Анонимные соцсети - инструмент для преступлений

getman_lnr — 27.07.2018

Интернет-среда, предоставляя пользователям уникальные возможности для общения и обмена информацией, одновременно способствует формированию у человека искаженного чувства восприятия реальности, заменяя в сознании многие реальные элементы жизни их упрощенными моделями или симулякрами – моделями, существующими только в интернет-пространстве и в природе не встречающихся. В результате в сознании человека, проводящего значительную часть времени в сети интернет, происходит активное замещение объективной реальности симулякрами, являющимися ключевыми элементами реальности виртуальной. Наличие указанных симулякров определяет формирование мировоззрения активного пользователя сетей, его ценностные ориентации, и, как следствие, модели и типы социального поведения, которые он заимствует из виртуальной реальности и переносит в реальный мир.

Особенно это касается социальных сетей, в которых виртуальная реальность замещает одну из самых важных сфер человеческой жизни – сферу межличностного общения, дружбы, симпатий. Социальные сети обеспечивают стартовый чрезвычайно высокий порог доверия к другим участникам сети, вступающим с пользователем в контакт, что позволяет злоумышленникам, работающим в социальных сетях, планировать и реализовывать преступления, основанные на доверии. Таким образом, особенности интернет-среды и его социального сегмента – социальных сетей – создают особые, тепличные условия для реализации преступных замыслов.

Коллективное сознание сетевых сообществ, в отличие от массового сознания в реальной жизни, чрезвычайно подвижно и подвержено влиянию внешних факторов; при любой удобной возможности это сознание расщепляется на спектр мнений, которые затем очень быстро поляризуются и приобретают радикальный характер.

В качестве примера можно привести популярное сообщество, которое на протяжении более 2-х лет занимается активной коллективной травлей популярного интернет-блогера из Воронежа Марины Ярославцевой и членов ее семьи. В сферу травли включены как актив этого сообщества, составляющего не более десяти человек, использующих каждый от 3-х до 6-ти аккаунтов под разными сетевыми именами -никами, создающих у постороннего читателя иллюзию участия уже не десяти, а от тридцати ло пятидесяти участников сообщества, так и случайные посетители, подвергнувшиеся влиянию коллективной травли и поддавшиеся «чувству толпы».

Лиц, склонным к противоправной деятельности привлекают возможности социальных сетей, обеспечивающие доступ к объектам преступных целей (лицам, в т.ч. несовершеннолетним, системам хранения конфиденциальной информации, и т.д.), а также возможность сокрытия следов своей противоправной деятельности, используя такие качества как анонимность, возможность действовать под вымышленным именем, сравнительная простота уничтожения переписки. Для этого преступники используют как прокси-сервера, так и вредоносные программы-вирусы, программы-шпионы. Перечень этих инструментов далеко не полон, его можно расширять как по уровню технического исполнения, так и по уровню реальной или скрытой опасности.
Не менее важным является тот факт, что к информации, получаемой из Сети Интернет, пользователь относится с высокой степенью доверия, что снижает уровень критичности и бдительности гражданина и создает идеальные условия для вовлечения его в различные криминальные схемы, а, нередко, и непосредственно в противоправную деятельность. Человек, обладающий осторожностью и избирательностью в общении с другими людьми в реальном мире, довольно часто утрачивает эти качества, завязывая переписку с субъектом из социальных сетей, сведения о котором ограничиваются фотографией (которая во многих случаях не имеет ничего общего с обликом реального владельца страницы), аватаром и анкетными данными неизвестной степени достоверности, размещенными на его личной страничке. Это связано с тем, что для человеческой психики интернет и существующие в нем виртуальные объекты – явление новое, человек с этим никогда не сталкивался, и, следовательно, не привык воспринимать его как опасность. На уровне подсознания человек привык распознавать в качестве возможных источников опасности реальные объекты – других людей, животных или стихию, включая в качестве реакции на опасность такие качества как осторожность, внимание, критичность. Картинка же в сети как источник опасности на уровне подсознания человеком не воспринимается, что предоставляет злоумышленникам широкие возможности для подготовки и совершения преступлений, основанных на доверии.

Социальные сети активно используются вербовщиками запрещенных в РФ террористических организаций ИГИЛ, Джабхат ан-нусра, другими организациями салафитского и ваххабитского толка. В качестве примера можно привести вербовку в социальных сетях Варвары Карауловой

Социальные сети также являются площадкой для для поиска и вербовки молодых людей в протестное движение. Ведь именно молодежное протестное движение является основной ударной силой любой цветной революции. Вовлечь в протестное движение молодежь проще всего: она сама активно ищет любые возможности для социализации, приобретения или повышения своего социального статуса и ради этого готова участвовать в акциях. При вступлении в контакт с вербовщиком последний начинает формировать у молодого человека устойчивую мотивацию к участию в протестных акциях, точно просчитывая реакции собеседника и играя на таких чертах характера любого молодого человека как юношеский максимализм, обострённое чувство справедливости (при отсутствии собственного опыта восстановления этой справедливости), нетерпеливость (стремление достичь всего и сразу, здесь и сейчас), потребность в признании. Последняя потребность у молодых людей, идущих в цветные революционеры, часто выражается в стремлении обрести социальный статус, выделяющий его из среды ровесников, причем немедленно. Если этот мотив является основным, то вербовщики сразу начинают с того, что любой участник цветного революционного движения может очень быстро (за считанные дни или недели революции) стать командиром группы, затем – сотником майдана, или еще кем-нибудь, даже более значительным. И затем хвастаться этим социальным статусом перед девушками. На это многие ведутся, забывая о реальных опасностях, связанных с личным участием в антиправительственном мятеже.

Как правило, основной площадкой для поиска и вербовки молодых людей становятся социальные сети, в которых молодежь проводит значительную часть своего времени. При этом пространство социальных сетей устроено так, что оно само способствует организации пользователей в малые и большие социальные группы, сообщества, которые затем демонстрируют тенденцию к быстрому росту числа участников и их сплочением в результате выстраивания между участниками в процессе неформального общения горизонтальных связей. Помимо горизонтальных связей, устанавливающихся между общающимися между собой участниками виртуальной группы или сетевого сообщества, в любой сетевой группе, по мере роста ее численности, после преодоления определенного порога возникает и вертикальная иерархия, вводящая правила подчинения и управления процессами внутригрупповой коммуникации: в группе появляются администраторы, модераторы, арбитры, авторитетные пользователи (сетевые эксперты), которые составляют управленческий класс или касту. В результате такая сетевая группа не просто сплачивается вокруг одной идеи (или темы), но и становится организованной, с вертикалью управления, обеспечивающей согласованное индивидуальное и групповое поведение ее участников.

Например,в сообществе хейтеров Марины Ярославцевой ака rebro-a-dama изначально представляя объединение противников интернет-блогера Марины Ярославцевой в качестве лидеров выделились лица, чья политическая позиция представлена оппозиционными антироссийскими взглядами, представляя пятую колонну, призывающих к возбуждению ненависти и вражды, а равно унижению человеческого достоинства по признаку принадлежности к социальной группе «доброволец Донбасса» и казачеству, т.е. совершению преступления, предусмотренного ст. 282 УК РФ.

В частности лица, активно поддерживающие данные сообщения также вовлечены в данную противоправную деятельность.

В качестве примера возьмем две ситуации:

Ситуация № 1

В социальной сети (не важно, какой) создается группа любителей… ну, например, персидских котят. Эта группа начинает быстро расти, в нее вступают все новые и новые участники, большинство из которых – молодые люди «нежного» (школьного и студенческого) возраста: все любят котят, очень многие их уже имеют, а еще больше – мечтают завести, но не могут, поскольку родители не позволяют. В группе такие люди сразу обретают единомышленников, объединённых общим увлечением, общей любовью к котятам и общими мечтами. Попав в группу, такой молодой человек (как правило, это девушка, но очень многие девушки приводят с собой своих молодых людей) начинает активно обсуждать всевозможные вопросы, связанные с котятами: как кормить, как за ними ухаживать, как воспитывать и в какие игры играть. Активное общение ведет к тому, что группа не только быстро растет, но и быстро сплачивается и превращается в самое настоящее социальное сообщество, выполняющее в жизни его участников вполне определенную значимую социальную функцию. При этом повестка группы остается полностью неполитизированной: она целиком посвящена котятам. Признаков того, что группу для своих целей создали вербовщики из сетевой организации, формирующей протестный электорат для цветной революции – нет ни единого.

Так продолжается до тех пор, пока группа не станет настолько большой, что станет по-настоящему интересной политтехнологами цветной революции. С этого момента повестка группы начинает стремительно меняться, постепенно и незаметно от сознания переключая внимание участников группы на политические проблемы. Технологически это делается путем контролируемых вбросов специально подготовленной информации.

Однажды в контур общения социальной группы попадает следующая новость: у одной из участниц группы, совсем юной и беззащитной девушки, выгуливавшей своего любимца – маленького пушистого котенка, этого самого котенка переехала машина представительского класса, выехавшая на тротуар. При этом, задавив котенка и едва не сбив саму девушку, машина скрылась. Водитель – кем бы он ни был – не остановился и ничего не сделал, чтобы помочь жертве трагедии.

Эта новость становится полной неожиданностью для большинства участников группы и поэтому шокирует всех. При этом психика большинства участников группы оказывается настолько взбудораженной, что практически сразу же переходит в особое психологическое состояние, которое психиатры называют «пограничным»: это состояние крайнего эмоционального возбуждения, неустойчивое, готовое в любой момент вылиться в истерику или в другие аналогичные формы девиантного поведения, когда человек настолько возбужден, что не в состоянии контролировать свои эмоции. Поводом для перехода в пограничное состояние становится интенсивное сопереживание эмоций и чувств, которые испытывает несчастная девушка: во-первых, саму девушку жалко – она совсем юная и беззащитная, все знают, как в таком возрасте любят своих питомцев, которые как член семьи, и как тяжело переживают утрату; во-вторых, жалко котенка, жизнь которого так внезапно и трагически оборвалась в тот самый момент, когда он только сделал свои первые шаги, только начал жить, и жизни, по сути, совсем еще не видел. Переживающие участник группы быстро консолидируются внутри группы в еще одно, более тесное, сообщество, сплоченное общим сильным переживанием, и начинают быстро накручивать друг друга до грани, за которой должна следовать разрядка в виде истерики. Но она то (групповая истерика) как раз и не наступает: дело в том, что остается неясным, кто именно является виновником трагедии – неизвестно, кому принадлежит та сама машина представительского класса (саму же машину ненавидеть нельзя – это всего лишь кусок железа на колесах, управляемый чьей-то рукой). Напряжение есть, оно зашкаливает, но нет канала стока для эмоциональной разрядки. В результате группа, коллективно и согласованно перешедшая в пограничное состояние, замораживается в нем до нового вброса информации, уточняющего, кто же сидел за рулём автомобиля, раздавившего бедного котенка. Есть только всеобщее резко негативное отношение к неизвестным автомобилям представительского класса, которые давят котят.

И этот вброс не заставляет себя ждать: в группу приходит информация о том, что машина, задавившая котенка, принадлежала российскому чиновнику – это был служебный автомобиль. И мгновенно вся ненависть, накопленная участниками группы за время пребывания в пограничном состоянии, весь негатив тут же переносится на чиновников как класс. Все начинают обсуждать чиновников, беззаконие, которое они творят, их безнаказанность, и т.д. При этом никто не замечает, что повестка группы уже поменялась: она стала политической с того самого момента, когда главной обсуждаемой новостью стала личность неустановленного чиновника, неразрывно связанного с российской властью. В этот момент в группе появляются первые критические выпады против власти вообще и российской, в частности – они возникают спонтанно, согласно заданному вторым вбросом направлению дискуссии. И, конечно, они еще не носят на этом этапе антиправительственной, антирежимной направленности: отдельно взятый неустановленный чиновник – это еще не власть, чиновников в России великое множество, все они разных рангов, типов и калибров; вместе они сливаются в общую аморфную массу, которую в принципе нельзя ненавидеть (как нельзя ненавидеть косяк ставрид). Но политическая акраска в мотивах участников группы уже появилась, и никто этого перехода не заметил.

Идем дальше: через некоторое время в группе появляется новый вброс, конкретизирующий личность виновника трагедии – того самого чиновника, который сидел за рулем автомобиля, задавившего беззащитного котенка. Утверждается, что это была служебная машина с номерами администрации президента (не важно, какого), следовательно, за рулем ее сидел чиновник из администрации, или его водитель.

Эмоциональное напряжение группы, балансирующее на грани срыва в массовую истерию, наконец, находит канал для стока – объектом всеобщей ненависти становится правительственный чиновник – сотрудник администрации президента. В результате такого поворота событий повестка группы сразу становится не только политической, но и приобретает скрытую антиправительственную направленность: статусный чиновник из администрации президента у большинства граждан на подсознательном уровне четко ассоциируется с действующей властью, ее институтами, лидерами, политическим режимом. Заряд негатива, который группа направляет на образ статусного работника президентской администрации, проходит сквозь образ чиновника как сквозь стекло и намертво прикрепляется к самому образу власти, так как для образа власти многочисленный корпус высокопоставленных чиновников – всего лишь один из атрибутов, маркеров, характерных признаков. В коллективном подсознании членов группы происходит коррекция образа виновника трагедии, образ чиновника замещается образом власти, причем все это происходит неосознанно, сознание не распознает процесс подмены и не посылает сигнал тревоги. В результате следующий вброс информации закрепляет эту подмену, которая и так уже состоялась: в группу поступает модифицированная установка, звучащая как «власть раздавила беззащитное существо, только начинающее жить».
У большинства участников группы возникает состояние испуга и одновременно – чувство беззащитности перед образом власти, давящей их питомцев. Это формирует в их подсознании установку на действие, готовность искать защиту от той мифической угрозы, которая подменила в их сознании и подсознании реальность. Одновременно в группе нарастает волна протеста против произвола все той же власти, представители которой – чиновники, на дорогих машинах, начинают восприниматься как абсолютное зло. Возникает чувство вовлеченности в протестное движение, направленное «за все хорошее, против всего плохого». Здесь появляется уже основной мотив, побуждающий обычных людей в случае начала цветной революции идти на майдан. В группе начинается процесс вторичной консолидации, однако на этот раз основным мотивом, побуждающим участников группы к сплочению, является неясно осознаваемое чувство личной угрозы и стремление выступить против источника предполагаемой опасности, то есть – причастность к коллективному (массовому) протестному движению. Группа начинает сплачиваться не ради достижения какой-либо цели, а против общего врага, в образе которого выступает власть.

Для того, чтобы закрепить этот эффект и, одновременно, дать группе установку на конкретное действие (то есть направить протестную активность в определенное русло), политтехнологи цветных революций делают заключительный, финальный вброс следующего содержания: «Преступная власть раздавила котенка. Сегодня она проехалась по котенку, завтра – по вам!». И вся группа мгновенно переходит в состояние повышенной агрессивности, готовности немедленно выступить против действующей власти, выйти на майдан.

Ситуация № 2

В социальной сети создается группа или, как они сами себя называют, «Свора завистливых неудачников», состоящих как правило из неуспешных женщин послебальзаковского возраста, несчастливых в браке или разведенных, не сумевших создать семью, без детей либо у которых связь с детьми утрачена. Для них социальные сети представляют возможность создать иллюзию успешности и счастливого быта, т.е. те самые тепличнык условия. При этом объектом их коллективной ненависти становится интернет-блогер , которая в силу своего открытого характера и наивности пишет о ежедневном быте своей семьи: двух дочерях и двух сыновьях.

Несостоявшиеся как женщины и матери «кукушки», как они себя сами называют, проводя остаток своих дней за интернетом (напомним, что кукушки сами не выращивают свое потомство, не строят гнезд, подбрасывая яйца в гнезда других птиц) испытывая чувство зависти к женщине, которая не только самостоятельно воспитывает детей, но и зарабатывает деньги, читая интернет-блог Марины Ярославцевой, поддались коллективному чувству зависти, которая и стала побуждающим мотивом для совместной травли Ребра Адама.

А теперь внимание! Помните в ситуации № 1 вброс информации про задавившего котенка автомобиль? Именно такой вброс имел именно в сообществе «кукушек»: в группу приходит информация о том, что Марина Ярославцева сдала свою внучку в детдом. Манипуляторы группы начинают активные установки по раскрутке данной псевдоновости, манипулируя бессознательным в психике участников группы, имеющих следующие психологические установки: детский дом ассоциируется с чувством беззащитности, подавленности, беспредела. Одновременно накал подыгрывается тем, что новый муж Марины — казак и защитник Донбасса, вызывая у участников группы эмоциальную агрессию по отношению ко всем казакам и ко всем защитникам Донбасса.

В группе начинается процесс вторичной консолидации уже на антироссийской и на антиказачьей теме.

Приведенные примеры технологии конфликтной мобилизации в социальных сетях – всего лишь небольшие примеры подобного рода технологий, используемых вербовщиками и политтехнологами цветных революций для вовлечения граждан в протестное движение.

Информация, циркулирующая по социальным сетям, нематериальна и не оставляет привычных следов, таких как пулевые отверстия, частицы инородной среды в местах соприкосновения с поверхностью, следы крови на одежде и предметах совершения преступления и т.д.

Одним из средством борьбы с терроризмом и экстремизмом, а также с преступлениями направленными на распространение клеветы и административно-наказуемыми оскорблениями личности мог бы стать т.н. запрет на анонимность в социальных сетях, т.е. пользование социальными сетями посредством сайта Госуслуги, что не представляет собой особую сложность и не требует больших финансовых затрат.

С этой целью мной было направлено обращение к Заместителю Председателя Государственной Думы Федерального Собрания РФ И. Я. Яровой и сегодня получен ответ: