Автопортрет дня, Карл Брюллов

Ты
знаешь ли, мой друг, – я видела Брюллова...
Как
вспомню, веришь ли, заплакать я готова.
Так
чувством сладостным душа во мне полна,
Так
встречей с гением она потрясена!
Автопортрет, 1848 год. Холст, масло. Государственная Третьяковская
галерея
Возник этот портрет почти случайно: Брюллов
болел несколько месяцев. В тот год художник работал в строящемся
Исаакиевском соборе, куда его пригласили для росписи свода купола.
Он трудился на семи ветрах, в сыром и пыльном помещении, что не
могло не отразиться его на здоровье: Брюллова начали беспокоить
одышка, боли в суставах, лихорадка, слабость. Закончилось всё
обострением старого ревматоидного артрита и осложнением на сердце.
Однажды доктора разрешили Брюллову встать с постели.
Ученик Карла Павловича Михаил Железнов так описал
создание автопортрета в ежегоднике Живописное обозрение за
1898 год:
В тот день, как доктора позволили Брюллову
встать с постели, он сел в вольтеровское кресло, стоявшее в его
спальне против трюмо, потребовал мольберт, картон, палитру; наметил
на картоне асфальтом свою голову и просил Корицкого (своего
ученика) приготовить к следующему утру палитру пожирнее. Он
был не уверен, что сделает что-нибудь порядочное, а потому с вечера
отдал приказание не пускать к нему на другой день никого до тех
пор, пока он не окончит работы. Впоследствии я узнал от самого
Брюллова, что он употребил на исполнение своего портрета два
часа...
Под впечатлением от встречи с художником поэтесса Юлия Жадовская в
марте 1849 года написала ему письмо: Я все надеялась увидеть еще
раз, если не вас, то, по крайней мере, ваш двойник, ваш портрет у
Ф.И. Прянишникова. К большому моему горю, я не нашла между
картинами его вашего портрета. Мне сказали, что он находится у вас,
в мастерской. Не позволите ли мне иметь несравненное удовольствие
посмотреть на ваш портрет и... на вас. Последнего едва смею
надеяться. Но надеюсь, что примите препровождаемое стихотворение с
такою же благосклонностью, какой был порадован автор
Мне
не забыть всю жизнь отрадной этой встречи,
Ни
мастерской его, ни вдохновенной речи,
И
все мне видится чудесных ряд картин
Да
он, мечты своей и думы властелин.
Все
образы ему доступны и покорны;
Все
дышет, движется под кистью животворной.
Я
видела его! Усталый и больной,
Он
полон силою чудесною, святой,
Он
полон светлого живого вдохновенья.
Я
перед ним в немом стояла умиленьи.
Напрасно
мой язык искал речей и слов:
Я
только и могла твердить: Брюллов! Брюллов!
Юлия
Жадовская