Бадаевские склады потушены

zhurkin — 21.05.2010 Последний каннский день никакой ясности не принес. Фестивальный расклад до самого конца был все так же туманен, и поговаривают, что лучшим решением было бы не давать “Золотую пальмовую ветвь” никому. В последний же каннский день, когда улицы опустели, а просмотровые залы едва заполнялись наполовину, в конкурсе показали “Предстояние” Никиты Михалкова. Картину приняли без особенных восторгов, но и без неприязни.

Столько долго обсуждаемое сокращение картины заключалось, как оказалось, лишь в нескольких небольших сценах. Все ключевые моменты, о которых уже так много писали, автор сохранил. Зал скучал — как скучает всегда на длинных фильмах. Под конец фестиваля становится особенно трудно усидеть на месте два с половиной часа — и это была основная претензия журналистов, пришедших на показ. Претензия смешная. Но более взвешенные отзывы появятся несколькими днями позже. Многие говорят, что при таком слабом конкурсе у “Предстояния” большие шансы на победу, учитывая, что в фаворитах нынешнего года вполне жанровые истории.

Свою долю неприязни непробиваемый Никита Сергеевич получил на пресс-конференции, по ходу которой он успел оскорбить всех: школьников, ветеранов, коллег-кинематографистов, зрителей, своих оппонентов по делу о Союзе кинематографистов и, конечно, журналистов. — Я хотел бы прояснить еще одну вещь, о чем так много пишут в прессе: это картина не за Сталина, не против Сталина, это картина о любви, — говорил режиссер. — Она о любви отца и дочери на фоне войны и сталинизма и всего остального.  

— О чем же будет вторая часть?  

— Я не могу вам этого рассказать, тогда вы не купите билеты в кино.  

Я вам объясню: в этой картине очень много метафизических вещей, которые должны заставить зрителя участвовать. Как будто случайность, но на самом деле это не так.

Прелестный летний день, люди идут в эвакуацию, плывут на корабле Красного Креста, не думая, что их будут бомбить. Глупая немецкая шутка, и все заканчивается трагедией на глазах у зрителя. И в первой части вся эта метафизика разрушительна. Во второй части метафизика будет созидательна. Обещаю, что на все вопросы будут ответы во второй части.  

— Можно было сделать фильм иначе?  

— Наверное, можно. Но это был бы другой режиссер. Так как я не могу уже ничего исправить, я могу только защищать то, что уже сделано.  

— Что же все-таки был сокращено в фильме для фестиваля?  

— У нас есть контракт, который гласит, что картина должна длиться 2 часа 30 минут. Мы ее сокращали для мирового проката, так чтобы не потерять воздух. Вот что было важно в этой работе. В том сокращении, которое мы получили, было сокращено все, остался только экшн, экшн, экшн. А это невозможно, ее и так трудно воспринимать, потому что зритель уже через час уткнется в потолок и перестанет что-либо понимать. Тогда мы вернулись к монтажу и выкинули только то, что может быть непонятно в мире. Например, игру в буриме, которая звучит только по-русски. Есть русская версия, которая является режиссерской, так же как и эта версия, которая также является авторской.  

— Вы говорили, что много времени изучали архивы. Но в итоге историческая правда в фильме не соблюдена. 

— Мы действительно изучали огромное количество архивов и хроники. Но не для того, чтобы ей следовать, а для того, чтобы понимать, что мы будем нарушать. Ужасно, когда художник нарушает историческую реальность, потому что не знает, потому что ему плевать на это. Толстой сказал, что у художников свои задачи, у историков — свои. Для меня было важнее, чтобы атмосфера не была нарушена. И это я готов отстаивать. Но я думаю, что школьникам, которые на сегодняшний день в России не знают, когда вообще была война, не очень важно, когда появились штрафбаты — в 1941-м или в 1942-м. А что касается ветеранов, которым я выражаю свое уважение, но у них было 65 лет замечательных фильмов. Прекрасное кино, но это кино, в котором не обо всем можно было говорить. И для очень многих из них война и есть результат того кино, а не настоящая война.  

— При бюджете в 50 миллионов долларов за 4 недели проката он собрал всего 7 миллионов, отчего такие скромные результаты?  

— Картина стоила 40 миллионов, а не 50. Эти деньги были потрачены на две картины и 15 серий для телевидения. Причем это не обрезки, а отдельно снятые сцены. Государство имеет право дать на один фильм 1 миллион долларов, мы получили 2 миллиона долларов на два фильма. Остальной бюджет мы получили от частных инвесторов, которые верят, что все полученные деньги будут вложены в экран — и это можно посчитать по экрану, — а не распилены до того, как будет снято кино. 
Что касается сборов, то кинокритики должны быть счастливы — потому что за такие большие деньги мы сняли столь любимый ими арт-хаус.

Эти деньги нереально собрать сегодня в стране, но надо решать: идти в эту сторону или нет. Что если мы не будем развивать индустрию, через год или пять лет мы придем к тому, что государство вообще не будет платить за кино. А если мы прислушаемся к тем, кто говорит, что на эти деньги можно было снять двадцать картин… Может быть, и можно было. Но они не поднимут индустрию. Я очень уважаю арт-хаусное кино, я сам снимал “Пять вечеров” и “Без свидетелей”, я уважаю авторское мнение, но это устрицы. Вы не можете жить только на устрицах, вам нужны и хлеб, и масло, и колбаса. Вот мы этим и занимаемся.  

Олег Меньшиков и Надежда Михалкова также присутствовали на пресс-конференции, хотя им не удалось даже рта раскрыть. Татьяна и Артем Михалковы тоже пришли поддержать мужа и отца. А впрочем, говорят о том, что фильм иностранному зрителю если не понравится, то за душу возьмет.
 
http://www.mk.ru/culture/article/2010/05/23/494603-nikita-mihalkov-kartina-stoila-40-millionov-a-ne-50.html

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив