Чем застеклить лоджию: пластиковыми окнами или алюминиевыми? 
Иногда можно испугаться 
Дна нет. Гельман с Закаевым 
Революционное открытие механизма "спящих" раковых клеток молочной железы 
Это балконы или что? 
Челябинские педагоги настолько суровы, что ... 
С мужчиной должно быть хорошо сразу. А не когда-нибудь после... 
The Disaster Artist 2017 и The Room 2003 
"leg days" они там, вижу, не пропускают... ... Как известно, не так давно при финансовой поддержке Берёзы и под пристальным руководством Худрука "Политцирка" Миши Эпикфейла был запущен новый проект "Объединенный дурдом", в рамках которого проходят выборы участников этого проекта. Однако ...
Алла
vesnu SCHKA — 29.05.2010
Алла
Сигалова - человек, который меня всегда удивляет, возбуждает и
вдохновляет.
Кину сюда парочку интервью с ней.
Алла Сигалова танцует бедную Лизу
Чтобы не закрывать спектакль, поставленный для Чулпан Хаматовой, Сигаловой пришлось самой играть в нём главную роль.
Вагановская академия выпустила в свет классическую балерину – Аллу Сигалову, но судьба распорядилась иначе. Тяжелая травма надолго приковала ее к постели и навсегда закалила характер. В танец она вернулась – но только в свой собственный, мгновенно узнаваемый, похожий на немой крик.
Сегодня Аллу Сигалову можно увидеть в спектакле «Бедная Лиза» по повести Николая Карамзина на музыку Леонида Десятникова, который ставился на Чулпан Хаматову и солиста ГАБТа Андрея Меркурьева и был выдвинут на «Золотую маску».
Недавно нашелся святой повод выпустить другую «Бедную Лизу».
Другой такой актрисы нет
– Первая бедная Лиза – Чулпан Хаматова – ждет ребенка, другая «Бедная Лиза» продолжает жить на сцене, номинируется на «Золотую маску»… Вам легко далось это решение?
– Когда мы узнали, что у Чулпан случилась такая прелесть, сели мы втроем с Андрюшей Меркурьевым и задумались, что делать. Это Чулпаша попросила, чтобы спектакль не умирал, потому что такие долгие перерывы – всегда плохо для спектакля.
Два месяца я искала замену Чулпан. Сразу же позвонила Диане Вишневой, мы попытались сообща как-то вписаться в ее график и поняли, что это невозможно. Потом шли долгие переговоры с Наташей Осиповой, которая сказала «Да!», как только я ей предложила, но затем Большой театр долго говорил «Не-ет». Там и участие Андрюши Меркурьева воспринимали достаточно нервно, а тут еще Наташа.
– Вы искали среди балерин, а не драматических актрис…
– А я не знаю другую драматическую актрису, которая могла бы это сделать. У меня есть замечательные ученицы и в Театре Фоменко и в Театре Женовача, но ни у кого нет такой индивидуальности. В общем, позвонила я Жене Миронову и призналась, что не могу найти другую Лизу, а он мне в ответ: «Я тебе сразу говорил – вводись сама». Конечно, мы с Чулпан слишком разные индивидуальности.
У персонажа в исполнении Аллы Сигаловой изначально все жестче, импульсивнее, темпераментнее, с трагическим надрывом. А для Чулпан я сочиняла роль достаточно прозрачную, детскую. Это движения ребенка, у которого все впервые. Движения, в которых есть угловатость и лаконизм – она еще не научилась… витиевато разговаривать. Органика самой Чулпан – это и есть органика светлого, солнечного ребенка.
Поскольку каждую роль я делаю под индивидуальность исполнителя, я предполагала, что буду менять этот образ, кто бы ни вошел. Разумеется, для актрисы Сигаловой я не меняла хореографический текст, но поменялся персонаж.
Я впервые входила в готовый спектакль вторым составом и поняла, как это невероятно сложно. Будете смеяться – я не могла запомнить хореографический текст! Хотя, как всякий профессионал, могу выучить любую хореографию сразу. Но тут был чужой текст – я не для себя его делала. Приходилось буквально натягивать его на себя.
Но, я думаю, труднее всего было Андрею. Ему пришлось пройти путь от сохранения прежних отношений ученика к учителю к новым отношениям – партнерским, достаточно близким, почти интимным. Я старалась его не беспокоить, считала, что не вправе заниматься при нем поисками себя в этой хореографии, и позвала его только тогда, когда почувствовала себя готовой. У нас было всего три репетиции.
У меня на многое рано открылись глаза
– А параллельно выпустили премьеру в Италии « Барышни из Вилко» с режиссером Алвисом Херманисом, который впервые работает со столь серьезным хореографом…
– Это спектакль по прозе Ярослава Ивашкевича – замечательной, чувственной, отчасти напоминающей Набокова. Анджей Вайда снял по ней фильм с Даниэлем Ольбрыхским в главной роли, за который номинировался на «Оскара», но в тот год премию получил Меньшов. Надеюсь, в следующем году спектакль покажут на «Балтдоме».
– Алла Михайловна, вы учились в главной цитадели русского классического балета – Вагановском училище. Когда вам впервые захотелось взломать его каноны, дать себе волю, заговорить на своем языке – тогда, когда вы стояли в классе у станка, или позже?
– Ну, во-первых, я ничего не ломала. Ни у кого нет такой задачи – ломать, портить – есть задача созидать. А делать что-то не на своем языке я не могу. То есть могу, конечно, сделать, условно говоря, «под Форсайта», но это неприлично. Я сама пытаюсь анализировать, когда возник этот язык, за который меня сегодня упрекают в узнаваемости: дескать, опять Сигалова на себя похожа – а на кого еще я должна быть похожа?! Это мои руки, моя голова, моя ментальность, моя биография, в конце концов. А в ней – и Сергеев, и Дудинская, и Шелест, и Вечеслова, и Якобсон... Все они заполняли ячейки моего сознания, поэтому проанализировать, из чего складывается мой индивидуальный хореографический почерк, достаточно сложно. В тринадцать лет у меня был роман с одним танцовщиком из труппы Якобсона, и я, еще маленькая девочка, попала к великому мастеру на репетицию. И получила огромный удар по мозгам, определивший мою дальнейшую судьбу. А еще так сложилась моя жизнь, что я рано могла узнавать и изучать многое из того, что было закрыто для советских людей. В силу сложившихся обстоятельств я имела доступ в закрытые фонды Публичной библиотеки и с двенадцати лет могла смотреть книги, которые люди в СССР не видели. Марта Грэхем, Мерс Каннингем, Морис Бежар, Пина Бауш, Курт Йосс – эти имена я знала еще тогда. Кроме того, у меня была расположенность к впитыванию всего того, что люди зачастую категорически отвергают. Я воспитывалась в среде вернувшихся из лагерей ленинградских интеллигентов, и эти люди привили мне открытость к познанию и желание познавать. В этом нет моей заслуги – окажись я в другой среде, была бы таким же продуктом советской системы. В четырнадцать я уже прочитала «Архипелаг ГУЛАГ» в самиздатовском варианте – то есть у меня рано открылись глаза на многое, о чем другие до сих пор не знают.
– А каково было вписываться с этим багажом в советскую систему?
– А я и не вписывалась. Жила в ситуации бесконечных конфликтов. Из училища меня выгоняли три раза – потом, правда, восстанавливали благодаря моим влиятельным покровителям. Но я была неудобным ребенком. Сейчас таким же неудобным ращу своего сына, правда, время теперь другое. Когда, например, на занятиях по истории искусств нам начинали вешать на уши всякую лапшу, я не молчала, а вставала и говорила, что думаю, – и меня отправляли к директору. Позже научилась молчать – бесполезно что-то объяснять тому, кому надо объяснять все сначала, с царя Гороха. Образование – вот главное, что нужно для формирования человека.
– Мастера театральных вузов практически солидарны: нынешние студенты более свободные, но менее образованные. А с точки зрения педагога по пластике – каковы они?
– Я не вижу, что «студент нынче не тот пошел». Классные ребята, мне они нравятся. Среди них есть очень образованные, живые. А главное, мне нравится, что для них нет авторитетов. Им каждый день нужно доказывать, что ты имеешь право быть лидером, называться профессором. Им не вотрешь очки, они смотрят на тебя с этаким прищуром и каждую репетицию проверяют тебя на профессионализм, на прочность, в конце концов. Это классно!
Критерий в искусстве – вещь эфемерная
– Вы неоднократно оказывались «по разные стороны баррикад» под названием «Золотая маска» – то в жюри, то среди номинантов и лауреатов. Понимаете теперь, что же это такое – критерий в искусстве?
– Я думаю, что это все-таки величина эфемерная. Опять же все зависит от воспитания и образования. Как-то раз я работала в жюри под председательством Владимира Васильева, и мне было с ним абсолютно комфортно, хотя, казалось бы, он человек академический. Но он так открыт к восприятию всего нового и талантливого, что совершенно по-детски загорается, если ему нравится. Даже если не знает, как объяснить причину своего приятия, но просто светится от удовольствия. Это тоже талант.
Естественно, в жюри, где лауреат выбирается голосованием, бывает очень трудно договориться. Иногда побеждают консерваторы, иногда новаторы, но это нормально, не надо обижаться или искать в решении жюри заговор. Просто в этом году жюри такое.
Могу сказать, что горжусь тем, как в прошлом году убедила жюри дать главный приз хореографу из Екатеринбурга Сергею Смирнову. Просто костьми легла, доказывая коллегам, что в этом сезоне среди всех балетмейстеров (а там был и Ратманский, и Эйфман) больше всего достоин премии именно его одноактный спектакль «Глиняный ветер».
Смогла аргументированно высказаться. К сожалению, у нас современная хореография развивается очень тяжело. Должна быть государственная программа, как во Франции, где любому человеку, который умеет мало-мальски составить комбинацию, дают грант, зал, труппу и говорят: «Пробуй. Не получилось? Ничего страшного, попробуй завтра еще раз». Поэтому там такой бум современного танца – только так можно развивать.
– Леонид Десятников, с которым вы неоднократно сотрудничали, возглавил Большой театр. Не приглашал ли он вас туда?
– Меня? В Большой театр? Он же не может с палкой стоять над танцовщиками, которые даже Лешу Ратманского «скушали», хотя у него классически ориентированная хореография.
– Про хорошо играющего драматического артиста иногда говорят, что он почти вытанцовывает свою роль. От вас в танце иногда остается ощущение немого крика. Бывает ли, что вам не хватает слова, или какой-то краски, или все-таки хореография – тот язык, на котором можно сказать абсолютно все?
– Хореография – это чудо! Я думаю, ей подвластно все, даже без музыки она может обойтись. В последнее время я каждый год бываю в Америке и поражаюсь тому, как там развивается язык движения, какие эксперименты ставятся, за которые у нас бы заклевали тут же. Например, спектакль, родившийся из языка глухонемых. А ведь любой такой эксперимент идет в копилку пластического театра. Просто для того, чтобы такое ставить и воспринимать, нужна раскрепощенность и свобода. Абсолютная свобода.
«Газета «Вечерняя Москва» - свежие новости кино, новости культуры и искусства.»
№37 (25305) от 03.03.2010
Автор: Ольга ФУКС
Еще интервью: Журнал "МК-Бульвар" № 672 от 19 апреля 2010 г.
Она мечтала быть балериной, но тяжелая травма в девятнадцать лет, на полгода приковавшая к постели, круто изменила судьбу
С мужем, режиссером Романом Козаком, Сигалова вместе уже шестнадцать лет.
Фото: PhotoXPress
Алла все равно добилась успеха, но уже как хореограф. Теперь ее разножанровые постановки идут по всему миру, она — завкафедрой Школы-студии МХАТ, но также еще актриса и радиоведущая. А еще очень приятный собеседник, в чем и убедился «МК-Бульвар».
— Алла Михайловна, накануне нашего с вами интервью вы откуда-то приехали...
— Я была в Риге. На несколько дней вырвалась отдохнуть на нашей даче. Это были мои минуты паузы. Я любовалась соснами, приходила на море, садилась и смотрела, как катаются волны по песку…
— Отдохнуть, наверное, удается нечасто. Судя по обилию проектов, к которым вы имеете непосредственное отношение, ваша жизнь проходит в очень интенсивном графике.
— Конечно. А как иначе?! В этом ведь и заключается жизнь, ее качество. В эмоциях, а не в том, что ты съел на завтрак.
— Вы обладаете уникальной чертой: никогда не боитесь все начинать с нуля. Наоборот, даже какой-то кайф от этого ловите…
— Да, и не от большого ума эта черта. (Улыбается.) Просто темперамент захлестывает.
— Но это же прекрасно, что вы пробуете себя в разных областях и работаете не только как хореограф, но и как актриса снимались в кино…
— Все-таки моя основная профессия — это танцовщица и хореограф, это то, что мне приносит наибольшую радость. Я не драматическая актриса, но и сейчас с удовольствием снимусь у хорошего режиссера.
— Вот и в жюри танцевального шоу вы смотритесь весьма органично. По какой причине дали согласие на участие в этой программе?
— Я знакома со статистикой: за те годы, что выходит передача, интерес к бальным танцам, латиноамериканским невероятно возрос. И это замечательно, когда страна танцует. (Улыбается.)
— Танец — вещь интимная?
— Это многогранное выражение человеческих эмоций. Может быть публичным, может интимным…
— Одно из ваших последних творений — пластический спектакль на музыку Леонида Десятникова «Бедная Лиза», с Чулпан Хаматовой и премьером Большого театра Андреем Меркурьевым. В нем вы еще раз подтвердили, что всю свою бешеную страстность выплескиваете в постановках…
— Да, и поэтому актеры меня обожают. Мы же живем все в любви, и эта тема нас более всего волнует.
— И судя по всему, вы долго вынашивали этот проект.
— Любая работа появляется не вдруг. Это всегда плод колоссальных душевных затрат. «Бедную Лизу» мы ставили два месяца, но готовилась я к ней значительно дольше. И когда смотрела уже как зритель на танец Чулпан и Андрея, у меня рождалось ощущение чуда. На каждом спектакле они преподносят мне сюрпризы. (Сегодня, из-за беременности Чулпан, Алла Михайловна сама танцует ее партию. — «МКБ») .
— Вы сказали, что не верите в несправедливость судьбы. Думаете, все дары распределяются по заслугам?
— Наверное, иногда случаются некие несправедливости, но в основном если внимательно и жестко проанализировать путь человека и его поступки, то все неудачи, равно как и успехи, заложены в нас самих. Мы творим судьбу собственными руками.
— Вы до сих пор считаете депрессию распущенностью?
— Даже если это серьезный клинический случай, с ним надо бороться. А сколько ведь случаев, когда болезнь ломает человека… Если же это какой-то бытовой вариант слабости, то да, для меня подобное является распущенностью.
— С такой силой воли когда вы последний раз плакали?
— Всегда, когда смотрю фильм «Летят журавли». Не могу сдержать слез на концертах Евгения Кисина, Гидона Кремера. Я плакала, когда Барышников у себя в центре показывал записи, где он исполнял миниатюры Марка Мориса. А вот от ситуаций: я сижу в углу и мне себя жалко — никогда не плачу.
— Вы любите все контролировать?
— Да. И сама себе я очень строгий судья, подчас просто пожираю себя критикой. Все это, безусловно, не самые хорошие качества.
— Автобиографическую книгу не думали написать?
— Мне повезло — я встречалась в жизни с таким количеством одаренных людей, у которых училась, как губка впитывала их знания; они повлияли на то, что я делаю сейчас. И, естественно, мне есть что рассказать. Мы уже делаем какие-то заготовки, я наговариваю текст, но писать сама не буду.
— Вы чувствуете себя счастливчиком?
— Я абсолютный счастливчик! Мне муж говорит: «Ты удивительный человек, всегда засыпаешь и просыпаешься с улыбкой на лице!» Это ощущение радости присутствует в моем организме.
— Кстати, о муже. Однажды одному популярному изданию на вопрос, какие мужчины привлекают женщин, вы ответили: «уверенные, успешные, талантливые, рядом с которыми можно почувствовать себя беззащитной девчонкой». Значит, именно этими качествами вас когда-то покорил ваш супруг, художественный руководитель Театра им. Пушкина Роман Козак?
— Отчасти, несомненно, да. И под обаянием его таланта я нахожусь до сих пор. И тогда, и сейчас я абсолютно очарована его мудростью, жизнерадостностью… И иногда, правда, я могу себе позволить быть безответственной рядом с ним. Причем не слабой, а именно безответственной.
— Вы шестнадцать лет вместе. Два творца в одной семье — это не конфликтная ситуация?
— Нет, совершенно. Все же зависит от желания людей понимать и уважать друг друга. Не знаю, может быть, это актерам быть вместе сложно, а мы все-таки трудимся на разных игровых полях: Роман — режиссер, я — хореограф. Еще, думаю, в совместной жизни важно не залезать на территорию близкого человека — чувствовать ее неприкасаемость. Переступание этой границы обычно чревато. Это касается и мужа, и детей. Не нужно спрашивать лишнего и внедряться туда, куда тебя не зовут.
— Со стороны вы производите впечатление железной леди. Своих детей вы тоже учили держать дистанцию, не выражать эмоции на людях, не жалеть себя, быть дисциплинированными?
— Свою задачу как мамы я видела прежде всего в безграничной любви. Детей нужно любить так, чтобы они были счастливы. А все остальное приходит вместе с житейским опытом. И я не думаю, что я уж очень строгая мама.
— Расскажите про деток.
— Ну, старшая дочь Аня — совсем взрослая. Ей двадцать восемь, и она занимается дизайном интерьеров. Вот недавно отделала собственное жилье. А младшему сыну Михаилу — пятнадцать, и после школы он собирается поступать на журфак. Он очень хорошо пишет, причем и на английском, и на русском. А на досуге с удовольствием играет в футбол, как и все ребята.
— А насколько такая изысканная женщина сочетается с кухней, например?
— Абсолютно никак мы не сочетаемся. Я практически не готовлю. Но при этом мне нравится стирать руками, возиться в воде, убираться… Я слежу за домом с удовольствием, поскольку мне не нравится жить в неаккуратности.
— В каком стиле решена ваша московская квартира?
— В духе обычной ленинградской квартиры, но достаточно аскетична, без картин на стенах. Мне так легче. Зато много зеркал.
— Какие у вас отношения с деньгами и менялись ли они с течением времени?
— Сегодня я могу точно сказать, что всю жизнь неправильно к ним относилась. Их надо любить, а наше советское воспитание основывалось на том, что нам с детства внушалось: говорить о деньгах стыдно, как и их зарабатывать, — надо трудиться за идею, за искусство. Все это в корне неверно. Нужно работать, но за свою работу получать большие деньги. Особенно если ты того заслуживаешь. И не стоит стесняться говорить о гонорарах.
— И вы экономный человек?
— Да. Я не склонна выбрасывать семейные финансы на ветер, приобретая бесполезные вещи.
— А существует ли у вас личная система поощрений за какую-то удачу?
— Естественно. В таких случаях я позволяю себе съесть шоколад или мороженое. (Улыбается.) Могу купить антикварное украшение, к коим питаю слабость…
— Вы стройны, обворожительны, с горящими глазами… Имеете секреты по уходу за внешностью?
— Не считаю нужным выдумывать себе какие-то диеты. Жадность к жизни — самое важное. К этому я только сейчас пришла. Можно не вылезать из спортзалов, соблюдать рацион питания, но ничего при этом не желать и ходить с потухшими глазами. Так что главное — неутолимая жажда жизни.
НЕСЕКРЕТНЫЕ МАТЕРИАЛЫ:
Сигалова Алла Михайловна, хореограф. Родилась 28 февраля 1959 года в Санкт-Петербурге.
Окончила Академию балета им. А.Вагановой (класс Н.Дудинской). На ее счету постановки и балета, и оперы, и музыкальных спектаклей. Лауреат премии «Золотая маска». Как актриса снялась в фильмах «Небо в алмазах», «Любовь моя, печаль моя», «Мистификатор».
Алла Сигалова о браке:
«В семейной жизни важно не залезать на территорию близкого человека — чувствовать ее неприкасаемость. Не нужно спрашивать лишнего и внедряться туда, куда тебя не зовут».
Пятнадцатилетний Михаил, по словам мамы, неплохо пишет как на русском, так и на английском. Оттого после школы собирается поступать на журфак. А пока в свободное время играет в футбол и посещает картинные галереи.
Готовка на кухне для Аллы Михайловны занятие нетипичное. А вот убирается, стирает руками знаменитый хореограф с огромным удовольствием, поскольку не терпит неаккуратности.
Еще интервью:
На визитной карточке Аллы СИГАЛОВОЙ написано: хореограф, профессор Школы-студии МХАТ. Тот, кто знаком с этой очаровательной, молодой, улыбчивой женщиной с огромными глазами и точеной фигурой, подумает, что на профессора она абсолютно не похожа. Хотя факты налицо: уроки пластики и танца Аллы Михайловны с радостью вспоминают десятки выпускников театральных вузов. Сигалова - хореограф от Бога. Она первой в России стала заниматься жанром, который сейчас принято называть "современным танцем", создала свою труппу, объехала с ней полмира. Успела поработать в театре "Сатирикон", снималась в кино, училась режиссуре в ГИТИСе… На разных сценах мира она ставила балеты, оперу, создавала пластический рисунок многих драматических спектаклей. Театральным хитом прошлого сезона стал поставленный Сигаловой в Театре им. А.С. Пушкина мюзикл по мотивам фильма Федерико Феллини "Ночи Кабирии".
Алла Михайловна (Моисеевна) Сигалова род. 28 февраля 1959, в городе Волгоград.
Так случилось, что после окончания хореографического училища им. Вагановой в 1978 году 19-летняя Алла вынуждена была из-за травмы уйти из классического балета. Для нее это было трагедией, концом жизни. Она переехала из Питера в Москву, "...чтобы спрятаться от себя и от всех".
В Москве она пошла на режиссерский факультет ГИТИС, который закончила в 1983, ассистентуру-стажировку в 1985.
"– Ваша жизнь в профессии началась с очень тяжелой травмы – трагической ситуации, из-за которой вы не смогли больше работать в классическом балете и которую переживали несколько лет. Как-то вы даже сказали, что сама эта ситуация вас сломала. Как вы думаете, возможен ли в принципе серьезный человеческий, профессиональный рост без удара под дых, в самое больное место? Бывает, что обходится без этого?
– Все люди, которые чего-то достигли, всегда что-то превозмогали. Даже любимый мой великий танцовщик Фарух Рузиматов, когда его привезли в училище Вагановой, где все у всех на виду и все всех знали и где я училась курса на три старше него, он всю свою жизнь и всю свою карьеру (если к нему применимо это холодное слово) сделал на невероятном преодолении своего организма с исходно очень скромными физическими данными. То же самое Ульяна Лопаткина, Диана Вишнева. А те, кто изначально обладал великолепными данными, как правило, куда-то пропадали, исчезали. Мне кажется, что преодоление толкает вперед. Так что это вещь, необходимая в профессии.
– Это постоянный процесс – преодоление? Или наступает момент, когда какие-то базовые комплексы-страхи преодолены? Или это зависит от того, какие задачи стоят перед человеком?
– Большую часть жизни я занимаюсь преодолением внутренних задач. Все мои сложности, все мои войны происходят внутри меня самой со мной же. Я думаю, так у всех. А все внешнее – люди, события – это предлагаемые обстоятельства, в которых существуют наши внутренние войны."
В 1987-1989 была хореографом в театре «Сатирикон», работала над хореографией в спектаклях: «Служанки» Ж. Жене, «Геркулес и Авгиевы конюшни» Ф. Дюрренматта.
В 1989-2000 годах была руководителем театра «Независимая труппа Аллы Сигаловой». Постановки: «Игра в прятки с одиночеством» на музыку О. Мессиана, Г. Малера, Дж. Гершвина, «Отелло» на музыку Дж. Верди, «Пиковая дама» А. Шнитке, «Саломея» на музыку К. Шимановского, Э. Шоссона, «Ваятель масок» Ф. Кроммелинка, “La Divina”, «Циники» А. Мариенгофа.
Также работала над хореографией в спектаклях: «Дневник обыкновенной девушки», «Ивонна, принцесса Бургундии», «Щелкунчик», «Желтое танго», «Болеро», «Видения Иоанна Грозного», «Травиата», «Эскизы к закату», опера «Семь смертных грехов», «Грезы Любви» «Ромео и Джульетта».
В театре им. А. С. Пушкина осуществила две самостоятельные режиссерские работы: «Ночи Кабирии» и «Мадам Бовари» по Г. Флоберу.
"- Вы говорите, что сами, как режиссер, как балетмейстер, всегда знаете, что будете делать на репетиции. А как же - озарение, вдохновение?
- Если мы будем сидеть и ждать озарений, то мы за свою жизнь талантливо поставим, пожалуй, 19 минут сценического времени. Режиссура - это профессия, работа, ремесло. Нужно быть всегда готовой. У меня всегда все расписано, весь план репетиции, все нарисовано: кто пойдет туда, кто сюда. Нечто похожее на раскадровку в кино. А озарение - это когда ты посылаешь такой импульс, так светишься энергией, что можешь увлечь, заразить своим азартом. И тогда актеры тоже вдохновенны и окрылены. Тогда дело идет.
- Нет ли у вас желания опять стать хозяйкой труппы или театра?
- Нет, я не хочу этого. Я не могу быть ответственной за судьбы других людей. Я ответственна за свою семью, и мне этого вполне достаточно."
Поставила балет «Русские сезоны» на музыку Л. Десятникова в Новосибирском театре оперы и балета.
Профессор РАТИ, где преподает на режиссерском факультете сценический танец.
Профессор, заведующая кафедрой пластического воспитания Школы-студии МХАТ с 2004 года.
С 2008 года автор и ведущая программы о танце «КОНТРДАНС» на радио «Культура».
Хореограф эстрадных программ Лаймы Вайкуле (с 1998 года) и Анжелики Варум.
Замужем (муж – главный режиссер Театра им. Пушкина Роман Козак), имеет двоих детей (дочь и сын).
"- Близким людям, в частности, Роману Козаку в работе вы предъявляете особый счет?
- Наверное. Правда, у меня был пока единственный опыт актерского "подчинения" режиссеру Козаку в "Джане". Мне казалось, что в работе со мной он должен выкладываться не на сто процентов, как обычно, а на двести. Потому что это не по-товарищески - не отдать мне все, что ты знаешь, не напичкать меня собственными знаниями. Иногда я на него очень злилась…
- Отражалось ли это на дальнейших отношениях?
- Нет, что вы! Как только мы выходили из театра, все обиды заканчивались."
Астор Пьяццолла танго "Красные и черные танцы" (Хореограф Алла Сигалова)
Танго "Утомленное солнце" (Хореограф Алла Сигалова)
"– Вы человек популярный, востребованный, и на улицах вас узнают наверняка…
– Да. Но толпами не бегают за мной. И это нормально. Я же хореограф, человек «за сценой». С годами ко мне перестали поступать предложения, которые я не принимаю. Например, когда я начала работать с Лаймой Вайкуле и первый наш опыт был очень успешным, мне стали звонить все-все эстрадные артисты. И, когда первый эшелон весь отзвонил и получил отказ, в этой среде пошел слух, что Сигалова на эстраде не работает, а работает только с Лаймой. Поэтому эта зона предложений со временем отпала. Так же отпали какие-то другие зоны, в которые я не вхожу. Зоны, в которые я вхожу, – это зоны моей собственной, личной необходимости. И чаще всего их нужно инспирировать самой.
– То есть не вам задают формат, а вы создаете формат, в котором работаете?
– Да. Часто. Но не всегда.
– Вам не обидно, что в Москве видят только маленькую часть того, что вы делаете?
– Не знаю. Обидно – слово не из моего лексикона. Я же вам уже сказала, что борюсь сама с собой и все мои спектакли – ступени в этой борьбе. Так что тут какой-то другой счет. Я другим занимаюсь. Мне очень важно, чтобы мои спектакли посмотрело много людей. Но существует какая-то правильная закономерность жизни. Если это делается так, значит, так должно быть. Хотя сначала бунтуешь, стараешься что-то сделать, например, организовать гастроли спектакля из Новосибирска в Москве, а потом смиряешься с тем, что нет, не получится. И понимаешь, что тебе дана еще одна ступенька, чтобы ты еще что-то в себе преодолела. И нужно просто идти дальше. В этом есть какая-то очень продуктивная динамика жизни."
Источники: theatreofnations.ru, Википедия, teatr.ru
И, к сожалению, грустная новость настигла нас сегодня.
В Москве минувшей ночью ушел из жизни известный актер и режиссер Роман Козак. Художественный руководитель Московского драматического театра им. Пушкина скончался во сне. Ему было 52 года. До очередного дня рождения Козак не дожил всего несколько дней.
"Роман Ефимович очень долго болел и в последние дни плохо себя чувствовал. Всю организацию похорон на себя берет наш театр. Сейчас пока трудно дать подробную информацию, все будет известно позже", - сообщила Lifenews.ru секретарь директора театра Галина Орлова.
Гражданская панихида состоится в театре им. Пушкина в воскресенье, сообщили корреспонденту "Yтра" в дирекции театра. Время проведения церемонии прощания пока не определено. Место захоронения также еще не названо.
Роман Козак закончил курс Олега Ефремова в Школе-студии МХАТ, после чего был принят в труппу театра и параллельно стал преподавать актерское мастерство. В числе его выпускников - Наталья Негода, Никита Высоцкий, Дарья Мороз, Дина Корзун и Сергей Лазарев. В 2001-м стал худруком театра им. Пушкина.
"Козак в свое время создал театр-студию "Человек", на спектакли которой невозможно было попасть. Бог дал Роману Козаку талант большого артиста, замечательного режиссера и педагога. Его уход - невосполнимая потеря для школы-студии МХАТ и для всего российского театра", - рассказал РИА "Новости" ректор Школы-студии МХАТ Анатолий Смелянский.
В одном из последних интервью Козак признался ОpenSpace в том, что считает театр последним настоящим искусством. "Процент талантливых людей во все времена примерно одинаков: на каждом курсе есть пять - шесть талантливых людей, которые ведут за собой остальных. В разговоры о конце прекрасной эпохи я не верю", - рассказал режиссер.
Постоянный адрес статьи:
http://www.utro.ru/articles/2010/05/28/897125.shtml
Мои искренние соболезнования уважаемой Алле Сигаловой и ее детям.
Кину сюда парочку интервью с ней.
Алла Сигалова танцует бедную Лизу
Чтобы не закрывать спектакль, поставленный для Чулпан Хаматовой, Сигаловой пришлось самой играть в нём главную роль.
Вагановская академия выпустила в свет классическую балерину – Аллу Сигалову, но судьба распорядилась иначе. Тяжелая травма надолго приковала ее к постели и навсегда закалила характер. В танец она вернулась – но только в свой собственный, мгновенно узнаваемый, похожий на немой крик.
Сегодня Аллу Сигалову можно увидеть в спектакле «Бедная Лиза» по повести Николая Карамзина на музыку Леонида Десятникова, который ставился на Чулпан Хаматову и солиста ГАБТа Андрея Меркурьева и был выдвинут на «Золотую маску».
Недавно нашелся святой повод выпустить другую «Бедную Лизу».
Другой такой актрисы нет
– Первая бедная Лиза – Чулпан Хаматова – ждет ребенка, другая «Бедная Лиза» продолжает жить на сцене, номинируется на «Золотую маску»… Вам легко далось это решение?
– Когда мы узнали, что у Чулпан случилась такая прелесть, сели мы втроем с Андрюшей Меркурьевым и задумались, что делать. Это Чулпаша попросила, чтобы спектакль не умирал, потому что такие долгие перерывы – всегда плохо для спектакля.
Два месяца я искала замену Чулпан. Сразу же позвонила Диане Вишневой, мы попытались сообща как-то вписаться в ее график и поняли, что это невозможно. Потом шли долгие переговоры с Наташей Осиповой, которая сказала «Да!», как только я ей предложила, но затем Большой театр долго говорил «Не-ет». Там и участие Андрюши Меркурьева воспринимали достаточно нервно, а тут еще Наташа.
– Вы искали среди балерин, а не драматических актрис…
– А я не знаю другую драматическую актрису, которая могла бы это сделать. У меня есть замечательные ученицы и в Театре Фоменко и в Театре Женовача, но ни у кого нет такой индивидуальности. В общем, позвонила я Жене Миронову и призналась, что не могу найти другую Лизу, а он мне в ответ: «Я тебе сразу говорил – вводись сама». Конечно, мы с Чулпан слишком разные индивидуальности.
У персонажа в исполнении Аллы Сигаловой изначально все жестче, импульсивнее, темпераментнее, с трагическим надрывом. А для Чулпан я сочиняла роль достаточно прозрачную, детскую. Это движения ребенка, у которого все впервые. Движения, в которых есть угловатость и лаконизм – она еще не научилась… витиевато разговаривать. Органика самой Чулпан – это и есть органика светлого, солнечного ребенка.
Поскольку каждую роль я делаю под индивидуальность исполнителя, я предполагала, что буду менять этот образ, кто бы ни вошел. Разумеется, для актрисы Сигаловой я не меняла хореографический текст, но поменялся персонаж.
Я впервые входила в готовый спектакль вторым составом и поняла, как это невероятно сложно. Будете смеяться – я не могла запомнить хореографический текст! Хотя, как всякий профессионал, могу выучить любую хореографию сразу. Но тут был чужой текст – я не для себя его делала. Приходилось буквально натягивать его на себя.
Но, я думаю, труднее всего было Андрею. Ему пришлось пройти путь от сохранения прежних отношений ученика к учителю к новым отношениям – партнерским, достаточно близким, почти интимным. Я старалась его не беспокоить, считала, что не вправе заниматься при нем поисками себя в этой хореографии, и позвала его только тогда, когда почувствовала себя готовой. У нас было всего три репетиции.
У меня на многое рано открылись глаза
– А параллельно выпустили премьеру в Италии « Барышни из Вилко» с режиссером Алвисом Херманисом, который впервые работает со столь серьезным хореографом…
– Это спектакль по прозе Ярослава Ивашкевича – замечательной, чувственной, отчасти напоминающей Набокова. Анджей Вайда снял по ней фильм с Даниэлем Ольбрыхским в главной роли, за который номинировался на «Оскара», но в тот год премию получил Меньшов. Надеюсь, в следующем году спектакль покажут на «Балтдоме».
– Алла Михайловна, вы учились в главной цитадели русского классического балета – Вагановском училище. Когда вам впервые захотелось взломать его каноны, дать себе волю, заговорить на своем языке – тогда, когда вы стояли в классе у станка, или позже?
– Ну, во-первых, я ничего не ломала. Ни у кого нет такой задачи – ломать, портить – есть задача созидать. А делать что-то не на своем языке я не могу. То есть могу, конечно, сделать, условно говоря, «под Форсайта», но это неприлично. Я сама пытаюсь анализировать, когда возник этот язык, за который меня сегодня упрекают в узнаваемости: дескать, опять Сигалова на себя похожа – а на кого еще я должна быть похожа?! Это мои руки, моя голова, моя ментальность, моя биография, в конце концов. А в ней – и Сергеев, и Дудинская, и Шелест, и Вечеслова, и Якобсон... Все они заполняли ячейки моего сознания, поэтому проанализировать, из чего складывается мой индивидуальный хореографический почерк, достаточно сложно. В тринадцать лет у меня был роман с одним танцовщиком из труппы Якобсона, и я, еще маленькая девочка, попала к великому мастеру на репетицию. И получила огромный удар по мозгам, определивший мою дальнейшую судьбу. А еще так сложилась моя жизнь, что я рано могла узнавать и изучать многое из того, что было закрыто для советских людей. В силу сложившихся обстоятельств я имела доступ в закрытые фонды Публичной библиотеки и с двенадцати лет могла смотреть книги, которые люди в СССР не видели. Марта Грэхем, Мерс Каннингем, Морис Бежар, Пина Бауш, Курт Йосс – эти имена я знала еще тогда. Кроме того, у меня была расположенность к впитыванию всего того, что люди зачастую категорически отвергают. Я воспитывалась в среде вернувшихся из лагерей ленинградских интеллигентов, и эти люди привили мне открытость к познанию и желание познавать. В этом нет моей заслуги – окажись я в другой среде, была бы таким же продуктом советской системы. В четырнадцать я уже прочитала «Архипелаг ГУЛАГ» в самиздатовском варианте – то есть у меня рано открылись глаза на многое, о чем другие до сих пор не знают.
– А каково было вписываться с этим багажом в советскую систему?
– А я и не вписывалась. Жила в ситуации бесконечных конфликтов. Из училища меня выгоняли три раза – потом, правда, восстанавливали благодаря моим влиятельным покровителям. Но я была неудобным ребенком. Сейчас таким же неудобным ращу своего сына, правда, время теперь другое. Когда, например, на занятиях по истории искусств нам начинали вешать на уши всякую лапшу, я не молчала, а вставала и говорила, что думаю, – и меня отправляли к директору. Позже научилась молчать – бесполезно что-то объяснять тому, кому надо объяснять все сначала, с царя Гороха. Образование – вот главное, что нужно для формирования человека.
– Мастера театральных вузов практически солидарны: нынешние студенты более свободные, но менее образованные. А с точки зрения педагога по пластике – каковы они?
– Я не вижу, что «студент нынче не тот пошел». Классные ребята, мне они нравятся. Среди них есть очень образованные, живые. А главное, мне нравится, что для них нет авторитетов. Им каждый день нужно доказывать, что ты имеешь право быть лидером, называться профессором. Им не вотрешь очки, они смотрят на тебя с этаким прищуром и каждую репетицию проверяют тебя на профессионализм, на прочность, в конце концов. Это классно!
Критерий в искусстве – вещь эфемерная
– Вы неоднократно оказывались «по разные стороны баррикад» под названием «Золотая маска» – то в жюри, то среди номинантов и лауреатов. Понимаете теперь, что же это такое – критерий в искусстве?
– Я думаю, что это все-таки величина эфемерная. Опять же все зависит от воспитания и образования. Как-то раз я работала в жюри под председательством Владимира Васильева, и мне было с ним абсолютно комфортно, хотя, казалось бы, он человек академический. Но он так открыт к восприятию всего нового и талантливого, что совершенно по-детски загорается, если ему нравится. Даже если не знает, как объяснить причину своего приятия, но просто светится от удовольствия. Это тоже талант.
Естественно, в жюри, где лауреат выбирается голосованием, бывает очень трудно договориться. Иногда побеждают консерваторы, иногда новаторы, но это нормально, не надо обижаться или искать в решении жюри заговор. Просто в этом году жюри такое.
Могу сказать, что горжусь тем, как в прошлом году убедила жюри дать главный приз хореографу из Екатеринбурга Сергею Смирнову. Просто костьми легла, доказывая коллегам, что в этом сезоне среди всех балетмейстеров (а там был и Ратманский, и Эйфман) больше всего достоин премии именно его одноактный спектакль «Глиняный ветер».
Смогла аргументированно высказаться. К сожалению, у нас современная хореография развивается очень тяжело. Должна быть государственная программа, как во Франции, где любому человеку, который умеет мало-мальски составить комбинацию, дают грант, зал, труппу и говорят: «Пробуй. Не получилось? Ничего страшного, попробуй завтра еще раз». Поэтому там такой бум современного танца – только так можно развивать.
– Леонид Десятников, с которым вы неоднократно сотрудничали, возглавил Большой театр. Не приглашал ли он вас туда?
– Меня? В Большой театр? Он же не может с палкой стоять над танцовщиками, которые даже Лешу Ратманского «скушали», хотя у него классически ориентированная хореография.
– Про хорошо играющего драматического артиста иногда говорят, что он почти вытанцовывает свою роль. От вас в танце иногда остается ощущение немого крика. Бывает ли, что вам не хватает слова, или какой-то краски, или все-таки хореография – тот язык, на котором можно сказать абсолютно все?
– Хореография – это чудо! Я думаю, ей подвластно все, даже без музыки она может обойтись. В последнее время я каждый год бываю в Америке и поражаюсь тому, как там развивается язык движения, какие эксперименты ставятся, за которые у нас бы заклевали тут же. Например, спектакль, родившийся из языка глухонемых. А ведь любой такой эксперимент идет в копилку пластического театра. Просто для того, чтобы такое ставить и воспринимать, нужна раскрепощенность и свобода. Абсолютная свобода.
«Газета «Вечерняя Москва» - свежие новости кино, новости культуры и искусства.»
№37 (25305) от 03.03.2010
Автор: Ольга ФУКС
Еще интервью: Журнал "МК-Бульвар" № 672 от 19 апреля 2010 г.
Она мечтала быть балериной, но тяжелая травма в девятнадцать лет, на полгода приковавшая к постели, круто изменила судьбу
С мужем, режиссером Романом Козаком, Сигалова вместе уже шестнадцать лет.
Фото: PhotoXPress
Алла все равно добилась успеха, но уже как хореограф. Теперь ее разножанровые постановки идут по всему миру, она — завкафедрой Школы-студии МХАТ, но также еще актриса и радиоведущая. А еще очень приятный собеседник, в чем и убедился «МК-Бульвар».
— Алла Михайловна, накануне нашего с вами интервью вы откуда-то приехали...
— Я была в Риге. На несколько дней вырвалась отдохнуть на нашей даче. Это были мои минуты паузы. Я любовалась соснами, приходила на море, садилась и смотрела, как катаются волны по песку…
— Отдохнуть, наверное, удается нечасто. Судя по обилию проектов, к которым вы имеете непосредственное отношение, ваша жизнь проходит в очень интенсивном графике.
— Конечно. А как иначе?! В этом ведь и заключается жизнь, ее качество. В эмоциях, а не в том, что ты съел на завтрак.
— Вы обладаете уникальной чертой: никогда не боитесь все начинать с нуля. Наоборот, даже какой-то кайф от этого ловите…
— Да, и не от большого ума эта черта. (Улыбается.) Просто темперамент захлестывает.
— Но это же прекрасно, что вы пробуете себя в разных областях и работаете не только как хореограф, но и как актриса снимались в кино…
— Все-таки моя основная профессия — это танцовщица и хореограф, это то, что мне приносит наибольшую радость. Я не драматическая актриса, но и сейчас с удовольствием снимусь у хорошего режиссера.
— Вот и в жюри танцевального шоу вы смотритесь весьма органично. По какой причине дали согласие на участие в этой программе?
— Я знакома со статистикой: за те годы, что выходит передача, интерес к бальным танцам, латиноамериканским невероятно возрос. И это замечательно, когда страна танцует. (Улыбается.)
— Танец — вещь интимная?
— Это многогранное выражение человеческих эмоций. Может быть публичным, может интимным…
— Одно из ваших последних творений — пластический спектакль на музыку Леонида Десятникова «Бедная Лиза», с Чулпан Хаматовой и премьером Большого театра Андреем Меркурьевым. В нем вы еще раз подтвердили, что всю свою бешеную страстность выплескиваете в постановках…
— Да, и поэтому актеры меня обожают. Мы же живем все в любви, и эта тема нас более всего волнует.
— И судя по всему, вы долго вынашивали этот проект.
— Любая работа появляется не вдруг. Это всегда плод колоссальных душевных затрат. «Бедную Лизу» мы ставили два месяца, но готовилась я к ней значительно дольше. И когда смотрела уже как зритель на танец Чулпан и Андрея, у меня рождалось ощущение чуда. На каждом спектакле они преподносят мне сюрпризы. (Сегодня, из-за беременности Чулпан, Алла Михайловна сама танцует ее партию. — «МКБ») .
— Вы сказали, что не верите в несправедливость судьбы. Думаете, все дары распределяются по заслугам?
— Наверное, иногда случаются некие несправедливости, но в основном если внимательно и жестко проанализировать путь человека и его поступки, то все неудачи, равно как и успехи, заложены в нас самих. Мы творим судьбу собственными руками.
— Вы до сих пор считаете депрессию распущенностью?
— Даже если это серьезный клинический случай, с ним надо бороться. А сколько ведь случаев, когда болезнь ломает человека… Если же это какой-то бытовой вариант слабости, то да, для меня подобное является распущенностью.
— С такой силой воли когда вы последний раз плакали?
— Всегда, когда смотрю фильм «Летят журавли». Не могу сдержать слез на концертах Евгения Кисина, Гидона Кремера. Я плакала, когда Барышников у себя в центре показывал записи, где он исполнял миниатюры Марка Мориса. А вот от ситуаций: я сижу в углу и мне себя жалко — никогда не плачу.
— Вы любите все контролировать?
— Да. И сама себе я очень строгий судья, подчас просто пожираю себя критикой. Все это, безусловно, не самые хорошие качества.
— Автобиографическую книгу не думали написать?
— Мне повезло — я встречалась в жизни с таким количеством одаренных людей, у которых училась, как губка впитывала их знания; они повлияли на то, что я делаю сейчас. И, естественно, мне есть что рассказать. Мы уже делаем какие-то заготовки, я наговариваю текст, но писать сама не буду.
— Вы чувствуете себя счастливчиком?
— Я абсолютный счастливчик! Мне муж говорит: «Ты удивительный человек, всегда засыпаешь и просыпаешься с улыбкой на лице!» Это ощущение радости присутствует в моем организме.
— Кстати, о муже. Однажды одному популярному изданию на вопрос, какие мужчины привлекают женщин, вы ответили: «уверенные, успешные, талантливые, рядом с которыми можно почувствовать себя беззащитной девчонкой». Значит, именно этими качествами вас когда-то покорил ваш супруг, художественный руководитель Театра им. Пушкина Роман Козак?
— Отчасти, несомненно, да. И под обаянием его таланта я нахожусь до сих пор. И тогда, и сейчас я абсолютно очарована его мудростью, жизнерадостностью… И иногда, правда, я могу себе позволить быть безответственной рядом с ним. Причем не слабой, а именно безответственной.
— Вы шестнадцать лет вместе. Два творца в одной семье — это не конфликтная ситуация?
— Нет, совершенно. Все же зависит от желания людей понимать и уважать друг друга. Не знаю, может быть, это актерам быть вместе сложно, а мы все-таки трудимся на разных игровых полях: Роман — режиссер, я — хореограф. Еще, думаю, в совместной жизни важно не залезать на территорию близкого человека — чувствовать ее неприкасаемость. Переступание этой границы обычно чревато. Это касается и мужа, и детей. Не нужно спрашивать лишнего и внедряться туда, куда тебя не зовут.
— Со стороны вы производите впечатление железной леди. Своих детей вы тоже учили держать дистанцию, не выражать эмоции на людях, не жалеть себя, быть дисциплинированными?
— Свою задачу как мамы я видела прежде всего в безграничной любви. Детей нужно любить так, чтобы они были счастливы. А все остальное приходит вместе с житейским опытом. И я не думаю, что я уж очень строгая мама.
— Расскажите про деток.
— Ну, старшая дочь Аня — совсем взрослая. Ей двадцать восемь, и она занимается дизайном интерьеров. Вот недавно отделала собственное жилье. А младшему сыну Михаилу — пятнадцать, и после школы он собирается поступать на журфак. Он очень хорошо пишет, причем и на английском, и на русском. А на досуге с удовольствием играет в футбол, как и все ребята.
— А насколько такая изысканная женщина сочетается с кухней, например?
— Абсолютно никак мы не сочетаемся. Я практически не готовлю. Но при этом мне нравится стирать руками, возиться в воде, убираться… Я слежу за домом с удовольствием, поскольку мне не нравится жить в неаккуратности.
— В каком стиле решена ваша московская квартира?
— В духе обычной ленинградской квартиры, но достаточно аскетична, без картин на стенах. Мне так легче. Зато много зеркал.
— Какие у вас отношения с деньгами и менялись ли они с течением времени?
— Сегодня я могу точно сказать, что всю жизнь неправильно к ним относилась. Их надо любить, а наше советское воспитание основывалось на том, что нам с детства внушалось: говорить о деньгах стыдно, как и их зарабатывать, — надо трудиться за идею, за искусство. Все это в корне неверно. Нужно работать, но за свою работу получать большие деньги. Особенно если ты того заслуживаешь. И не стоит стесняться говорить о гонорарах.
— И вы экономный человек?
— Да. Я не склонна выбрасывать семейные финансы на ветер, приобретая бесполезные вещи.
— А существует ли у вас личная система поощрений за какую-то удачу?
— Естественно. В таких случаях я позволяю себе съесть шоколад или мороженое. (Улыбается.) Могу купить антикварное украшение, к коим питаю слабость…
— Вы стройны, обворожительны, с горящими глазами… Имеете секреты по уходу за внешностью?
— Не считаю нужным выдумывать себе какие-то диеты. Жадность к жизни — самое важное. К этому я только сейчас пришла. Можно не вылезать из спортзалов, соблюдать рацион питания, но ничего при этом не желать и ходить с потухшими глазами. Так что главное — неутолимая жажда жизни.
НЕСЕКРЕТНЫЕ МАТЕРИАЛЫ:
Сигалова Алла Михайловна, хореограф. Родилась 28 февраля 1959 года в Санкт-Петербурге.
Окончила Академию балета им. А.Вагановой (класс Н.Дудинской). На ее счету постановки и балета, и оперы, и музыкальных спектаклей. Лауреат премии «Золотая маска». Как актриса снялась в фильмах «Небо в алмазах», «Любовь моя, печаль моя», «Мистификатор».
Алла Сигалова о браке:
«В семейной жизни важно не залезать на территорию близкого человека — чувствовать ее неприкасаемость. Не нужно спрашивать лишнего и внедряться туда, куда тебя не зовут».
Пятнадцатилетний Михаил, по словам мамы, неплохо пишет как на русском, так и на английском. Оттого после школы собирается поступать на журфак. А пока в свободное время играет в футбол и посещает картинные галереи.
Готовка на кухне для Аллы Михайловны занятие нетипичное. А вот убирается, стирает руками знаменитый хореограф с огромным удовольствием, поскольку не терпит неаккуратности.
Еще интервью:
На визитной карточке Аллы СИГАЛОВОЙ написано: хореограф, профессор Школы-студии МХАТ. Тот, кто знаком с этой очаровательной, молодой, улыбчивой женщиной с огромными глазами и точеной фигурой, подумает, что на профессора она абсолютно не похожа. Хотя факты налицо: уроки пластики и танца Аллы Михайловны с радостью вспоминают десятки выпускников театральных вузов. Сигалова - хореограф от Бога. Она первой в России стала заниматься жанром, который сейчас принято называть "современным танцем", создала свою труппу, объехала с ней полмира. Успела поработать в театре "Сатирикон", снималась в кино, училась режиссуре в ГИТИСе… На разных сценах мира она ставила балеты, оперу, создавала пластический рисунок многих драматических спектаклей. Театральным хитом прошлого сезона стал поставленный Сигаловой в Театре им. А.С. Пушкина мюзикл по мотивам фильма Федерико Феллини "Ночи Кабирии".
Алла Михайловна (Моисеевна) Сигалова род. 28 февраля 1959, в городе Волгоград.
Так случилось, что после окончания хореографического училища им. Вагановой в 1978 году 19-летняя Алла вынуждена была из-за травмы уйти из классического балета. Для нее это было трагедией, концом жизни. Она переехала из Питера в Москву, "...чтобы спрятаться от себя и от всех".
В Москве она пошла на режиссерский факультет ГИТИС, который закончила в 1983, ассистентуру-стажировку в 1985.
"– Ваша жизнь в профессии началась с очень тяжелой травмы – трагической ситуации, из-за которой вы не смогли больше работать в классическом балете и которую переживали несколько лет. Как-то вы даже сказали, что сама эта ситуация вас сломала. Как вы думаете, возможен ли в принципе серьезный человеческий, профессиональный рост без удара под дых, в самое больное место? Бывает, что обходится без этого?
– Все люди, которые чего-то достигли, всегда что-то превозмогали. Даже любимый мой великий танцовщик Фарух Рузиматов, когда его привезли в училище Вагановой, где все у всех на виду и все всех знали и где я училась курса на три старше него, он всю свою жизнь и всю свою карьеру (если к нему применимо это холодное слово) сделал на невероятном преодолении своего организма с исходно очень скромными физическими данными. То же самое Ульяна Лопаткина, Диана Вишнева. А те, кто изначально обладал великолепными данными, как правило, куда-то пропадали, исчезали. Мне кажется, что преодоление толкает вперед. Так что это вещь, необходимая в профессии.
– Это постоянный процесс – преодоление? Или наступает момент, когда какие-то базовые комплексы-страхи преодолены? Или это зависит от того, какие задачи стоят перед человеком?
– Большую часть жизни я занимаюсь преодолением внутренних задач. Все мои сложности, все мои войны происходят внутри меня самой со мной же. Я думаю, так у всех. А все внешнее – люди, события – это предлагаемые обстоятельства, в которых существуют наши внутренние войны."
В 1987-1989 была хореографом в театре «Сатирикон», работала над хореографией в спектаклях: «Служанки» Ж. Жене, «Геркулес и Авгиевы конюшни» Ф. Дюрренматта.
В 1989-2000 годах была руководителем театра «Независимая труппа Аллы Сигаловой». Постановки: «Игра в прятки с одиночеством» на музыку О. Мессиана, Г. Малера, Дж. Гершвина, «Отелло» на музыку Дж. Верди, «Пиковая дама» А. Шнитке, «Саломея» на музыку К. Шимановского, Э. Шоссона, «Ваятель масок» Ф. Кроммелинка, “La Divina”, «Циники» А. Мариенгофа.
Также работала над хореографией в спектаклях: «Дневник обыкновенной девушки», «Ивонна, принцесса Бургундии», «Щелкунчик», «Желтое танго», «Болеро», «Видения Иоанна Грозного», «Травиата», «Эскизы к закату», опера «Семь смертных грехов», «Грезы Любви» «Ромео и Джульетта».
В театре им. А. С. Пушкина осуществила две самостоятельные режиссерские работы: «Ночи Кабирии» и «Мадам Бовари» по Г. Флоберу.
"- Вы говорите, что сами, как режиссер, как балетмейстер, всегда знаете, что будете делать на репетиции. А как же - озарение, вдохновение?
- Если мы будем сидеть и ждать озарений, то мы за свою жизнь талантливо поставим, пожалуй, 19 минут сценического времени. Режиссура - это профессия, работа, ремесло. Нужно быть всегда готовой. У меня всегда все расписано, весь план репетиции, все нарисовано: кто пойдет туда, кто сюда. Нечто похожее на раскадровку в кино. А озарение - это когда ты посылаешь такой импульс, так светишься энергией, что можешь увлечь, заразить своим азартом. И тогда актеры тоже вдохновенны и окрылены. Тогда дело идет.
- Нет ли у вас желания опять стать хозяйкой труппы или театра?
- Нет, я не хочу этого. Я не могу быть ответственной за судьбы других людей. Я ответственна за свою семью, и мне этого вполне достаточно."
Поставила балет «Русские сезоны» на музыку Л. Десятникова в Новосибирском театре оперы и балета.
Профессор РАТИ, где преподает на режиссерском факультете сценический танец.
Профессор, заведующая кафедрой пластического воспитания Школы-студии МХАТ с 2004 года.
С 2008 года автор и ведущая программы о танце «КОНТРДАНС» на радио «Культура».
Хореограф эстрадных программ Лаймы Вайкуле (с 1998 года) и Анжелики Варум.
Замужем (муж – главный режиссер Театра им. Пушкина Роман Козак), имеет двоих детей (дочь и сын).
"- Близким людям, в частности, Роману Козаку в работе вы предъявляете особый счет?
- Наверное. Правда, у меня был пока единственный опыт актерского "подчинения" режиссеру Козаку в "Джане". Мне казалось, что в работе со мной он должен выкладываться не на сто процентов, как обычно, а на двести. Потому что это не по-товарищески - не отдать мне все, что ты знаешь, не напичкать меня собственными знаниями. Иногда я на него очень злилась…
- Отражалось ли это на дальнейших отношениях?
- Нет, что вы! Как только мы выходили из театра, все обиды заканчивались."
Астор Пьяццолла танго "Красные и черные танцы" (Хореограф Алла Сигалова)
Танго "Утомленное солнце" (Хореограф Алла Сигалова)
"– Вы человек популярный, востребованный, и на улицах вас узнают наверняка…
– Да. Но толпами не бегают за мной. И это нормально. Я же хореограф, человек «за сценой». С годами ко мне перестали поступать предложения, которые я не принимаю. Например, когда я начала работать с Лаймой Вайкуле и первый наш опыт был очень успешным, мне стали звонить все-все эстрадные артисты. И, когда первый эшелон весь отзвонил и получил отказ, в этой среде пошел слух, что Сигалова на эстраде не работает, а работает только с Лаймой. Поэтому эта зона предложений со временем отпала. Так же отпали какие-то другие зоны, в которые я не вхожу. Зоны, в которые я вхожу, – это зоны моей собственной, личной необходимости. И чаще всего их нужно инспирировать самой.
– То есть не вам задают формат, а вы создаете формат, в котором работаете?
– Да. Часто. Но не всегда.
– Вам не обидно, что в Москве видят только маленькую часть того, что вы делаете?
– Не знаю. Обидно – слово не из моего лексикона. Я же вам уже сказала, что борюсь сама с собой и все мои спектакли – ступени в этой борьбе. Так что тут какой-то другой счет. Я другим занимаюсь. Мне очень важно, чтобы мои спектакли посмотрело много людей. Но существует какая-то правильная закономерность жизни. Если это делается так, значит, так должно быть. Хотя сначала бунтуешь, стараешься что-то сделать, например, организовать гастроли спектакля из Новосибирска в Москве, а потом смиряешься с тем, что нет, не получится. И понимаешь, что тебе дана еще одна ступенька, чтобы ты еще что-то в себе преодолела. И нужно просто идти дальше. В этом есть какая-то очень продуктивная динамика жизни."
Источники: theatreofnations.ru, Википедия, teatr.ru
И, к сожалению, грустная новость настигла нас сегодня.
В Москве минувшей ночью ушел из жизни известный актер и режиссер Роман Козак. Художественный руководитель Московского драматического театра им. Пушкина скончался во сне. Ему было 52 года. До очередного дня рождения Козак не дожил всего несколько дней.
"Роман Ефимович очень долго болел и в последние дни плохо себя чувствовал. Всю организацию похорон на себя берет наш театр. Сейчас пока трудно дать подробную информацию, все будет известно позже", - сообщила Lifenews.ru секретарь директора театра Галина Орлова.
Гражданская панихида состоится в театре им. Пушкина в воскресенье, сообщили корреспонденту "Yтра" в дирекции театра. Время проведения церемонии прощания пока не определено. Место захоронения также еще не названо.
Роман Козак закончил курс Олега Ефремова в Школе-студии МХАТ, после чего был принят в труппу театра и параллельно стал преподавать актерское мастерство. В числе его выпускников - Наталья Негода, Никита Высоцкий, Дарья Мороз, Дина Корзун и Сергей Лазарев. В 2001-м стал худруком театра им. Пушкина.
"Козак в свое время создал театр-студию "Человек", на спектакли которой невозможно было попасть. Бог дал Роману Козаку талант большого артиста, замечательного режиссера и педагога. Его уход - невосполнимая потеря для школы-студии МХАТ и для всего российского театра", - рассказал РИА "Новости" ректор Школы-студии МХАТ Анатолий Смелянский.
В одном из последних интервью Козак признался ОpenSpace в том, что считает театр последним настоящим искусством. "Процент талантливых людей во все времена примерно одинаков: на каждом курсе есть пять - шесть талантливых людей, которые ведут за собой остальных. В разговоры о конце прекрасной эпохи я не верю", - рассказал режиссер.
Постоянный адрес статьи:
http://www.utro.ru/articles/2010/05/28/897125.shtml
Мои искренние соболезнования уважаемой Алле Сигаловой и ее детям.
Оставить комментарий
Afina Karimova 19.04.2016 15:57
Девочки я похудела! Поздравьте ! Мне помогла интересная статья! Наконец то нашла то что надо!То что вы здесь видите это ЕРУНДА полная! Я долго мучилась от ЛИШНЕГО ВЕСА. Я перепробовала упражнения, все диеты и народные средства, но ничего не помогло((. Потом порекомендовали одну статью и я ПОХУДЕЛА БЕЗ ДИЕТ на 18 кг всего за месяц! Я была в ШОКЕ от результата! От этой штуки реально худеешь НА ГЛАЗАХ!кто хочет, это новинка месяца - смотрите здесь http://tinyurl.com/hsjm4hz
Популярные посты:
Архив записей в блогах:
В Краснодаре мужчина решил проучить водителя, выехавшего на встречную полосу. Дорога забита автотранспортом, который вылез на встречку и вынуждает их уйти на обочину. Однако, один из водителей решил проучить встречника. И решил не уступать. А шёл, что называется "до упора" во всех ...
1. wond_world 80 2. cofe_man1 58 3. shatff 57 4. klaracat 31 5. drsrnr 29 6. i_bormey 26 7. lukilukii 25 8. surprisedog 19 9. sitella 17 10. stringerrus 17 11. remch_ch 16 12. ...
У вас нет ощущения, что нынешние дети какие-то чахлые? Проходила мимо детской площадки, смотрю -- все какие-то вялые. Мама одного Володи кричит -- Вовочка, осторожнее! А Вова-то всего лишь совочком гребёт песочек. Фото: Соцсети Да фиг бы с ним, с этим Вовочкой. Он-то хоть -- в ...
Пришла женщина лет 50-ти, а может, и больше, в милицию к участковому. Пришла и принесла бумажку, на которой корявыми буквами (застарелый артрит у тётки) было написано «Явка с повинной». Из этой бумаги явствовало, что 18 лет тому назад она отравила своего мужа метиловым спиртом. — Ну и ...
