, если вы не возражаете. Меня зовут Сергей Анатольевич Андреев, я — Верховный правитель Башни. И прежде всего меня интересует, как вы, инженер с таким безупречным послужным списком оказались втянуты в этот заговор.

— Я… — голос Васильева сразу же сорвался на фальцет, он неловко откашлялся, с опаской покосился на Караева. — Я ничего не знал… в смысле, я не знал, что это заговор. Понимаете, существует секретный протокол, согласно которому студентов энергетического сектора и сектора систем жизнеобеспечения готовят к запуску атомной электростанции. Не всех, разумеется. Только лучших студентов. Отбирают, проводят теоретический курс, знакомят со станцией. Естественно, всех обязывают подписывать соглашение о неразглашении. Там очень жёсткие меры к нарушителям, тем, кто… ну вы понимаете. А я был в своё время лучшим… лучшим у нас на потоке. Я всю жизнь в этой программе, это же специальная программа. Но мы, те, кто был отобран, мы всегда рассматривали это как теорию, мы же не предполагали, что вот так… что вдруг уровень океана начнёт опускаться…

— Не волнуйтесь, Виталий Сергеевич. Не волнуйтесь. Что ж вы так разнервничались? Водички может быть? — Сергей потянулся к стоявшему на столе графину с водой.

— Н-нет, то есть да… если можно.

Ставицкий, улыбаясь, налил в стакан воды и протянул Васильеву. Смотрел, как тот жадно, не отрываясь, пьёт.

— Но ведь вы же понимаете, что скрывали от народа альтернативный источник энергии?

— Но, мы… я… там же секретный протокол… я подписывал соглашение о неразглашении, — красивый подбородок Васильева, крупный, с ямочкой посредине, задрожал. Нижняя губа чуть оттопырилась, расползлась. — Я политикой не интересуюсь… я не знал, что это заговор. И нас туда направили по приказу Савельева, а он Глава Совета… был Главой Совета. А теперь вы, вы…

— Называйте меня господин Верховный правитель.

— Господин Верховный правитель, я же не знал, — в голубых глазах Васильева показались слёзы. Он опустил голову и пробормотал, едва слышно. — Я не знал, господин Верховный правитель.

Сергей приподнялся со своего места. Обошёл стол, встал у книжного шкафа, делая вид, что разглядывает корешки книг. На Васильева он не смотрел, но спиной чувствовал страх этого крупного красивого мужчины, расходящийся во все стороны сильными пульсирующими волнами. Наконец он обернулся.

— Видите ли, Виталий Сергеевич, незнание закона не освобождает от ответственности. И формально вы, как и все остальные, кто сейчас находится ниже нулевого уровня, преступники. Потому что никто не имеет права скрывать от народа такие вещи. Но, — Сергей выдержал небольшую паузу. — Но нельзя отрицать и того, что оступившийся человек может искренне осознать свою вину и чистосердечно раскаяться.

— Я раскаиваюсь, господин Верховный правитель, — тут же торопливо сказал Васильев. — Я чистосердечно раскаиваюсь. Я… когда военные пришли, уже тогда был готов остановить работы, я…

— Конечно, Виталий Сергеевич, конечно. Не горячитесь. Вы оказались игрушкой в чужих руках. В преступных руках. Савельев и Руфимов втянули вас в это дело практически против вашей воли. И оба эти человека, да-да, я говорю и о Руфимове в том числе, будут переданы в руки правосудия. Что касается остальных… тут мы будем рассматривать каждый случай отдельно. Мы будем очень внимательно изучать, кто стоял у истоков этого заговора, а кто, подобно вам, был втянут в него насильно. Я правильно понимаю, что вас именно втянули?

Васильев энергично закивал головой.

— Ну, видите. Мы во всем разобрались. Я же не идиот и не тиран. И я прекрасно понимаю всю важность того, что сейчас происходит на станции. А если я чего и не знаю, вы же мне объясните, Виталий Сергеевич? Поможете разобраться в технических нюансах, в которых я, увы, не силен.

Васильев снова затряс головой. В голубых глазах засквозило облегчение, и даже черты лица стали мягче.

— Конечно, господин Верховный правитель, я сделаю всё, что в моих силах.

— Вот и славно. Как хорошо, когда люди понимают друг друга. Со своей стороны, я очень заинтересован в компетентных инженерах. Тем более, что пока я так и не смог подобрать кандидата на должность министра энергетики. И не буду скрывать, на сегодняшний момент, именно вы кажетесь мне наиболее удачной кандидатурой. И мне было бы очень неприятно думать, что вы что-то скрываете или, упаси бог, имеете какое-то поручение от Савельева. Политического толка. Может быть, Павел Григорьевич просил вас с кем-то встретиться? Что-то передать? Упоминал какие-то имена… Фамилия Долинин вам ни о чём не говорит?

— Нет, что вы, господин Верховный правитель. Савельев мне не доверяет. И к тому же он знает, что я в политику не вмешиваюсь. А вот что касается координации работы Южной станции и АЭС, то тут да — мы с ним говорили. И я, разумеется, не буду ничего скрывать.

— Вот и хорошо. Я знал, что мы придём к пониманию. Конечно, насколько я знаю, вы с Павлом Григорьевичем знакомы давно, можно сказать с юности. Наверняка дружили. К тому же у него остался ваш сын. Это немного скользкий момент, но мы это тоже можем урегулировать, чтобы в случае чего не портить мальчику биографию. И, конечно, это никак не должно отразиться на нашем дальнейшем сотрудничестве, которое — мне хочется надеяться — будет плодотворным.

Ставицкий доброжелательно улыбнулся.

— Я готов, господин Верховный правитель. Всё, что я знаю…

Васильев продолжать что-то говорить, но Сергей его уже не слушал. Этот человек был у него в кармане. Караев, конечно, его ещё прощупает — выудит из этого инженера всё, что может им пригодиться. Ну а у него, Сергея Андреева, потомка знатного рода Андреевых, есть дела поважнее. Даже не дела, а дело. Дело всей его жизни.

Программа «Оздоровление нации».

*************************************

навигация по главам

Башня. Новый Ковчег-1

Башня. Новый Ковчег-2

Башня. Новый Ковчег-3

Башня. Новый Ковчег-4

Сохранено