5. ПРОБЛЕМА АРАТЫ

maysuryan — 09.11.2016
Что-то тема "волн жизни", если освещать её со стороны биологии, не вызывает у читателей блога интереса, судя по минимуму комментариев. Ладно, попробую с другой стороны, посмотрим, что из этого выйдет. :)
...
Как известно, необходимость революций в истории марксисты традиционно выводят из необходимости смены социально-экономического уклада. Но сразу же возникает коварный "вопрос на засыпку": а если время смены правящего класса по объективным экономическим причинам ещё не пришло, то что тогда делать революционерам? Сидеть и ждать "у моря погоды"? Вести классовую борьбу — но без цели свержения правящего класса? Русские меньшевики в 1917 году отвечали на этот вопрос как "истинные марксисты", то есть догматики-начётчики: да, сидеть и ждать, ибо (по известной фразе Г. В. Плеханова) "русская история ещё не смолола той муки, из которой со временем будет испечён пшеничный пирог социализма". В. И. Ленин отвечал на этот вопрос, как известно, совершенно иначе. В 1923 году, в одном из последних своих текстов, он признавался в этом с необычайной откровенностью: "Помнится, Наполеон писал: "On s'engage et puis... on voit". В вольном русском переводе это значит: "Сначала надо ввязаться в серьёзный бой, а там уже видно будет". Вот и мы ввязались сначала в октябре 1917 года в серьёзный бой, а там уже увидели такие детали развития, как... Брестский мир, или нэп и т. п. ... Иначе вообще не могут делаться революции".
Ленин, разумеется, был абсолютно прав, что брал из марксизма его революционную суть, а не безжизненную форму. "Между нами, — замечал он, — ведь многие изменяют, предательствуют не только из трусости, но из самолюбия, из боязни сконфузиться, из страха, как бы не пострадала возлюбленная теория в её столкновении с практикой. Мы этого не боимся. Теория, гипотеза для нас не есть нечто "священное", для нас это — рабочий инструмент"."Жалкие человеки в футляре, — говорил Ленин уже после Октября про "марксистов"-догматиков, — которые всё время стояли далеко в стороне от жизни, спали и, заснув, под подушкой бережно держали старую, истрёпанную, никому не нужную книжку". Заметим, что "книжка" эта — не что иное, как труды самого Карла Маркса! "Если бы книжка, — говорил Ленин тогда же, — кроме тормоза и вечной боязни нового шага, ничем не служила — она была бы неценна". Тут уж всё высказано с полной, предельной ясностью и прямотой. Более откровенно и сказать невозможно: все теории Маркса не имели бы ровно никакой ценности, если бы в конечном счёте не служили революции. И это, безусловно, так.
Иначе говоря, ленинская система приоритетов: на первом месте — революция, революция во что бы то ни стало, а уже на втором месте — "книжка", которая может стать идейной основой для этой революции, и только тем и ценна. И ещё заметим: Владимир Ильич вначале стал революционером (под влиянием известных событий личной биографии и чтения Чернышевского), и лишь потом нашёл подходящий "рабочий инструмент" для исполнения задуманного — марксизм.
Если кто-то думает, что после успеха революции Октября 1917 года и победы красных революционеров в гражданской войне эта проблема — "книжка" или революция? — куда-то делась, была снята с повестки дня, испарилась или рассосалась сама собой, то он глубоко заблуждается. В 60-е годы советская интеллигенция, как ни забавно, мучилась всё той же проблемой. Это легко видеть, например, по очень популярной тогда (да и сейчас) среди интеллигенции научно-фантастической повести братьев Стругацких "Трудно быть богом" (1963). Ведь главный герой произведения, дон Румата Эсторский, он же сотрудник земного Института Экспериментальной Истории Антон, терзается всё тем же вопросом: "книжка" или революция?! ("Книжка" эта в случае Руматы именуется "базисной теорией феодализма"). И живым воплощением этого рокового вопроса, своеобразным камнем преткновения для него становится другой герой произведения, Арата Красивый (он же Арата Горбатый). Выражаясь языком местного феодального диктатора дона Рэбы, "чудовище разврата и растлитель народных душ, атаман крестьянского бунта Арата Горбатый". Или же, согласно характеристике авторов, "профессиональный бунтовщик, мститель божьей милостью, в средние века фигура довольно редкая. Таких щук рождает иногда историческая эволюция и запускает в социальные омуты, чтобы не дремали жирные караси, пожирающие придонный планктон...". Обратим внимание, что социальная характеристика Араты, в понимании авторов, чисто "меньшевистская": уничтожить "жирных карасей, пожирающих придонный планктон" Арате не дано, вся его историческая роль сводится только к тому, чтобы они "не дремали".
Программа же самого Араты весьма проста и ясна: "Я выжгу золочёную сволочь, как клопов, всех до одного, весь их проклятый род до двенадцатого потомка. Я сотру с лица земли их крепости. Я сожгу их армии и всех, кто будет защищать их и поддерживать. Можете не беспокоиться — ваши молнии будут служить только добру, и когда на земле останутся только освобождённые рабы и воцарится мир, я верну вам ваши молнии и никогда больше не попрошу их."
А вот как — опять-таки, чисто по-меньшевистски — рассуждает об Арате главный герой повести: "Ты ещё не знаешь, подумал Румата. Ты ещё тешишь себя мыслью, что обречён на поражение только ты сам. Ты ещё не знаешь, как безнадёжно само твоё дело. Ты ещё не знаешь, что враг не столько вне твоих солдат, сколько внутри них. Ты ещё, может быть, свалишь Орден, и волна крестьянского бунта забросит тебя на Арканарский трон, ты сравняешь с землёй дворянские замки, утопишь баронов в проливе, и восставший народ воздаст тебе все почести, как великому освободителю, и ты будешь добр и мудр — единственный добрый и мудрый человек в твоём королевстве. И по доброте ты станешь раздавать земли своим сподвижникам, а НА ЧТО СПОДВИЖНИКАМ ЗЕМЛИ БЕЗ КРЕПОСТНЫХ? И завертится колесо в обратную сторону. И хорошо ещё будет, если ты успеешь умереть своей смертью и не увидишь появления новых графов и баронов из твоих вчерашних верных бойцов. Так уже бывало, мой славный Арата, и на Земле и на твоей планете."
Самое забавное — что Румата в душе страстно ненавидит эту самую "книжку", которая связывает ему руки, и в течение повести пару раз по ней весьма ядовито проходится: "У нас безотказное оружие — базисная теория феодализма, разработанная в тиши кабинетов и лабораторий, на пыльных раскопах, в солидных дискуссиях... Жаль только, что дон Рэба понятия не имеет об этой теории." (Насколько можно понять, "базисная теория феодализма" в повести — не что иное, как псевдоним марксизма). Румата-Антон ненавидит "книжку"... и при этом свято почитает, как видно из его рассуждений об Арате.
Конечно, у автора блога могут спросить: ну хорошо, всё это замечательно, но какое же отношение к данной теме имеют "волны жизни", "приливы и отливы" и всё прочее, о чём речь шла в предыдущих главах? Отношение самое прямое... Давайте зададимся предельно простым, прямо-таки детским вопросом: чем объяснить весьма бурную, полную гражданских и межгосударственных войн, нашествий, возвышений и падений царств, династий и т.н. "цивилизаций" историю человечества в рабовладельческий и феодальный периоды? Ведь способы производства не изменялись веками и даже тысячелетиями, почему же на протяжении этого времени всё не могло оставаться более-менее на своих местах? Ну допустим, не везде, но хоть где-то? Однако, историю какой бы страны в эти периоды мы не взяли, ни в одной правящий класс не мог спокойно "усидеть на своих местах" дольше двух-трёх, редко четырёх веков. Историки повествуют об этом на редкость однообразно: "с течением времени государство/династия/культура пришло в упадок", "центральная власть ослабела", "местные правители стали фактически независимы", "между ними вспыхнули неутихающие междоусобицы", "поднялись крестьянские бунты и восстания" и т.д. Остаётся спросить: а в чём же заключались причины этого таинственного "упадка" и "ослабления"? Что за загадочная "болезнь" такая? Сам способ производства (рабовладельческий или феодальный) вовсе ещё не устарел, отчего же тогда настал "упадок"?.. Затем обыкновенно такое "пришедшее в упадок" государство либо становилось лёгкой жертвой внешнего завоевания и поглощалось, либо, при отсутствии подходящего завоевателя, само полностью погружалось в смуту, хаос, распад и кровопролитную гражданскую войну. Длиться смута могла очень долго, достаточно вспомнить английскую "войну Алой и Белой розы" или эпоху "Сражающихся Царств" в Китае. Обновлённый после такой смуты правящий класс сильно или даже полностью отличался по своему составу от "дореволюционного".
Вот именно все эти малообъяснимые "упадки" и связанные с ними исторические переломные эпохи находят отличное объяснение, если приложить "волны жизни", "приливы и отливы" к течению истории. Выясняется, что смуты, гражданские войны и падения царств не только закономерны и естественны, но и абсолютно неизбежны, даже если социально-экономический строй на протяжении тысячелетия или дольше остаётся незыблемым.
Но вернёмся к исходной теме статьи и спросим: так кто же был прав в том споре, Румата (и явно мысленно согласные с ним авторы), который, исходя из своей "книжки" и свято в неё веря, воображал, что дело Араты абсолютно безнадёжно и потому помогал мятежнику неохотно, через пень-колоду? Или Арата, который, будучи не теоретиком, а сугубо практиком, упрямо гнул свою линию? Разумеется, Арата был на 100% прав. Сменить социально-экономический строй (о чём только и думал Румата) ему было, конечно, не под силу. И никому не под силу. Но вот "выжечь золочёную сволочь" и тем сильно двинуть историю и дело прогресса вперёд — вполне. И правящий класс, который пришёл бы этой "золочёной сволочи" на смену, возможно, отличался бы от мечтаний Араты, но вовсе не был бы точной копией "дореволюционного"...
Поэтому "дело Араты" (или "дело Ленина", если угодно, ведь Ильича тоже упрекали разнообразные меньшевики именно в "несвоевременности" и "безнадёжности его дела", как и Арату, причём и после победы большевиков тоже) оправданно всегда и везде, во все времена и эпохи без исключения. Просто в некоторые эпохи, когда правящий класс ещё очень далёк от "упадка", крепок и твёрдо стоит на ногах, у Араты/Ленина практически нет шансов победить. Но и тогда можно попробовать этот правящий класс "на крепость" (как это сделали, например, "штурмовавшие небо" французские коммунары 1871 года). Однако уж если "Арате" (или "Ленину") удаётся победить, свалить "золочёную сволочь", то рассуждать о "бессмысленности" или "несвоевременности" его борьбы могут только "жалкие человеки в футляре".

P. S. Ну хорошо, а что же такое тогда пресловутый т. н. "упадок", в чём его причины, каковы его проявления и почему в истории любой страны/династии/империи/культуры/"цивилизации" он наступает с такой фатальной неизбежностью? Подробнее об этом можно будет поговорить как-нибудь в другой раз.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив