Александра Ленель-Лавастин «Забытый фашизм: Ионеско, Элиаде, Чоран»
![топ 100 блогов](/media/images/default.jpg)
![Александра Ленель-Лавастин «Забытый фашизм: Ионеско, Элиаде, Чоран» Александра Ленель-Лавастин «Забытый фашизм: Ионеско, Элиаде, Чоран»](/images/main/aleksandra-lenel-lavastin-zabitiy-fashizm-ionesko-eliade-choran-dee550.jpg?from=https://imgprx.livejournal.net/21b681605c7e26c92bfce42816e4c063edd50229/qRj-q3_3D-1qCzWIatS7BoHiAmSUWPfp6OIn-HILpww5bj74YPAnNIHKo61nKBLgPDGnM7NE91EqKrKTX-XX04w45htdk1FJABDS-S5ED6k)
Виргиль Джорджиу, румынский писатель
«Что же до Элиаде и Чорана, видеть их не могу. Конечно, хотя они утверждают, что «они больше не легионеры», они не могут отказаться от принятых раз и навсегда обязательств; они все равно остаются легионерами, хотят они того или нет. Они заставляют меня почувствовать, что я отношусь к тому человеческому сообществу, для которого они — гиены; (и я для них тоже гиена, вне всякого сомнения); мы друг для друга гиены, это чем дальше, тем яснее, и это никогда не изменится, что бы ни случилось в истории и даже за ее пределами»
Эжен Ионеско, писатель, из письма Петру Камареску, январь 1946
Три фамилии вместе в заглавии книги французского историка могут удивить. Это совершенно разные люди с абсолютно разными мировоззрениями, которых объединяет одно – все трое были самыми яркими представителями одного поколения румынской интеллигенции, все трое известны не только на родине, но и за ее пределами, все трое очень хорошо знали друг друга и до определенного момента, можно сказать, дружили. Дальше начинаются различия. Разумеется, Эжен Ионеско не имел никакого отношения к фашизму – он был типичным либеральным интеллигентом (наверное, даже в хорошем смысле, хотя быть либеральным интеллигентом не лучшее, что может случится с человеком, особенно в Румынии 30-40-х прошлого века). Вдобавок, Ионеско был наполовину румыном, а наполовину евреем по матери, посему очень мучительно переживал и собственную идентичность, и все происходящее в стране (пьеса «Носороги» именно об этом). Его друг Михаэль Себастьян (еврей): «Здоровый человек, неожиданно узнав, что болен проказой, может сойти с ума. Эжен Ионеско узнает, что ни его фамилия (так же распространенная в Румынии, как Дюпон во Франции или Иванов в России), ни наличие отца неоспоримо румынского происхождения, ни христианское крещение, полученное им еще при рождении, — ничто, ничто, ничто не снимает с него проклятья — еврейской крови в венах. Мы-то к нашей милой проказе давно привыкли». Ионеско сравнивает себя с насекомым («А как насекомое может кого-то убедить, что его не следует уничтожать?»), многократно пытается бежать из страны, пока ему, наконец, не везет – через старых знакомых в ультраправом правительстве он получает место в дип. представительстве вишистской Франции, куда эмигрирует (он сам это называет «бегством из тюрьмы в форме охранника»). Чтобы несколько лет проработать в отделе нацизма и пропаганды среди той же ненавистной фашни. Вероятно, его чувства при этом не передает даже язык абсурдистских произведений.
С Элиаде то все понятно и просто – это стопроцентный оголтелый нацист. Сейчас, даже с учетом того, что и он сам приложил все усилия, чтобы переправить эти страницы своей биографии, и в Румынии, начиная с 90-х, стремятся реабилитировать Железную гвардию и правительство Антонеско, и в России (по понятным причинам) дело пытаются представить каким-то «консервативным поворотом» и «православной революцией» («не бывает православного фашизма и православного терроризма», угу, хрен там), это не подлежит ни малейшему сомнению. Ленель-Лавастин провела большую работу, исследовав его ранние произведения и личный дневник (который, в отличии от всего остального, он не смог подвергнуть правке), чтобы показать о чем думал и чем жил сей «выдающийся правоконсервативный мыслитель» и «румынский национализд» (sic!). Там полный набор – не только антисемитизм, но и просто расизм, антивенгерство («плохо ты, брат, мадьяров знаешь!»), ксенофобия по отношению ко всем «нетитульным» нациям, антимасонство, антикоммунизм, антидемократизм, воинствующая религиозность, «традиция», ненависть к прогрессу, восхваление не только Капитана (Кодряну), но и фюрера/дуче/генерала Франко/вообще каждого правого вождика, вплоть до Салазара, и прочее мракобесие, по которому эта братия узнается по сей день. После того, как Кодряну и Антонеску поссорились (как водиться, за харчик) и всю верхушку «железогвардейцев» истребили, Элиаде отравили в лагерь, откуда он спустя короткое время вышел и, будучи упоротым сторонником «Железной гвардии» в душе, возлюбил уже победившую сторону (то есть, Антонеско). В 1944, когда дело запахло керосином, Элиаде, конечно, очень расстроился («На наших глазах Европа брошена на растерзание азиатским ордам»), даже хотел сам ехать воевать на Восточный фронт (этакий креативный суицид). А потом написал в своем дневничке, что поскольку «Великой Румынии», судя по всему, крышка, то такому великому мыслителю, как он, надо смириться с историей и начинать международную карьеру, закамуфлировав ряд идей и внедряясь в европейскую мысль, как троян. Вот прямо почти дословно так и написал, я не шучу (он там еще проводит аналогию с марранами – испанскими крещеными евреями, вынужденными скрывать свою веру, как плохой анекдот). Говно нации, такое говно нации…
Но пес бы с Элиаде, вот анамнез Эмиля Чорана (Сиорана) гораздо сложнее и интересней. Я немного читала его самого, но никогда не вдавалась в биографию даже на уровне Википедии, поэтому книга стала для меня неприятным сюрпризом. Очень сложно укладывается в голове, как европейский интеллектуал, скептичный и ироничный человек с острым и светлым умом, мог быть сторонником вот этого «темного румынского сЯла» (да простят меня жители сел и деревень – против вас я нечего не имею), которое представлял собой румынский национализм. Это же совсем другой типаж. Но самом деле все закономерно. Религиозным фанатиком Чоран не был, от православия был космически далек, и, в отличии от Элиаде, архаику ненавидел. Наоборот, был сторонником модернизации Румынии и ее вовлечения в общеевропейский прогресс, мучительно переживавшим ее «провинциальность» и «второсортность» среди западноевропейских держав. А перед глазами был пример Алоизыча с «Мейк Германию грейт эгейн», что и привело Чорана к мысли о том, что «Кодряну придет, порядок наведет». В общем, как наш «Ларошфуко 20 века» и «пророк нигилистической эпохи» тогда писал: «Нет политика, который внушал бы мне большую симпатию и уважение, чем Гитлер… Его выступления проникнуты пафосом и пылом, который можно услышать только в речи пророка… Я восхищаюсь, когда вижу, как по улицам Берлина маршируют члены «Гитлерюгенд»… Как торжествен и одновременно воинствен их марш, словно война будет завтра... Меня захлестывает возмущение и отвращение при мысли о пропасти, отделяющей немецкую молодежь от румынской».
Вообще читая книгу, на каждом шагу сталкиваешься с распространенностью сюжетов. Случаи Чорана и Элиаде (Ионеско от них стоит все-таки отделять - человек всего лишь пытался спасти свою жизнь и семью, может он и не герой, но и не фашист хотя бы) очень типичны, а процессы в Румынии 30-40-х почти ничем не отличались от аналогичных процессов по всей Европе. Политические и экономические кризисы, загнивание, разочарование в демократии и либерализме, понимание необходимости модернизации, усугубленные в случае Румынии ее ролью второстепенной страны и поисками национальной идентичности. Но есть нюансы. Идеология румынского национализма (зачеркнуто) нацизма очень похожа на идеологию бандеровцев или усташей – тот же фанатизм, какая-то звериная дикость и культ мучеников. Много общего с испанскими фалангистами по части ненависти к идеям Просвещения, антигуманизма и прославления архаики. Но больше всего это похоже (!) на черносотенную идеологию – антисемитизм, монархизм, традиционализм, элитаризм, роль религиозного фактора (даже религия та же самая, даже названия знакомые - «Легион архангела Михаила»). То, что оно нашло одобрение в среде крестьянства или военных – понятно. Но конкретно в Румынии это типично обывательское мировоззрение парадоксально нашло поддержку именно среди интеллигенции и богемы, своеобразной духовной элиты – почти поголовно (такого больше нигде не было – обычно интеллигенция прямо массово подобные движухи не поддерживает). Более того, Ленель-Лавастин (как и Ионеско или Себастьян) считает, что румынский фашизм и был инспирирован этими кругами. Это они народ перебаламутили, подвели под теорию и пытались отмазать и затереть потом. Понимаете, к чему бы это? А к тому, что есть подозрения, что если бы Октябрьская революция была подавлена, социалистов вычистили и к власти пришли те самые «белые рыцари», то Россия имела все шансы подойти к Второй мировой такой гигантской Румынией. Опыт самой Румынии то, как заметила автор книги, принято забывать, но он заслуживает осмысления.
ЗЫ Книга доступна в русском переводе, но я запостила французскую обложку с фотографией Луи Монье, сделанной уже в 1977 году, когда все трое встретились в Париже спустя десятилетия. Как будто не было этого всего. Но оно было.
|
</> |