***

- у меня сохранён текст (психолог Александр Лебедев):
"Я когда-то, уже очень давно, озаботившись своим психологическим
благополучием, начал искать и изничтожать собственные неврозы и
комплексы. И делал это успешно. Но... Убрал один — и перестал
рисовать. Нет, рука может, и фантазия есть, но... Зачем? Убрал
другой — и перестал сочинять стихи и песни. Нет: хоть сейчас вполне
свободно я срифмую что угодно, лишь была б на то нужда, да
отсутствует она. И еще некоторые творческие стремления я потерял.
Вовремя я понял, что происходит, и старательно оставил у себя
парочку небольших, необременительных неврозцев. Не скажу каких. И
не жалею. Это позволяет мне продолжать быть достаточно творческим
человеком. А некоторая невротическая фрустрация меня не обременяет,
потому что я знаю, что происходит и зачем мне оно надо."
- Да. Это ещё Юнг заметил как человек упрощается по мере избавления
от психологических проблем. (с)
Описанное в этом тексте представляет собой очень распространенное заблуждение. Многие действительно верят этому и представляют себе здорового человека в виде человека простого, скучного, серьёзного, тяжелого, скудоумного, отвечающего на все вопрошания окружающих словом «а, зачем?». Что-то вроде Миши Лабковского. Да, Миша был неплохим шоуменом, трудные дети специальной школы научили его своим манипуляциям, но психологом ему быть вообще запрещено, складывается ощущение, что личной терапии у него просто никогда не было. Это крайне невротический, одинокий и больной человек, хотя эти качества почти всегда способствуют людской славе.
Почему мир человека выздоравливающего не может упрощаться? Потому что мир людей, тонущих в комплексах, неврозах, переёбанной семейной иерархии, страхах, хронической безрадостности и есть мир упрощенный донельзя. Именно этот мир и описан в учебниках физики и химии, именно этот мир воспевается предсуицидальными поэтами и певцами, вытекает из размозжённой жизнью человеческой души в творчество, на холсты и камень. Это мир предсказуемый, логичный, объективный, где случай заменил чудо.
Травма хочет быть прожита вновь, хочет быть ретравматизирована. Человек, падающий под тяжестью одиночества, изоляции, скорбя по потерянной любви, исцеляется тем, что утешало однажды ещё более тонко чувствующего и израненного, чем он сам, как например Adagio for Strings, Op. 11 by Samuel Barber (кровь есть радость жизни, Барбер умер от рака лимфатической системы); загнанный в угол, не находя опоры под ногами, он обращается к гению Микеланджело Буонарроти: спокойствие и сила благородного лика Моисея, смотрящего вместе с рогами в сторону выхода из церкви, как бы говорит ему, что сын мой, однажды я выведу тебя из Египта, и когда ты станешь готов, то увидишь Землю Обетованную; позеленевший, иссыхающий, погубленный матерью воин, алкающий любви, видит себя в картине Рубенса «Отцелюбие римлянки» — полнокровная дочь спасает отца, продлевая его тяжелейшие дни. Те, кто был болен сильнее всего, творили самые сильные лекарства. Безрадостная жизнь толкает к пороку, грусть толкает к искусственной радости, которую сегодня продают задёшево в каждом ларьке.
Счастье человека здорового в нём самом, познание безгранично, душа бессмертна, а жизнь – самое прекрасное событие её истории. Психолог Лебедев так и не сделал шаг к себе самому, и излечив одно, лишь перераспределил массы невроза, добавив в другое: ведь количество никогда не переходит в качество.
|
</> |