«А судьи кто?»

kalakazo — 27.02.2017 Теги: Пархоменко Священник Димитрий Терехин,
клирик Нижегородской и Арзамасской епархии.

"Открытое письмо Константину Пархоменко"
часть 2

"И что же получилось, когда на меня надели крест? Когда я не стал «смотреть на других, а начал делать сам»? Неужели никто не стал мешать? СТАЛИ! Причём вмешательство было постоянным: запреты проповедовать (угрозы по поводу «длинного языка» без конкретных замечаний, притом, что мною пересказывались проповеди свт. Иоанна Златоуста, проецируемые на современность); претензии к исповеди, мол, нельзя такому молодому (а мне 34 года, из которых 12 лет живу в браке) на исповеди открывать рот, должен быть конвейер, ведь людей много… Запрет преподавать не только в духовной семинарии (при том, что у меня 2 высших образования и опыт обучения взрослых людей в НИИ), но даже на приходских курсах, несмотря на протекции от преподавателей семинарии.

Дошло до откровенных издёвок. Как-то раз в деканате ПСТГУ меня спросили: «Отец Дмитрий, а Вы у себя в Нижнем преподаёте?» Я ответил, что меня не благословляют. Приехал домой и спросил благочинного, а можно ли всё же что-нибудь где-нибудь преподавать, чтобы не деградировать окончательно? В ответ я услышал вот что: «У нас в районе есть ПТУ для умственно отсталых. Хочешь, я там договорюсь? Тебе же потщеславиться хочется? Они всё равно ничего не понимают, будут тебя на руках носить…»

Итак, ещё раз. Кто мне, как пишет о. Константин, мешал «проповедовать, окормлять паству, преподавать?..» Могу назвать имена, фамилии, сан, а также обстоятельства, при которых всё это было. А если без имён, то так: секретарь епархии, благочинные округов, в которых я служил, настоятели храмов, под чьим начальством был до собственного назначения настоятелем.

Ничего не могу сказать по поводу архиерея. Подозреваю, что его отношение ко мне метко в одном из разговоров выразил благочинный: «Отец Дмитрий, кому ты на хрен нужен?» (опять прошу простить за дословную цитату). Действительно, пока мною «затыкали дырки» в службах, пока я поднимал доход, ремонтировал храм и ничего не просил — был не нужен. Стал нужен при первой же проблеме со здоровьем. Но только нужен не для того, чтобы меня поддержать, а для того, чтобы архипастырским внушением добить этот «гнилой балласт».

На ссыльном сельском приходе, который в епархии многие считают самым бедным, где я оказался настоятелем, мне уже почти никто не мешал ни проповедовать, ни учить, ни окормлять. И это был повод для искренней духовной радости. Правда, образовывать пришлось, преимущественно, бабушек от 60 до 90 лет. Но довольно быстро появилась и молодёжь, немного детей, семейные пары. Знакомые из города просили позаниматься со своими друзьями, я не отказывал. Так, вдали от мегаполиса, на природе, в спокойствии начала складываться община. Само место располагало к тому, чтобы в работе с прихожанами не использовать никаких психологических манипуляций. Только доверие и любовь. И главное — никакого прессинга…

О прессинге — отдельно. Дело в том, что главный принцип работы в системе, который мне озвучил мой первый начальник-благочинный после дьяконского сорокоуста, был такой: «Я прессую тебя, ты прессуешь всех остальных». Много раз мне приходилось рассказывать своим прихожанам и собратьям по служению, что в тот день, когда был озвучен этот принцип, я, взрослый мужик, пришёл из храма домой к жене со слезами на глазах. И с порога ей сказал: «Я не понимаю, куда я попал». Несогласие с подменой принципа любви (которому я был сопричастен не только на приходах, где окормлялся до священства, но и в ПСТГУ, а ещё раньше — в миру) принципом прессования стало первым непреодолимым препятствием в моём продвижении в системе.

Но не хватило духа сразу порвать с РПЦ. Кроме того, была надежда, что это только первый приход неудачный, что настоятель не совсем порядочный… Потом-то я понял, что это был один из лучших благочинных епархии, наиболее вменяемый. И он-то, как раз, по-честному сразу всё объяснил. Кстати, теперь он в немилости, хотя в Нижнем Новгороде нет такого священника, который был бы в милости…

Что заставляло терпеть мракобесие далее? Во-первых, убеждение, что иной истинной Церкви вообще нет. Во-вторых, надежда на то, что рано или поздно я окажусь в какой-нибудь ссылке, где обо мне забудут, перестанут пытаться впутывать в интриги и дадут спокойно служить Богу и людям. Так и получилось. Однако через несколько месяцев настоятельства, когда на этом ссыльном приходе стало что-то налаживаться, я услышал интересную фразу от тех самых «мешателей», о которых вопрошает Пархоменко: «Ты что, думаешь, в деревне своей спокойно будешь сидеть? Кто тебе даст?»

Ну и действительно… не дали. Правда, не сидеть, а служить. Да и здоровье, в конце концов, закончилось. Так что на день рождения в сентябре 2016 года, сделав себе выходной и подарок в виде посещения врача, я узнал от специалистов, что у меня серьезные проблемы с шейным отделом позвоночника и нужно срочно госпитализироваться.

Далее больница, больничные… интриги благочинного… клевета, обвинения со стороны архиерея в бесноватости, тунеядстве, лжи… отстранение от служения старшего родного брата-дьякона, отказавшегося отречься от меня. Унижение новым 23-летним благочинным (а потом и секретарём епархии) моей паствы… Непрекращающиеся головные боли и прекращение служения (первые 2 месяца лечения, даже будучи в стационаре, отпрашивался на службы, чтобы не оставлять храм и паству), передача прихода благочинному, устное благословение архиерея «уходить». В ответ на попытку разорвать трудовые отношения с епархией, устное заявление секретаря о том, что я не гражданин Российской Федерации, а «прежде всего, клирик»…

Но всё это — тема отдельной обстоятельной многостраничной публикации, с опорой на уже подготовленные для интернет-аудитории аудио и видеоматериалы. Хватит ли на неё сил? Не знаю… Не убьют ли, не посадят по подставе? Теперь уже тоже не уверен…

Итак, на вопрос «кто мешает?», думаю, дан достаточно подробный ответ. Теперь хочется перейти к самому концу статьи о. Константина.

«Стараюсь никого не осуждать, но тут просится с языка: лентяй и обманщик! Разуверился — иди на завод работать, иди дворником. Не обманывай людей, которые с израненными и искренне открытыми душами приходят к священнику, как к Богу…
Жизнь коротка. Не изменяй себе, не трать драгоценный срок жизни на ложь, не поступай, как слабак и лентяй, а уйди из Церкви. Иди на светскую работу. А Господь будет терпеливо и заботливо (Он тебя и твою семью не оставит) ждать твоего возвращения. Как блудного сына.
А мы пока в нашей несовершенной, но любимой Церкви будем трудиться, чтобы исправить плохое и укоренить хорошее».
Все тот же епархиальный запах. «Смелый» обличитель рубит до седла «лентяя, обманщика и слабака», не желающего работать дворником… Ставит клеймо на незнакомого человека, хотя в начале своего «смелого» разоблачения и говорит, что всё это фейк, т. е. никакого Анонима не существует. Расставляет всё по своим местам: кто будет служить, а кому нужно уйти, кто блудный сын, а кто «не таков, как прочие люди» (Лк. 18). Не хватает только «предателей в рясах», «уничтожителей православия» и «лукавых рабов»… Но это, может быть, опять из местночтимого нижегородского. Хорошо бы устроить в «Кармане России» слёт системы, пригласить туда Пархоменко и обменяться опытом.

«Я знаю, что глобально я ситуацию не спасу, но я спасу ее на том участке работы, на который поставлен. Я хочу, чтобы у людей была не слепая и примитивная вера, а зрячая и осмысленная, я хочу, чтобы люди имели живой опыт прикосновения к Богу, и я могу хотя бы поделиться своим мизерным опытом. Я знаю, что у людей страхи, запутанность, потеря ориентира, и я смогу донести до нескольких тысяч (благодаря Интернету есть такая возможность) мое видение, мой опыт. И, может быть, кого-то он согреет и поддержит».
Я тоже так думал. Окончил ПСТГУ. Учился у прекрасных, любящих преподавателей, включая Александра Леонидовича Дворкина, которому особенно благодарен за привитый антисектантский иммунитет и за науку видения сектантских веяний внутри РПЦ. Защитил диплом по истории Церкви XX века, на написание которого потратил 6 лет (проработал более 100 архивных дел, объездил сотни приходов — действующих и уже не существующих). Получил пятёрку, прекрасные отзывы, рекомендацию к публикации работы, как уникальной, рекомендацию к поступлению в магистратуру. Поступил в магистратуру, желая дальше богословски образовываться, чтобы быть полезным людям… Однако я обманулся. Нижегородская ветка системы меня силой «отторгла», как это предсказывали системные дельцы ещё в первый год моего служения, ставя мне в вину то, что я «уродился слишком умным».

Согревают ли кого-то мой опыт, моё видение, мои слова утешения? Думаю, о них скоро забудут. Людям нужна реальная духовная жизнь — здесь и сейчас, а не воздыхания о прошедшем. Уже сегодня из нечастых звонков моих прихожан я делаю вывод, что они начинают меняться. Первоначальная растерянность переходит в некий откат и апатию, возвращаются «страхи, запутанность, потеря ориентира». Дай им Бог найти хорошего пастыря где-то недалеко от дома. Не такого «слабака», как я, ощущающего себя в 34 года полной развалиной, а физически крепкого, способного устоять под непрерывной бомбардировкой системы.

«Я все это могу, и тогда в чем проблема? Буду делать. То малое, что от меня зависит, но буду делать Я, ЛИЧНО Я, а не буду ждать, пока ситуацию начнут менять к лучшему какие-то дядьки в высоких кабинетах».
Проблема в том, что были люди (в том числе дядьки в кабинетах), которые не хотели, чтобы я это делал, несмотря на то, что я бы мог. У них были другие планы на меня. И эти планы никак не учитывали ни моих личных предпочтений, ни опыта работ в миру, ни образования, ни, наконец, семейного положения. Дядьки хотели, чтобы я повышал доход приходов (и я это делал), работал бригадиром (и это оказалось под силу), создавал видимость социальной работы (фикцию презираю в любом виде, поэтому попробовал — не получилось), служил без выходных, «затыкая дырки» в совершенно пустых храмах (и такое бывало много-много раз), выполняя бизнес-план архиерея… Ещё они хотели, чтобы я (опять цитирую) «хлопнул дверью и ушёл из семьи, если семья мешает служить». Чтобы не болтал лишнего в проповедях (а лишнее — всё, что делает человека думающим и самостоятельным)…

В конце концов, были люди, которым очень хотелось бы, чтобы я был финансово зависим от епархии, так как в этом случае мной можно было бы манипулировать. Были люди, которые очень бы хотели, чтобы я написал донос на одного близкого мне по духу священника — кандидата богословия с первым светским высшим образованием, знающего несколько языков. Написал, что он пьёт по-чёрному (хотя я этого не видел, да и не думаю, что он пьёт больше, чем некоторые прочие попы). За это предлагалось продвижение в системе. Но я отказался клеветать. Равно и он отказался оклеветать меня. Были люди, которые хотели, чтобы я «прессовал» дьякона, старшего меня на 20 лет, у которого и так система разрушила семью и забрала здоровье. Но и этого я не сделал, в какой-то момент заступившись за него, после чего и оказался (к своему счастью!) в ссыльной деревне.

Несмотря на всех этих бывших в моей жизни людей, до сего дня считающих, что я уже никогда не буду свободен от них, мне удавалось служить. И вам, бывшим, заявляю, что я решительно вычёркиваю вас из своего сердца, сознания и души. Вам нет места в моей жизни, как нет в ней места и вашей системе. Заметьте, не Церкви Христовой, а нынешней системе РПЦ.

Несмотря на то, что были «дяди в кабинетах» и вне кабинетов, мне удалось не стать сволочью, не отречься от храма, от паствы, от Христа. Однако теперь, с риском инсульта-инфаркта, с пучком хронических заболеваний, начало которым было ещё до попадания в жернова системы, я уже точно знаю, что, в отличие от Пархоменко, больше «НЕ БУДУ ДЕЛАТЬ». Буду жив — пойду работать дворником, или на завод, чтобы кормить четверых детей. А, может, кто смилостивится и предложит выгоревшему (или выжженному?) попу дистанционную работу за компьютером, по старому профилю (журналистика, поддержка сайтов)…

Вот только бы епархия дала возможность мне и брату-дьякону реализовывать право на труд. Пока ни ему, ни мне не сделали записи в трудовых книжках, так как, по мнению начальства, мы должны покаяться и «годик погнить в алтарниках». Мне нравится, как один, довольно откровенный системный менеджер в рясе на вопрос «в чём каяться?» честно ответил: «Ну ты что, дурак? Ну всем ясно, что не в чем… Но владыка же хочет… ну съездишь в монастырь, ну перетерпишь… смиришься… Пойми, по вам принято решение, его никто менять не будет».

Нет, братцы, никто не съездит в монастырь и не смирится. Потому что смиряться надо не перед людьми, а перед Богом. Поклоняться надо не твари, а Творцу.

«А как же молитвенные минуты, согретые слезами или шепотом радости?
А как же переживание Царства и праздника на Литургии и на других службах?
А как же глаза людей, которым чуть-чуть помог и они светятся радостью и надеждой?
…
А как же…»
На все восторженные «А как же» Пархоменко мог бы написать контраргументы, вроде «А как же вынимать частичку на проскомидии за архиерея, который передаёт тебе, что ты — его ошибка, тунеядец, бесноватый?»; «А как же смотреть в плачущие глаза старых бабушек, униженных неверующей епархиальной охраной, которая, по приказу секретаря, не пустила их на порог Управления в мороз, отследив их появление во дворе епархии по камерам видеонаблюдения, и поняв, что едут хлопотать за своего батюшку?»…

Много таких «а как же…», которые заливают скорбью сердце и затмевают все эти дешевые детские радости и душевные переживания. Есть и такие «а как же…», которые окончательно убеждают тебя, что священнику, понимающему, что происходит с Церковью, служить Литургию при текущем положении дел — это кощунство и святотатство. Это — Таинство в суд и осуждение. Не могу удержаться: а как же сщмч. Пётр (Полянский), как же любимейший мною сщмч. Кирилл (Смирнов), сщмч. Сергий Мечев, как же сонм новомучеников и исповедников российских и свт. патриарх Тихон? А как же Собор 1917—1918 гг.? Как же гнусное неообновленчество, сергианство, как же ложь и лукавство? Не хочу продолжать эти «а как же»…

Вообще в письме «священника», которое я разбираю, много критики на архиереев. Справедливой. Есть такие, по-видимому, не совсем достойные. Но я лично знаю некоторых архиереев и скажу, что те, кого я знаю, — достойные люди. Да, у них есть свое мнение, и если ты не соответствуешь ему, можешь лишиться и прихода, но, дорогие, это опять вопрос о начальнике. Не можешь работать с этим начальником — уходи к другому. Не можешь ужиться с этим архиереем, иди к другому.
Простите, но что значит «иди к другому»? Во-первых, кто отпустит? Во-вторых, кто дерзнёт взять дезертира? В-третьих, что сказать своим прихожанам, перед которыми тебя выставят сбежавшим предателем? А что изречь на могилах своих бабушек, которые покоятся здесь, и память которых для тебя — из самого дорогого, что есть в жизни?

Нет желания подробно освещать этот призыв «идти к другому». Но в нашей епархии стремление сбежать есть почти у всех! Но кто же всех отпустит? Архиерей выпускает только через запрет. И об этом все знают. Более того, в настоящее время появилась новая местная форма прещения. Человек не запрещается в служении, а отстраняется от него. При таком подходе, видимо, не нужно отчитываться перед патриархией. На сайте епархии и я, и брат дьякон висим в списках, как клирики храмов, хотя служить нам устно запрещено. Более того, можно назвать не одно и не два имени других священников, которые в том же положении. При том, что в епархии (не путать с митрополией) около 350 клириков, в год происходит не десяток, а сотни переводов! Раньше «ротация» легко отслеживалась, т. к. в каждом номере епархиальной газеты печатались колонки с указами о переводах, над которыми или плакали, или потешались читающие. Теперь переводов столько, что информация не публикуется. На сайте же по ряду клириков висят откровенно лживые сведения.

Рассказать про шантаж и угрозы из управления, когда клирики пытаются выпроситься за штат? Или легенды о чемоданах денег, которые ежемесячно отвозят в стольный град и передают управделами МП в качестве откупа? Или легенду о метровой стопке жалоб на нижегородского митрополита от клириков и мирян, которая сокрыта где-то в недрах патриархии? Сделаю это позже, если буду жив, и если позволит здоровье. Тут ведь надо аккуратно, чтобы ничьих чувств не оскорбить, чтобы упоминание ЛЕГЕНД, через которые культивируется общеепархиальный страх, не выдали за мои, якобы, утверждения о фактах. Утверждения, оскорбляющие честь и достоинство, — качества, давно отсутствующие у тех, у кого их так усиленно пытаются защищать.

О. Константин, не вводите в заблуждение читающих. Действительно, процедура перехода от одного «феодала» к другому теоретически проста. Но, во-первых, на практике, в нашей епархии это крайне трудно. А во-вторых, почему мы — нижегородские клирики должны бежать со своей родины от произвола начальника, которому Нижегородчина — не дом? Один священник на этот вопрос мне ответил так: «Евреи сначала вошли в Египет, когда им там было комфортно, а потом вышли, когда их стал притеснять фараон. Так что ничего такого тут нет…» Простите, но разве архиерей это не любящий отец, а фараон-гонитель? От архиерея бежать из своего дома, от могил своих предков? Ничего на ум не приходит, кто и куда должен бежать?

«Все время стонут, что можно лишиться прихода. Да какая разница? Ты Богу и людям пришел служить, или приходу? Я совершенно не привязываюсь к месту своего служения. Если меня завтра отправят в глухую деревню, буду трудиться там. Проповедовать, окормлять людей, писать тексты и видео. И я знаю, что мои духовные чада будут приезжать ко мне».
О. Константин, предлагаю Вам незамедлительно попроситься в такую глухую деревню. Причем желательно, чтобы там не было не только музыкальной, но и общеобразовательной школы, где могли бы учиться Ваши дети. Всё же нужно, чтобы слова не расходились с делом. В качестве кандидатуры могу предложить приход, где ещё недавно я был настоятелем. Вам уже не придётся, как мне, выносить из алтаря дохлых мышей и мыть с мылом руки после каждого прикосновения к напрестольному Евангелию. За полтора года нам с прихожанами удалось отчистить от грязи большую часть древнего уникального деревянного храма (который не закрывался даже в советские годы гонений). Вам даже не придётся сильно мёрзнуть во время служб, так как удалось сделать отопление. Не нужно будет заботиться об электропроводке и сигнализации.

Всё это ещё два месяца назад было в полном порядке. Ваши дети, если они есть, смогут даже посещать местный филиал школы, который, благодаря усилиям председателя местного колхоза, ещё не закрыли.
Вот только жить Вам с семьей будет негде. Однокомнатная квартира с разбитым окном и изуродованной входной дверью в алкоголическом притоне-подъезде, ключи от которой мне два года назад любезно предоставил председатель, теперь совсем не пригодна для проживания, так как дом, где она находится, признали аварийным и расселили.

Но, может быть, Вам удастся выжать из местных пенсионерок, кроме тех 20 тысяч рублей, что ежемесячно забирает владыка чистоганом, да тех нескольких тысяч, на которые необходимо купить продукцию на его епархиальном складе, да ещё тех 20 тысяч, которые идут на оплату коммунальных услуг, другие 25 тысяч, на которые Вы снимите жильё для своей семьи в областном центре? Правда, Вам ежедневно придётся накатывать минимум по сотне километров. Но, может быть, за Вами пойдут Ваши духовные чада. Может быть, они даже будут Вас возить. Готовить Вам, а не себе еду, учить Ваших, а не своих детей. Тут ведь всё просто… дело техники… «делов-то на копеечку, да жертва за грехи»…

А вот моим прихожанам тяжело было ездить ко мне в деревню, а иногда и невозможно. Это для нашего владыки, у которого в постоянном распоряжении есть вертолёт, 100–200 км не расстояние. А для обладателя старой семёрки, работающего на упомянутом Вами заводе? 100 км по нечищеной от снега перекопанной трассе, где то и дело по кускам собирают останки попавших в аварии людей? Конечно, выручила бы видео-трансляция по интернету. Да только по финансовым причинам и из-за нехватки времени я не успел осуществить эту задумку. Призывал людей ходить в те храмы, что ближе к дому. Не привязываться ни к храму, ни к священнику. Не ездить так далеко, не рисковать в дороге жизнью…

Но прихожане тебе со слезами объясняют, что уже был опыт общения с несколькими священниками. И один не пустил причащаться за то, что взяла ИНН и новый паспорт. Другой втирал, что нужно читать правило от осквернения и делать 100 поклонов после каждого греха соития с мужем, брак с которым венчанный. Третий спрашивает на исповеди молодую девчонку: «А в рот брала?» (вновь прошу прощения за точное цитирование), или по спине посохом огревает, изгоняя телевизионного беса. Четвёртый на проповеди говорит про «накачанные силиконом губы Сергея Зверева». Пятый просит позолотить ручку красной бумажкой (5000 р.), чтобы открыть волю Божью. Шестой гонит из храма в период месячных, ссылаясь на то, что «эта баба мне тут щас весь храм осквернит». Седьмой, восьмой… 144-й просто механически, как робот, накрывает епитрахилью, требуя для исповеди заранее дома написать грехи на бумажке, которую он разрывает даже не пробежав глазами… Продолжать?..

19 февраля 2017

Послесловие первое:

За масленичную неделю на «Ахилле» появился ответ Анонима. В нём оказались затронуты некоторые фрагменты статьи Пархоменко, заставившие меня писать свой комментарий по горячим следам. Впрочем, должен сказать, что от второго опуса Анонима я дистанцируюсь. И если после прочтения первого было не самое приятное послевкусие, то после знакомства со вторым — помимо запаха системы, учуял смрад атеизма. Здесь опыт Анонима не совпадает с моим. Мне за годы служения всё же довелось убедиться в действенности церковных Таинств и в наличии духовной реальности. Будучи профессиональным физиком-программистом и скептиком по натуре, я опытным путём уверился в том, что в жизни есть сверхрациональное. И для меня оно связано, в первую очередь, с Христовой Церковью — мистическим богочеловеческим организмом.

Поэтому прошу не плевать в мою сторону домыслами о потере веры. Нет более ни грамма веры системе, но тем сильнее и жизненнее вера Господу Иисусу Христу!

Другая статья, появившаяся в последние дни на сайте, посвящена системе. В ней блестяще показана нынешняя структура РПЦ, в основе которой лежит системное идолопоклонство. Статья дала понять, что термин «система» — это не чисто нижегородское изобретение, о чём я предположительно писал в своём ответе Пархоменко, а общероссийское обозначение той карикатуры, в которую «консерваторы» превратили Русскую Православную Церковь.

Обе статьи навели на мысль, что моя писанина более не актуальна: в чём-то она повторяет уже опубликованное, в чём-то по-детски наивна. Однако, ещё раз всё взвесив, решил, что и мой ответ Пархоменко может быть интересен читателям. Тем более что сама жизнь ежедневно опровергает лукавые тезисы отца Константина. Не могу не поведать об одном таком жизненном ответе автору «разгрома» Анонима.

Помнится, Пархоменко вопрошал, кто же мешает трудится в церкви? Так вот, сегодня, в неделю Адамова изгнания, когда во всех храмах нижегородчины давали ежегодную одноактную комедию под названием «Прощёное воскресенье», весьма своеобразное прощение получила моя невестка — матушка Виктория Терёхина (жена моего родного брата — дьякона Александра).

Виктория, несмотря на пребывание на больничном и крайне плохое самочувствие, отправилась в воскресную школу города Богородска, где мы живём. Дело в том, что прошло уже несколько месяцев, как она отозвалась на приглашение бывшего благочинного нашего района и стала директором воскресной школы при центральном храме благочиния. Виктория — опытный педагог. Преподаватель высшей категории. Хормейстер с высшим музыкальным образованием и множеством побед на конкурсах не только российского, но и международного уровня. С её приходом в благочиние в считанные недели в воскресной школе произошли благие изменения. Сначала появился детский ансамбль, позже к нему присоединились взрослые прихожане. Так получился смешанный действующий хор. Во всём этом был заинтересован благочинный района, ревнующий о служении Богу и людям.

Однако его пастырская ревность не получила одобрения сверху. 20 декабря 2016 год благочинный (в том числе и в связи с моей травлей, о чём нужно говорить отдельно) был отстранён от должности. Кстати, в тот же день указы о переводе получили и многие другие священники района, один из которых, в результате, помахал епархии ручкой, а другой — получил инсульт. Впрочем, это другая песня.

Возвращаясь к Виктории, нужно отметить, что где-то наверху система дала сбой. Несмотря на то, что её мужа (и моего брата) ещё в ноябре за мою поддержку отстранили от служения, несмотря на то, что уже прозвучал приговор в отношении меня, Виктория продолжала нести послушание в богородской воскресной школе. Её директорство не прекратилось и после 20 декабря — при новом благочинном района (который ещё совсем недавно был на покаянии. В последнее время, как всем уже известно, настроение начальства в системе меняется так же часто, как и погода на улице). Мы с братом дивились происходящему. Как же так? Два служителя-негодяя оказались «предателями в рясах», но жена одного из них всё ещё не попала в немилость?

Странным было то, что за два месяца новый благочинный (который автоматически является настоятелем центрального храма и духовником воскресной школы) избегал практически всякого общения с директором воскресной школы.

Оказалось, что финал этой фантастической истории был припасён ко дню «всехристианского примирения». По дороге из воскресной школы Виктория встретила бухгалтера благочиния, которая презрительным тоном сообщила ей: «Вы уволены. Отец благочинный взял вместо Вас другого человека».

Кстати, это тоже часть системной традиции: в подобных случаях настоятель (благочинный, епископ — зависит от конкретной ситуации) не может снизойти до того, чтобы самому сообщить об увольнении (отстранении, запрете, извержении). Всё это было бы грустно и трагично, если бы давно не стало обыденным. Чисто христианский поступок в преддверии Великого поста в духе: «кому я должен — всем прощаю»…

Что ж, это повод не для скорби, а для радости! Господь оборвал последнюю ниточку, связывавшую наши семьи с Системой РПЦ. И хочется пропеть в ответ: «Goodbye, my love, goodbye…»

отсюда

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• По теме
• Архив