6 января 1942 года

Михаил Пришвин, 68 лет, под Переславль-Залесским:
6 января. Сочельник Рождества. Метель, ветер, мягко.
Дня три тому назад мы с Лялей вышли из нашего леса на село за молоком. Над бором нашим стояла большая звезда (планета Юпитер), и от сильного мороза лучи ее исходили крестом, а вокруг креста был нимб. Мы пошли, и, конечно, как всегда кажется, звезда тоже пошла: идем, и звезда идет впереди.
Я смотрел на удивительную звезду, любовался и думал о звезде Вифлеемской, той, которая шла впереди волхвов и остановилась над Вифлеемом, где родился Христос.
Теперь я смотрел на звезду, до того прекрасную, что мне тоже захотелось видеть Христа, и вспомнилась мне одна ночь в самом раннем моем детстве, когда мать подошла к моей кроватке в темной шали и сказала: «В эту ночь, Миша, Светлый Мальчик родился». Почему эти слова матери на всю жизнь остались, как самое лучшее.
После не раз, читая и думая о звезде Вифлеемской, я понимал ведущую звезду, как сказочный символ. Но теперь мне подумалось, глядя на идущую впереди звезду, что может быть, и вправду так было: звезда, как теперь у меня и у волхвов шла впереди, они шли, и шла звезда, они остановились, остановилась и звезда.
В то время вовсе даже и не знали, что не звезды идут, а движется сама Земля, и волхвы не хотели даже и задумываться над таким пустяком, что не звезда Вифлеемская движется вперед, а движется она, потому что движется сам человек.
Не в этом было для них главное, а у нас теперь подковыривают огромное любовное знание о возможности спасения человека от смерти этим маленьким знанием о вращении Земли и движении звезд по своим предопределенным или необходимым орбитам.
Село наше Усолье большое, но мы шли все молча и каждый думал о своем: я думал о звезде, моя маленькая Ляля придумывала, кому бы еще написать, кто помог бы ей увезти меня и мать свою на Кавказ. Когда же мы подошли к тому дому, где берем молоко, маленькая Ляля взглянула на небо и, увидев звезду с лучами крестом и нимбом, спросила:
— Смотри, вот еще другая такая же удивительная звезда.
— Это та самая, — сказал я, — планета Юпитер.
— Но ведь та же была над бором?
— Была над бором, но мы шли, и она шла впереди, та же самая звезда Вифлеемская. Не будем, Ляля, больше просить Союз писателей, доверимся лучше звезде Вифлеемской...
Лидия, Чуковская, 34 года, Ташкент. NN - Анна Ахматова.
6 января. NN лежит. t° 36.8. Обедать ходила.
Очень грустна. Я поила ее чаем с принесенными бутербродами. Завтра принесу ей продукты — но, боюсь, тогда кончатся уже у нее дрова. Сегодня постараюсь раздобыть обещанный Юфит уголь.
Я прочла ей стихи. «На чужой земле».
— Прочтите еще раз.
Прочла.
— Прекрасные стихи. Замечательные.
От смущения и счастья я убежала к Волькенштейнам. Когда вернулась, она сидела на постели и повторяла мои стихи.
— Сядьте. Слушайте.
И повторила все восемь строк, оговорившись во второй строфе: вместо «Недаром она чужая» — сказала — «На то она и чужая». Может быть, так и лучше?
Снова говорили о «Поэме Горы» и ее авторе. Мое чувство такое: слова есть, описательные, а самих вещей нет. Например, нет горы, о которой столько слов.
Я заговорила о слове «уничтожено». Тут же был Волькенштейн. Его вздорная болтовня. NN молчала. Потом, когда он вышел, согласилась со мной. «Это — растление».
Потом, заговоря о морали и значении ее для всего и для поэзии, сказала:
«Чужие люди за него
Зверей и рыб ловили в сети...
Пушистой шкурой покрывали, —
подумайте, это написал мальчик, распутный двадцатидвухлетний мальчишка...Вот что такое мораль». *
Потом я рассказала ей, совсем в другой связи, о том, как я била сумкой по голове шофера, переехавшего человека на шоссе и не желавшего возвращаться. Она мне рассказала:
— «Когда я была беременна, Н.С. уехал в Слепнево, а я поехала к моей маме, гостившей в Подольской губернии. Я всегда очень любила собак и жалела бродячих. Бродячие приходили к нам во двор, и я давала им кости. Там их очень много. Один раз я дала собаке кость, и она подавилась. Стоит и задыхается у меня на глазах... Тогда я подошла к ней, опустилась на колени, засунула руку ей в горло и вытащила кость. Все очень испугались, потому что я была тогда беременна. Но собака поняла, что я хотела ей помочь».
* - Ахматова цитирует «цыгана дикого рассказ», то есть строки, посвященные Овидию в поэме Пушкина «Цыганы».
|
</> |