А если слон на кита влезет?..
![топ 100 блогов](/media/images/default.jpg)
А вот вы кого больше любите - Джейн Остен или Шарлотту Бронте?
Или все-таки товарища Сталина?
Разумеется, что разговаривать в сторону того, кто из них лучше, занятие несколько совершенно бесполезное.
(Потому что лучше, конечно, Джейн Остен!)
Потому что, на мой взгляд, бронтеанки и остенитки формируются в команды по признаку эмоциональной вовлеченности в текст и дальнейшей проекции этой вовлеченности на окружающую жизнь.
Что-то я сейчас очень понятно сказала, да?
Ладно, возьмем вот Шарлотту. По мне так нет викторианской писательницы типичнее. Потому как яростная дуальность всего викторианского уклада в романе «Джейн Эйр» выражена жирнее всего. С одной стороны, обильная детальность, которая в те времена считалась реализмом, помноженная на уверенную социалочку про горизонтальное положение женщин в индустриальном обществе. С другой стороны, из самого текста отовсюду торчат черные руки сенсационного романа – растиражированного отпрыска романтической культуры. То есть, у нас вроде бы есть такая жизненная ситуация – одна девочка влюбилась в мужика, но он оказался предварительно уже женат, жена атакуэ, опасносте, страданька, моральный выбор, ну потом все как-то налаживается, девочка получает деньги и три четверти мужика. Понятно, что не совсем как в жизни – в жизни мужиков на три четверти завались, а вот денег просто так никогда не дадут.
Но при этом банальная вполне ситуация у Шарлотты перестает выглядеть банальной, потому что у нее эта ситуация замазана как прыщ фотошопом огромным количеством атмосферных деталей: красная комната, подбородок мамаши Рид, серое платье, девочка-полуэльф, страдания, возведенные в стиль жизни, Торнфильд при лунном свете, дорога в Хэй, пес Гитраш, зеленые человечки, таинственный смех, загадочный незнакомец, рваная рана, кто там во тьме, предо мной возник образ матери и заказал мне путь к Торнфильду, пустоши, скитания…
И весь этот огромный набор живописных деталей превращает любую фигню в персонализированную историю. Если убрать с мистера Рочестера романтический налет – что остается? Остается одинокий и скучающий чувак, который половину романа тонко троллит героиню. Но мистер Рочестер не может быть троллем. Он же мужичелла, у него темные брови и внешность левантийского пирата. У него старый замок, внебрачный ребенок в рюшках, собака и экономка. Он ездит ночью на лошади! Он дважды посмотрел на некрасивую телку!!! А красивую телку послал лесом, потому что она не разглядела в нем широкой души за всеми его миллионами! Акцио мистер Рочестер!
Другое дело – романы Джейн Остен. По сравнению с Шарлоттой – тоска смертная. Весь сюжет не выходит за пределы гостиной. Ему не нравится твоя мама – краткий пересказ целой половины романа. Вместо романтического замка – поместье, вся красота которого выражается в фунтах и стерлингах. Вместо байронического и огненноглазого мистера Рочестера – унылый аспергер, который работает над собой, но не ездит ночью на лошади. Вместо ярко выраженной тяжелой доли гувернантки – неинтересное спокойствие Джейн Фейрфакс. Вместо мраморного афинянина Сент-Джона – мистер Гоблинз-Коллинз.
Бронтеанка скажет – чего мы тут не видали. Остенитка скажет – вот именно.
В этой самой разнице – отображении жизни как истории или истории как жизни – и заложена, на мой взгляд, основа фундаментальных противоречий между бронтеанками и остенитками. Потому что Джейн Остен писала о том, как все в жизни бывает, а Шарлотта о том, как все могло бы быть.
«…Ни единого яркого образа, никаких просторов, никакого свежего воздуха – ни сизых холмов, ни крутых гор», - разочарованно писала Шарлотта про роман «Гордость и предубеждение».
«Места здесь очень красивые,- ответил он [Эдвард],- но зимой дороги, вероятно, утопают в грязи.
- Как можете вы думать о грязи, когда перед вами такие красоты!
- Потому лишь,- ответил он с улыбкой,- что среди всех этих красот очень выделяется весьма грязный проселок». (из романа Джейн Остен «Разум и чувства»).
Что скажете, дорогие бронтеанки?
I dare you, конечно же.
|
</> |