Андрей БИЛЬЖО: Страдает сама психиатрия

12 декабря в Московской психиатрической клинической больнице № 1 им. Н.А. Алексеева (до 1994-го имени П.П. Кащенко) состоялось заседание комиссии по вопросам профессиональной этики Росcийского общества психиатров. Обсуждали заявления в СМИ Андрея Бильжо, связанные с делом Михаила Косенко, инвалида второй группы, признанного виновным по «болотному делу» и до сих пор находящегося в СИЗО. Похоже, что поле независимой экспертизы в России продолжает сужаться. Мы попросили Андрея Бильжо рассказать о самом заседании и его последствиях.

Андрей БИЛЬЖО:

— Главный психиатр России, профессор Зураб Ильич Кикелидзе, публично пригласил (хотя сначала оговорился, что «вызвал») меня в прямом эфире телеканала «Дождь».

В прямом эфире со мной связались по скайпу, я находился в Тбилиси в большой грузинской компании. И я сразу подумал, что скажу Зурабу Кикелидзе, который находится в Москве и которого знаю больше 30 лет: «Дорогой Зураб Ильич, как смешно устроен мир: я сижу в Тбилиси, вы — в Москве, и мы обсуждаем столь серьезные темы». Но разговор пошел совсем в другом русле. В общем, меня вызвали на эту комиссию. Я ответил, что непременно приду.

Заседание проходило на территории бывшей больницы имени Кащенко (в которой я проработал несколько лет) в кабинете главного врача, который отсутствовал. Над его пустующим креслом висел портрет Владимира Владимировича Путина. Что, согласитесь, выглядит странно, учитывая профиль лечебного учреждения.

Обсуждались все мои высказывания в СМИ, интервью, связанные с фигурантом по делу событий 6 мая Михаилом Косенко, осужденным на принудительное лечение в психиатрической больнице.

В заседании принимали участие судебные психиатры-эксперты и члены комиссии по этике. Атмосфера была напряженной — против меня были тяжеловесы в области психиатрии, включая главного психиатра страны. Разговор трудный, нелицеприятный, хотя было видно, что некоторые из судей относились ко мне с уважением и даже симпатией. Но были члены комиссии, которые не давали сказать слова, перебивали до такой степени, что пришлось предложить: «Тогда стройте вопросы так, чтобы я мог отвечать только «да» или «нет». Был даже момент, когда я собрался уйти.

Абсурдность ситуации заключается в том, что я давно уже не практикую как психиатр. Но за плечами образование, пятнадцатилетний стаж работы, кандидатская. Однако и дальше в самых разных сферах я хранил преданность профессии: на протяжении почти четверти века в различных СМИ, телепрограммах занимался так называемой психиатрической публицистикой, пытаясь отмыть психиатрию от приставших к ней негативных эпитетов, типа «карательная».

И в ситуации с Михаилом Косенко я выступал столь резко (во всяком случае, так показалось ряду психиатров), потому что история эта чудовищным образом задела не только самого Косенко, но нанесла серьезный ущерб имиджу психиатрической медицины. Удивительно, что с Зурабом Кикелидзе мы не раз сталкивались в разных программах и всегда отстаивали общую точку зрения, говорили о психиатрии, о защите больных.

На этой же комиссии поляризовались две точки зрения. Моя заключалась в том, что судебно-психиатрическая комиссия была проведена поверхностно. Я выяснил, что она шла всего 45 минут (судебные психиатры называют столь короткий анализ «пятиминуткой»).

К тому же выяснилось, что судебный психиатр не имеет права беседовать с родными, друзьями их подопечного, то есть собирать так называемый объективный анамнез. Мое мнение (оно вызвало град упреков коллег): психиатр обязан это делать. Острее всех высказывался Зураб Кикелидзе, он упрекал меня в незнании судебной психиатрии. Но я с самого начала признался, что судебным психиатром себя никогда не считал. По их логике, и говорить на эту тему я не имел права. Хотя мне представляется, если психиатр не имеет права собирать объективный анамнез, то это очень тревожный признак. Понять, что происходит с пациентом, без этого практически невозможно.

К тому же я считал и считаю, что столь резонансное дело, касающееся судьбы человека, должно и с точки зрения психиатрической экспертизы выглядеть более солидно и доказательно.

Надо знать, что к моменту судебной экспертизы Михаил Косенко находился в СИЗО, будучи больным человеком, инвалидом второй группы, — больше года он получал стандартные лекарства. Никто из психиатров его регулярно не консультировал. Разве это не вопиющее свидетельство антигуманности?

И вот еще одно удивительнейшее обстоятельство. Оказывается, у судебных психиатров была возможность благородного решения проблемы — рекомендовать пациенту амбулаторно-принудительное лечение. Тем более что Косенко 12 лет наблюдался амбулаторно, не было показаний для того, чтобы его направить в больницу. К врачам являлся сам, никто за ним не приходил, сам принимал лекарства, отношение к своей болезни и состоянию было адекватным. Казалось, амбулаторное лечение для него — единственно возможный и правильный выход. Но судебные психиатры тут же меня остановили: оказывается, суд бы это экспертное решение не удовлетворил. Из чего я сделал вывод, что решение судебно-психиатрической комиссии для суда не имеет ровным счетом никакого значения; или имеет тогда, когда это решение устраивает суд. И, кстати, судебные психиатры этого практически не отрицали.

Выходит, что судья, не разбирающийся в тонкостях медицины, может заявить: «А чего это вы направляете его на амбулаторное… Я считаю, его надо только на принудительно-стационарное…».

Но в таком случае психиатры должны были поступить по долгу совести и профессиональной чести. Дальше выбор суда — поступать неблагородно или учесть мнение профессионалов. Таким образом, была бы честна и чиста сама наука психиатрия, которая сегодня вновь, как в прежние годы, «удостаивается» непочетного эпитета «карательная». Не считаю, что наша психиатрия вернулась в темную зону прошлого, но по ее имиджу нанесен мощный удар.

Так что в этой истории две стороны потерпевших. С одной стороны, наша психиатрия. С другой — продолжает страдать Михаил Косенко, до сих пор находящийся в больнице при СИЗО, хотя два месяца назад было вынесено решение о переводе его в психиатрическую больницу № 5. Слава богу, месяцы, проведенные в СИЗО, ему засчитываются в общий срок. Радует и то, что некоторые члены комиссии по этике приняли мою сторону в отношении амбулаторно-принудительного лечения, а также более скрупулезной экспертизы. Мне даже показалось, что забрезжила возможность диалога. Даже было высказано пожелание включить меня в комиссию по переосвидетельствованию пациента Михаила Косенко, которое должно состояться через несколько месяцев. Чему я был бы несказанно рад.

Записала Лариса Малюкова
обозреватель «Новой»
Фото: РИА Новости

P.S. Заключение комиссии по вопросам профессиональной этики Росcийского общества психиатров Андрей Бильжо должен получить через несколько дней. «Новая» следит за развитием событий.