Армагеддон, ч.36

anchoret — 29.10.2025 Гнев Агнца Закланного

Как мы помним, в начале своих видений Иоанн был вознесён на небеса и оказался в некоем тронном зале (Откр 4). Там он увидел Бога со свитком, запечатанным семью печатями, и услышал, что единственный, у кого есть власть снять печати — это «Лев из колена Иудина». Он поискал глазами могучего Льва, но вместо него увидел «Агнца, как бы закланного» (5:6), который и принял свиток из рук Божиих. Следует подчеркнуть особо: именно Агнец, а не Лев, снимает печати. Означает ли это, что именно смирение Христа — его решение умереть за других, его готовность подчиниться силам зла в этом мире — приносит победу его последователям? Что жертвенный агнец побеждает именно потому, что он агнец?

На мой взгляд, это совершенно неверное толкование всей книги Откровения. Книга не о льве, который становится ягнёнком, а об агнце, который становится львом. Всемогущим Львом — царём не зверей, а всего мира, «Царём царей и Господом господствующих» (17:14). Именно в качестве Царя над всеми другими царями Христос вступает сейчас в схватку со своими врагами. Прежде они лили его неповинную кровь, но теперь он мстит, и не только тем, кто противостоял ему при жизни, но даже тем, кто не имел к его смерти никакого отношения. И он не единственный, кто жаждет крови — его последователи молят, чтобы он отомстил также и за их смерть: «доколе не судишь и не мстишь живущим на земле за кровь нашу?» (6:9-10). Обратите внимание: они тоже хотят отомстить всей планете — всем «живущим на земле». И Христос делает то, о чём они просят: в конце концов, погибают все, кроме его преданных последователей.

Несмотря на распространённое заблуждение, будто Христос впервые появляется в Откровении как Агнец, это не так, и это не главный его образ в книге. Первое явление Христа здесь происходит в образе вселенского судии, «подобного Сыну Человеческому» (1:13). Введение такого персонажа в текст Писания влечёт за собой уничтожение врагов Божьих и их власти (Дан 7:13-14). В первом видении, где Иоанн видит Христа (1:12-16), тот является в белом одеянии с золотым препоясанием, похожим на облачение могущественных ангелов, которые позже изольют чаши Божьего гнева (15:6). Но он гораздо сильнее этих разрушителей земли. Белизна его волос указывает не на старость и дряхлость, а на то, что он правил с незапамятных времён (см. Дан 7:9) — «Альфа и Омега, начало и конец, Первый и Последний» (Откр 22:13). Самое примечательное, что из уст его исходит обоюдоострый меч. Ранее я отмечал, что меч символизирует Слово Божие, и здесь это Слово — отнюдь не средство общения, умиротворяющее человеческие души, а орудие суда. Позже Христос говорит христианам, что они должны покаяться, иначе он «сразится с ними мечом уст своих» (2:16).

То, каким Христос предстал вначале, полезно сравнить с его явлением в конечной битве при Армагеддоне (19:11-21). Оба описания дополняют друг друга, заключая повествование в некую рамку, внутри которой складывается цельное представление о роли Христа во всём происходящем. И его роль вовсе не в пассивном противостоянии Агнца силам зла. В конце всего зверь выходит на землю сам и выводит все свои армии, чтобы сразиться со Христом и его небесным воинством. Христос же сходит с небес на белом коне и вступает в битву праведного суда. Нам сказано, что «имя Ему: “Слово Божие”», и что он «облечен в одежду, обагренную кровью» (19:13). Он больше не станет проливать свою кровь, но заставит врагов заплатить их собственной кровью за его прежнюю жертву. И снова говорится, что «из уст его исходит острый меч». Теперь нет сомнений, для чего этот меч нужен: он для того, чтобы мстить за кровь кровью. Меч будет «поражать народы», которые Христос «пасет жезлом железным». Изничтожая полчища врагов, он «топчет точило вина ярости и гнева Бога Вседержителя» (19:15), а птицы-падальщики пируют на поле боя, пожирая «трупы царей, трупы сильных, трупы тысяченачальников, трупы коней и сидящих на них, трупы всех свободных и рабов, и малых и великих» (19:18). Из мрачного финала мы узнаём, что «все птицы напитались их трупами» (19:21).



Перед нами отнюдь не сторонник ненасильственного сопротивления, который мог бы вдохновлять Махатму Ганди и Мартина Лютера Кинга. Это агнец, который превратился во льва, чтобы уничтожить всех, кто не считается рабом Божьим, и гибель их будет мучительной и растянутой по времени. Хотя события описываются циклически, а не линейно, как если бы они происходили в хронологической последовательности, ужас происходящего только возрастает. Первые катастрофы затрагивают четвертую часть земли, следующие — её треть, а заключительные, по-видимому, охватывают всю землю целиком. Одно бедствие сменяется другим, и ход их движению даёт Агнец.

Ужас, ужас, только ужас

И ведь эти главы — даже не самые жестокие в Откровении. Есть три других отрывка, которые претендуют на эту сомнительную честь (ранее я на них уже ссылался), и все они показывают Христа жаждущим крови. Первый отрывок (14:14-20) живописует видение восседающего на облаке «подобного Сыну Человеческому», у которого на голове золотой венец, а в руках острый серп. Из небесного храма является ангел и взывает к этому (зловещему) жнецу: «Пусти серп твой и пожни, потому что пришло время жатвы, ибо жатва на земле созрела». Иными словами, настало время суда. Христос взмахнул своим серпом, «и земля была пожата».

Если б автор на том и остановился, читатель мог бы предположить, что тех, кто противостал Богу, просто настигла быстрая смерть. Но жестокие подробности дальнейшего повествования не дают ему такой возможности. Вот из храма выходит другой ангел, тоже с серпом, а ещё один велит ему: «пусти острый серп твой и обрежь гроздья винограда на земле, потому что созрели на нем ягоды». Так речь идёт о сборе винограда? Да, виноградные гроздья срезаны и брошены в давильню — в «точило гнева Божьего», где их топчут, вот только течёт из них не сок, а человеческая кровь. Это и есть урожай винограда: «и потекла кровь из точила даже до узд конских, на тысячу шестьсот стадий» (что-то около трёхсот километров). Вот что происходит с людьми, которые не поклоняются Богу как следует. Замысловато переплетая образы, ангел поясняет их судьбу: не то чтобы их пустили на вино, скорее они сами будут «пить вино ярости Божией» (14:9-10).

Во втором отрывке речь идёт не только о питье, но и о еде. Перед последней битвой ангел говорит боговидцу Иоанну: «блаженны званые на брачную вечерю Агнца» (19:9). Христос — Агнец, соединится со своей невестой — церковью своих последователей, и наступит торжество. Звучит приятно. Но за чей счёт банкет? И что там в меню?

Те, кто вкушает от брачной трапезы Агнца — это птицы-падальщики; их блюдо — мясо врагов Христа. Мы ведь помним, как ангел созвал «на великую вечерю Божию» всех птиц, «летающих по средине неба» (19:17), когда Христос обнажил свой «острый меч», дабы «поразить народы» в Последней битве (19:15). Как только «зверь и цари земные» (то есть не только Рим, но и все его сторонники) собрали к битве свои армии, то моментально оказались разбиты и битва закончилась. Тогда стервятники явились на праздник, чтобы съесть трупы сражённых врагов Христа. Зверя с его лжепророком ввергли на вечное страдание в озеро горящей серы, «а прочие [были] убиты мечом Сидящего на коне, исходящим из уст Его, и все птицы напитались их трупами» (19:21). Такой вот пир на весь мир.

Третий отрывок показывает, что Христос действует силой не только против язычников, которые отвергают его проповедь, и евреев, которые молятся в «синагоге сатаны», но и против собственных последователей, среди которых есть даже церковные лидеры и учители. Не станем забывать об указаниях и предостережениях, данных в семи посланиях второй и третьей главы Апокалипсиса, где Христос систематически рассыпает угрозы лишить своей благосклонности и защиты церковные общины и их членов (например, 2:5,15; 3:3). Из остальных глав Откровения легко сделать вывод об их судьбе самостоятельно.

Впрочем, Иоанн не всегда оставляет это на волю воображения. Одна из самых пугающих иллюстраций книги содержится в вышеупомянутом послании к Фиатирской церкви (2:18-29). Вспомним, как Иоанн осуждает тамошнюю пророчицу, которую он называет Иезавелью — учительницу, чьи идеи Иоанн решительно отвергает. Она считает, что христианам позволительно есть пищу, приносимую в жертву идолам (2:20). Иоанн же расценивает её взгляды как идолопоклоннические и распущенные. Он использует образ прелюбодеяния, как это делал Осия, как бы укладывая оппонента в постель с другими богами, и не особо стесняется, всеми силами демонстрируя, что пророчица Иезавель неправа. И не просто неправа, а достойна осуждения.

Неизвестно, что на самом деле говорила или чему учила историческая «Иезавель». Но с высокой долей вероятности выглядело это как-то так: например, у христиан Фиатирской общины были язычники как среди членов семьи, так и среди друзей и соседей. Последние, естественно, иногда приглашали их к себе домой на трапезу. За трапезой все ели то, что было приготовлено заранее, иногда включая мясо, купленное при местном храме. Не желая обижать гостеприимных хозяев, эти члены церкви принимали приглашение и совместно проводили время к обоюдному удовольствию. Возможно, застолье было их возможностью поговорить со своими сотрапезниками о вере и попытаться привлечь их ко Христу. В таком случае «Иезавель» считала данную стратегию вполне разумной и полезной для распространения евангельской вести.

Но Иоанн не был так снисходителен. Он полагал, что совместная трапеза с язычниками, где подаётся купленное при их храме мясо, является преступлением, прямо ведущим в геенну огненную. И так же прямо он заявляет, что сам Христос думает о евангелизации при помощи таких социальных связей: «Я повергаю ее на одр и любодействующих с нею в великую скорбь» (2:22). Я уже говорил, что здесь идёт речь не об одре болезни, а о ложе, на котором совершается прелюбодеяние. Вопрос только в том, добровольно она принимает своих половых партнёров, или они её насилуют. В любом случае сами они тоже подвергаются наказанию, хотя нам не говорят конкретно, какому именно.

Но это ещё не самое худшее. В заключение Христос заверяет своих читателей, что он накажет её самым жестоким образом, отыгравшись на её ни в чём не повинных детях, которых собирается убить. Именно так, по мнению Иоанна, поступит Христос с теми, кто позволит христианам делить трапезу с язычниками: «Детей ее поражу смертью» (2:23).

Или это чисто символическая жестокость?

Лично мне трудно представить более жестокий текст. Конечно, большая часть книги, посвящена судьбе не христиан, которых Иоанн считает уклонившимися от истинного пути, а тех, кто не принадлежит церкви. Эти люди обречены страдать от чудовищных катастроф, пережив которые они окажутся брошенными живьём в озеро горящей серы.

Почему это должно произойти именно так? Допустим, из соображений высшей справедливости Бог решает отомстить за верных ему людей, которых гнали и мучили безбожники. Но разве он не мог просто устроить гонителям одновременный и смертельный инфаркт? Или распылить их на атомы с помощью космической лучевой пушки? Нет, Иоанну этого недостаточно. Утолена должна быть не справедливость, а ярость Бога и Агнца. Христианские мученики молят о возмездии, и они его получат. Все, кроме самых верных последователей Иисуса, сначала подвергнутся мучениям, а потом будут преданы ужасной смерти.

Предвижу, сколь многие читатели подумают, что книга Откровения носит символический характер и что я совершаю ошибку, когда воспринимаю описанные в ней события буквально. Дескать, на самом деле Иисус вовсе не собирается убивать младенцев, поголовно пытать людей и казнить их самым ужасным способом, какой только сможет себе представить. Книга — это метафорическое сказание о том, как Бог восстановит справедливость, уничтожит зло и снова сделает мир добрым, превратив его в рай для верующих.

С одной стороны, я согласен. Не думаю, что Иоанн настолько буквально представлял себе грядущие события, о которых рассказывает. Просто чтобы донести своё послание, он использовал язык символов. И его послание действительно даёт надежду тем, кого преследуют и угнетают за веру (или, по крайней мере, кто думает, что его преследуют). В конце концов, Бог восторжествует, а зло будет посрамлено. Это позитивный момент. Но почему в своём рассказе автор не скупится на самые жестокие и кровавые образы?

Важно понимать, что хотя автор доносит свои идеи в символическом ключе, предложенные им символы воплощают его понимание Бога, мира и человечества. Зверь олицетворяет Рим, и есть все основания полагать, что Иоанн действительно считает, что вскоре Рим будет разрушен Богом. Разве что осталось неясным, кого по мнению Иоанна Господь пошлёт в бой: христианских солдат, ангельское воинство, или даже сошедшего с небес Сына Человеческого. Последний вариант не был бы странным для человека, жившего во времена Иоанна и знакомого с библейской и небиблейской еврейской традицией. Многие евреи, включая самого Иисуса, ожидали чего-то подобного — какого-то апокалиптического вторжения, которое уничтожило бы всех, кто поднялся против Бога, и которое бы поставило избранный народ править в будущем царстве. Однако чуть дальше я обязательно покажу, что Иисус представлял себе это совсем иначе, нежели Иоанн. Он не восхвалял насилие и не считал, что вмешательство свыше может быть продиктовано жаждой мести, идеей господства или превосходящим воображение материальным благополучием, которым смогут наслаждаться святые. А вот Иоанн считает именно так. И он с нетерпением ждёт времени, когда подобные ему люди будут править народами (22:5).

Но даже в этом случае, коль скоро он иносказательно возвещает грядущую победу Бога над злом, то почему меня должны беспокоить символы, которые он использует? Да потому что символические образы раскрывают сокровенные ценности автора, его воззрения, приверженности и убеждения. И в этом отношении слова Иоанна вызывают глубокую тревогу. Как выразился учёный специалист по Новому Завету Питер де Вильерс: «Это язык, который погружает читателя в атмосферу насилия ... ожесточённого противостояния другим, и который резко делит людей на хороших и плохих, что чревато опасными последствиями». И далее он говорит, что такие «жестокие, агрессивные идеи могут повлечь за собой агрессивное поведение». И могут, и уже смогли.

Иоанна бы не затруднило создать картину великолепного будущего, ожидающего верных последователей Иисуса, безо всяких кровавых сцен. Он мог бы обойтись без того, чтобы человеческая кровь на триста километров вокруг стояла под самыми уздечками лошадей. Он мог бы рассказать совершенно другую историю, если бы захотел: возможно, об успешных миссионерских походах апостолов, которые обратили ко Христу множество народов благодаря красноречию, которое дал им Бог, и великим чудесам исцеления; о том, как во всех концах земли эти народы избрали себе в правители исключительно достойных лидеров, щедро наделённых духовными дарами, которые повели их в славное царство, уготованное Богом. Почему нет? Зачем тебе нужно, чтобы всех непременно пытали и убивали?

Но Иоанн своим повествованием показывает, что в его понимании Бог — это прежде всего Бог гнева. В его книге любовь почти не упоминается. Правда, Иоанн говорит, что Христос «возлюбил» своих последователей и «омыл их от грехов Кровию Своею» (1:5), и потом в продиктованных посланиях Христос ещё пару раз отмечает, что он «возлюбил» некоторых из своих последователей (3:9, 19). Но во всей книге это единственные три упоминания о любви Христовой, и одно из них всё равно связано с идеей наказания: «Кого Я люблю, тех обличаю и наказываю». При этом Иоанн ни единым словом или намёком не указывает, что сам Бог любит кого-либо или что-либо. Его Бог преисполнен решимости мстить людям, насылая бедствия и муки.

Конечно, в конце концов, о последователях Иисуса позаботятся хорошо: они наследуют невероятно великолепный город. Но Иоанн нигде не говорит, что Бог награждает их, потому что он их любит. Нет, награда выдана за то, что они — его безупречно послушные рабы, поклоняющиеся ему денно и нощно. И поэтому заявлять, будто всё это «просто нарратив», в корне неверно. Будучи рассказанным именно таким образом, он сообщает определённое видение того, что правильно, что неправильно, и что действительно важно для Всевышнего. Книга прославляет суд, осуждение, кровавую месть и божественный гнев, а не любовь, милосердие, прощение и примирение. В итоге Агнец, чья кровь пролилась лишь однажды, мстит за неё тысячекратно. В интерпретации Иоанна первое явление Христа произошло в духе кротости, но Второе пришествие свершилось в духе ярости. И всё его повествование ставит во главу угла месть и гнев Бога и его Агнца.

Но так ли думал Иисус?

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Архив