а нас любит страх

farma_sohn — 12.01.2011

Запись на сайте enadtochij.phronesis.ru.

а хорошо смотрятся вместе, между прочим, два этих текста:

http://www.russ.ru/pole/Konkurenciya-zhertv-v-obschestve-trusov

http://www.chaskor.ru/article/pro_ebu_17892

вот если бы к сенеке или там к цицерону  римские вольноотпущеники подвалили и задали ему такой вопрос? Это самурай готов   в ответ вытащить меч и разрубить пополам. А Цицерон или Сенека, думаю, отгреб бы, со своим-то языком, по полной много раньше, чем таки отгреб. И всех делов. отгреб раз, отгреб два. И папа его отгреб. И дедушка. И прадедушка.

И какая бы там у них стоическая философия состоялась, хотел бы я  знать? Разве что про упирающегося и фатум. Дык это и есть народная русская философия, про расслабление ануса и прочих отверстий.

Вот Морозов удивляется тому, что пишет “христианский философ”.

Дык.  Там достаточно переписать реалии – и адресуй древнеримским христианам. У коих пафос жертвы был куда как поболее, чем уНемцова и компании. Назвать идущих в львиный ров трусами? Это можно. Переполненные собственного достоинства римские благородные граждане именно так и поступали. А еще я напомню, что, кажется, у Платона есть порноангелическое рассуждение, что раб потому и раб, что не может себя лишить жизни, предпочитая принять рабские условия жизни.

что-то не припомню, чтобы Платон себя жизни лишил, попав пару раз в рабство. Спокойно ждал выкупа из чеченского плена от своих богатеньких друзей.

А уж что терпели благородные римляне от своих императоров – это, думаю, все читали у Светония и Тацита. И ничего, помалкивали и жрали свои оливки.

Оно так всегда. Легко рассуждать про мужество и честь там и тогда, где тебе дают про это рассуждать. А когда дело доходит до дела – что-то мало кто решается проявить эти самые мужество и честь.

Еще Солж с удивлением и презрением рассуждал о сталинских жертвах – что система пасовала всюду, где ей оказывали малейшее сопротивление. А сам сидел и не вякал. Шаламов вполне имел основания его презирать. По-моему, Шаламов все сказал на тему о чести и мужестве. Уж он-то имел возможность их проверить в предельных обстоятельствах. Да,он говорил, что не ломались только те, в ком был Бог. Но никогда и никого он бы не обвинил в трусости и чувстве страха.

Мой дед провел почти три года в немецком лагере. Его два раза начинали  расстреливать перед строем за попытку проявления мужества и достоинства. Один рраз он потребовал разговор с немецким офицером, когда солдат взял у него часы “поносить” и заявил что мой дед (кучерявый руссо-украинец) – еврей, за что деда и собирались расстрелять первый раз, и объяснил этому офицеру, что на расстрел ему наплевать, но что его, русского офицера, расстреливают по ложному обвинению за какие-то сраные часы – ему обидно. В результате понимающий в офицерской чести немецкий офицер расстрелял того солдата, провев следствие, подвердив дедову правоту и вернув ему часы.

так вот: мой дед говорил (как и Шаламов, кстати): что самое страшное чувство -это голод, и что никакой чести и вообще никакой мысли в определенный момент больше не остается. Шаламов после этого еще добавил бы про удержание от лизания чужих тарелок как единственное, что остается от человека.

Безусловно, пока в России не так страшно, как в концентрационном лагере. Но мир этот уже в генах – концентрационный. ЧУвство собственного достоинства личности в этом мире заканчивается на его границах даже сегодня. Для отвыкшего от жизни в русском мире каждое движение в мире русской повседневности  – стирание его личного достоинства, отчасти обретенного в ином мире. На уровне непридержанных дверей, к примеру (придержанная дверь, за исключением метро, вызывает часто испуг на лице у идущего следом: че этот еба замыслил? явно ведь неспроста).на уровне дистанции безопасности в толпе, фактически отсуствующей (да откуда ей в толпе взяться?).

Сильному животному не рекомендуют смотреть в глаза. А смотреть в глаза шпане – не обязательно кавказской-, идущей тебе навстречу толпой вечером по пустынной улице? Или ментам? Да тебе, если ты посмеешь нарушить здесь принятые  правила безопасности, состоящие в демонстрации твоей гамма-самцовости, сотрут твое достоинство и борзость в порошок в один момент.

Это как в “Хрусталеве”. Щас ты генерал- майор, большой человек и тебе сосут, а чуть-чуть переминится твоя фортуна – и ты сосешь, стоя раком, а не вякай, когда тебе рвут задницу лопатой. А то еще и глаза выдавят.

Да достаточно посмотреть на абсолютно белых губернских начальников, когда их навещет Вован. А и самого вована трясет, небось, когда он слышит про “оранжевые революции”. Знает, что с ним сделают эти пока белые от страха людишки, если че….

Вобщем, был же, блин, христианский философ, описавший этот опыт жизни в качестве жертвы в концентрационном мире. И не один. Что же еще тут добавить? ведь все они там сказали и про слабость и про силу человеческой натуры. Что еще начинать по двадцатому кругу. А надо начинать. ибо круг этот не совершен, как оказвается, для людей здесь и сейчас.

Да трясутся от страха людишки-то у Гоббса. это в стихах хорошо повторять, что “меня только равный убъет”. А у костра с уголовниками не получается. Трясутся людишки у Гоббса от страха как стадо баранов, сбиваются в кучу и отдают все что могут Левиафану, лишь бы оградил их. Где, какая “решимость”? Они всех себя отдают во власть его воли, лишь бы в обмен дали гарантию от волков и прочих цапок.

У Надежды Мандельштам вспоминается лишь одна девушка, которая посмела сказать:да, пытайте, под пыткой я продам, вероятно, отца и мать, но меня извинит пытка. А так – нет, не буду оговаривать невинных. И Надежда добавляет без всяких иллюзий: а я бы так, скорей всего, не смогла.(А ведь и девушка понимала, что пытки она не выдержит!)

И Осип, видимо, не смог, и мучился потом остаток дней, выпущенный на потеху палачам,  наполовину сошев с ума.

Есть мир, в котором уже не бывает вопросов о чести, добре и зле. Вот как раз эта заметка якобы христианского философа показывает это лучше всего. Люди сидят в холодной вонючей тюрьме, а сидящая в тепле и довольстве христианская резистантка, пока ни как особо не доказавшая своего мужества, обвиняет их по сути  в “комплексе жертвы”. Морозов деликатен, а я не буду: мы узнаем фирменный стиль зверушек, ныне кучкующихся в Либерти. И всяких иных фэповских зверушек, вроде той, что написала ныне снятый в РЖ по личному распоряжению ГОПа текст. По сути, это тот же самый текст, но иными словами. С обратного конца: ну че, еба, довыебывлася? Слабо было ментам в табло дать?

ясно, что ничего такого Ирина не хотела. “Само выскочило”. Хотела она только хорошего, призвать к мужеству в Боге и т.п. небось, к солидарности с невинно осужденными. Мол, почему мы же мы трусим? А вышла – типичная концентрационная мерзость, какой хватает в избытке у ее друзей (на которых она и ссылается в своем якобы “опыте”).

Вот это самое страшное. ибо есть фигуры мысли, которае сильнее человека. Даже если он считает себя живущим с Богом внутри.

Я называю это – Il y a, зона неразличимости. ГОП, вполне позитивно, именует это “зеленкой”. Не той, что мажут, а той, где прячутся партизаны и где хрен разберешь своих и чужих, и ливиафана хрен найдешь даже с мощным фонариком. не живет он в зеленке. А Хуманитор именует это “интенсивной политикой”

Здесь иные правила выживания и иные критерии свободы. Вот какова собственная этика в зеленке, каковы здесь “условия человека” – на этот вопрос русская мысль пока так и не сумела ответить. Предпочитает говорить заемными или не относящимися к делу общими фразами.один Зиновьев, кажется, пытался на русском языке об этом думать как философ. за что и ненавидим.

Ибо таки да, нет мужества. Но не там, где его взыскует Ирина. А там, где она ВИДИТ трусость. В зону страха надо вглядываться без страха. Холодно, как Шаламов. исходя из слабости человеческой природы, двигаться к внутренней цели, а не искать сверхчеловека. Мужество нужно, чтобы принятьужас этого мира, построенного на растлении, страхе и лжи.чтобы искать  и спасать человеческое внутри его. Мужество видеть этот мир таким, какой он есть – и любить заким, какой он есть.

Вот тогда возникнет возможность не высокомерного, а внутреннего этому миру вопрошания. О философии неравенства, о рабе и боли, о жертве как даримом. Там апории пострашнее кантовских.

Вот о них надо думать. ПОмня о собственной ссыкотной природе.

Я помню, как я первый раз прыгал с вышки в бассейне. Было очень страшно и я твердо был уверен, что упаду прямо на дорожку. Но все уже прыгнули, а я остался стоять один, и внизу на меня презрительно смотрела собственная мать и тренер. Итогда я воззвал внезапно к Богу, попрощался с жизнью – и прыгнул. Это экзистенциальное переживание, после того, как я вынырнул из глубины – наверно, и есть самое сильное переживание моей жизни. Самый изначальный опыт свободы, ибо это свобода перед лицом смерти. Но держать такой опыт очень трудно, особенно в вита актива. Удержать бы хотя бы в вита контемплятива….. это опыт ссыкотности, а не опыт мужества. Опыт слабости. Наверно, именно тогда  я и ощутил Бога внутри. Христинского Бога, Бога слабых, данного как свобода внутри этой слабости.

А ваш Бог, Ирина, наверно все-таки бог ницшеанцев, бог гипотетических сверхлюдей. Он не прощает тех, кто трусит. И никогда их не поддержит в решимости на холодном полу кутузки. Не так ли?

Оставить комментарий

Популярные посты:

nerva

Печь-камин на дровах: как выбрать идеальное тепло и уют для загородного дома

l_boris

Эксперт, не пропускай приём таблеток!

vg_saveliev

Великий обман: Европа не вассал США, европейцы использовали США в своих

annahanna5

и снова здравствуйте..

el_tolstyh

УЖАС СМЕРТИ для русских

morticiaaddamss

«Всего лишь проститутка!»

nevash_lexa

Просто так.

arlekinazc

Последние буковки из алфарита Сэнди Ортон.

cccp_foto

Свадебный переполох-181

• Архив