Бабушка и море

merienn — 11.06.2011 На море нас одних с Танькой не пускали.
С моей стороны запретителем была - конечно же, бабушка, а с Танькиной стороны – ее бесподобная мама теть Софа.

Когда-то Софочка была первой красавицей города Николаева – ноги от ушей, лазоревые глаза и рыжие кудри. Под ее балконом топтались безнадежно влюбленные, а она показывалась изредка, царственно вытряхивая пылесборную тряпочку на их страдающие головы.
Молодой студент Резо из городка Б. влюбился, увидев Софочку на море – она стояла посреди пляжа, как Венера, в сплошном черном купальнике и каплях воды, и не видя сокрушительных последствий своей смертоносной красоты, загорала, уперев руки в крутые бока.
Резо забыл, что приехал в город Николаев изучать судостроение – он поставил цель, и стал разрабатывать стратегию и тактику покорения Софочки. Три года в военном флоте закалили его характер и научили не отступать перед трудностями, а кроме того – искать нестадартные решения. Осмотрев незадачливый фан-клуб под балконом, он сделал вывод, что стоять в толпе – тупиковый путь. Надо действовать виртуозно и тонко, по-лоцмански!
Резо купил себе фетровую мафиозную шляпу и серый костюм: как на это посмотрит сама Софочка, не так уж важно, но что высокий, плечистый и серьезный молодой человек в шляпе будет неотразим для будущей тещи – абсолютная истина. Ибо он был сыном грузинской, а конкретно - аджарской матери, а чем они отличаются от еврейских матерей?!
Резо купил букет, коробку конфет и заявился к Софочке прямо домой! Фан-клуб гудел от возмущения и был в шоке: так нагло нарушить негласный паритет! Софочка растаяла: даже если бы мама не одобрила положительного во всех отношениях кавалера, то она сама была готова бросить все и бежать с ним на край света.

Край-не край, но деревня высоко в горах, куда Резо привез Софочку знакомиться с родителями, приняла ее прекрасно: там ценили статных веселых женщин, на которых можно положиться в любых обстоятельствах. Софочка усвоила все традиции и даже выучилась говорить на грузинском языке – правда, чудовищный акцент не пропал даже спустя много лет.
Софочка родила мальчика и спустя четыре года – девочку, которую назвала в честь своей любимой подруги Таней, и эта девочка стала моей любимой подругой – правда, ужасно страдала из-за имени.
- С моей русапетской мордой иди и докажи, что я грузинка! – рычала Танька. – И еще, не дай Бог, узнают, что меня зовут Таня – ну все, бесплатный цирк обеспечен! О чем они думали, интересно?!
Дело в том, что городок Б. – курортный. Каждый сезон его наводняли мириады прекрасных женщины разного возраста в поисках романтики. Они ужасно нервировали местных добропорядочных матрон, и в противовес – чтобы, не дай Бог, их не перепутали, - одевались строго, оставались белоснежками, а на море ходили ранним утром – как положено хозяевам.
Я всю жизнь так и проходила на море, когда еще солнце не встало, вода теплее воздуха, чистая, как слеза, и никакого загара. Но ведь все нормальные люди, живя у моря, окунаются в любое время, чтобы просто охладиться! Молодежь вовсю нарушала неписаные правила, а мы с Танькой все сидели, как дебилы, и парились дома, потому что у Таньки на морде написано – курортница!
Теперь понятно, почему на море нас одних не пускали?

Плавать с нами ходит моя бабулечка-Цербер. Она держит нас при себе на коротком поводке, как бестолковых пуделей, и зорко высматривает любителей молодых девочек. В каждом мужчине ей мерещится маньяк, насчет испепелять взглядом она может давать мастер-класс, и инстинкт самосохранения спасал не одного рискового ухажера.
Мы сбрасываем свои сарафанчики и плюхаемся в море.
Бабуля тем временем на берегу обнажается до сшитого ею ситцевого купальника, в котором верхняя часть - корсет в мелкий цветочек с триллионом пуговок, а трусы как у штангиста в дореволюционном цирке, ложится под зонтик, и из-под шляпы, шпионски скрывающей лицо, обозревает окрестности пляжа.
Выходя из воды, мы немедленно должны переодеться в сухое.
- Все нормальные люди высыхают на солнце, - шиплю я. – А мы обязательно должны всем демонстрировать свои трусняки!
- Яичники застудите, - железным тоном говорит бабушка, возражения сняты.
- Интересно, мы только для этого и родились – чтобы стать породистыми самками? – шепчет Танька, держась за мое плечо и стягивая купальник. – От Софы то же самое слышу.
- Мы с тобой – неприкасаемые хрустальные яйцеклетки, - делаю я вывод, шатаясь под Танькиной мощной рукой. – Наше предназначение – инкубатор! Для потомства какого-нибудь кретина. Высокородного!
- Шаха Персии, - пыхтит Танька, еле напяливая на мокрые ноги трусики.
- Султана турецкого, - подхватываю я. – И не приведи Господь яичники подведут!
- Если мы целое лето будем возле берега бултыхаться, я ни черта не похудею, - поднимает бровь, как у Вивьен Ли, Танька. – Надо далеко заплывать, тогда смысл есть.


Мой изобретательный мозг пытается решить дилемму: как покачаться на огромных волнах и словить адреналину, но при этом не огорчать бабулю.
-Давай скажем, что встретимся на пляже на нашем месте в четыре, а сами придем в три, я как раз успею вылезти,- выдвигаю версию на голосование.
Таньке, если начистоту, море глубоко до фонаря, она влюблена и страдает – ей нужно срочно похудеть.
-Давай, - томно глядит она поверх меня лазоревыми коровьими глазами.
Если мысль о подвохе и приходит в бабулечкину голову, она ее прогоняет, потому что подозревать таких хороших домашних девочек в чем-то недостойном просто грешно. Тем более что врать по телефону я умею гораздо виртуознее, чем в глаза. Да и где вранье-то? Нету никакого вранья.
(ту би континьюид)

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив