2-15-4...

Осень, прогнав сонную девку - лето, гуляла по земле яркою
цыганкой. Шуршала ворохом цветных юбок, водила, плечами деревьев,
стряхивая золотое монисто листьев, и, полыхнув кленовым пламенем,
задымила трубками костров, затянув грустную песню об уходящем
времени и красоте…
Черно-белой пленкой, инородным телом втянулась
на перрон подошедшая с лязгом и сиреной электричка. Красота
испуганно вспорхнула и отлетела в сторону. Кружила недалеко птицей
и, кажется, помахала мне крылом. Подняв руку в ответ, я заскочил в
вагон и нашел место у окна, возле мальчишки, лет десяти, в
инвалидной коляске. Он что-то увлеченно набирал на мобильном
телефоне, высунув от усердия кончик языка. Рядом с ним,
прислонившись к спинке сидения, забылась во сне молодая женщина -
мать малыша. Бледное лицо, синие тени под глазами говорили о том,
что она измотана бессонницей и болезнью сына.
— Играешь? - спросил я его очень тихо, чтобы не
разбудить мать.
— Нет… - покачал головой мальчуган. - Смс-ки
пишу.
— Друзьям? - поинтересовался вежливо, думая о
чем-то своем. Мальчишка посмотрел на меня, как на слабоумного.
— Богу.
Пауза. Чуть не вырвалось ехидно: "Что и отчеты
о доставке получаешь?" Но поднявшийся ком в груди не дал это
сделать. Запершило в горле, стали хуже видеть глаза. За окном
мелькали нанизанные на полотно железной дороги станции: "Опалиха",
"Малиновка"... В груди немного отпустило, стало возвращаться
зрение.
Будто отвечая на мой незаданный вопрос,
мальчишка вскинул длинные ресницы и голосом, каким говорят про
шпионов, прошептал:
— Я ответы получаю!
— О чем же ты ему пишешь? - осведомился с
грустью, понимая, что писать он может об одном: ему хочется ходить
и играть, как другие ребятишки.
— Хочу помочь той тете с пивом, - малыш показал
глазами в сторону молодой женщины и загнул на худенькой руке один
палец.
— У нее очень болит голова. И правда, "тетя"
периодически подносила холодную банку ко лбу, не забывая отхлебнуть
из нее.
— Вон той бабушке, - продолжил мой собеседник и
загнул еще один палец. Пожилая женщина сидела неподалеку и
постоянно набирала чей-то номер на телефоне, не могла дозвониться,
тяжело вздыхала, вытирала платочком лоб и глотала валидол.
— И этому дяде, - мальчишка взглянул на
входящего в вагон юношу, загнул третий палец и быстро застрочил
что-то на телефоне.
Молодой парень был одет в широкую футболку и
безрукавку. У него не было обеих рук, а на груди висела табличка
"Помогите на протезы". Сердобольный народ потянулся за кошельками.
Юноша со скорбным видом продвигался по вагону. Вдруг, сделав
неловкое движение, он споткнулся и стал падать. Люди ахнули!
Падение его было неестественно медленным. Из одежды показались
руки, которыми молодец взмахнул, как спеленатыми крыльями, и упал
на молодую женщину, упершись ладонями в ее пышную грудь. Народ
затих потрясенный!
Старушка с телефоном горестно вздохнула и
громко, на весь вагон, выдала:
— Эх, сынок! Господь ведь и правда накажет. Да
так, что девку обнять не сможешь! Парень неуклюже вскочил и под
общий хохот опрометью бросился вон.
Отсмеявшись, люди притихли и задумались.
Бабушка дозвонилась куда хотела. Из ее бесконечных повторений
"Слава Богу" стало понятно, что все хорошо. Радостная, она
протягивала девушке с банкой пива таблетку анальгина. Та
благодарила, говорила о том, что задержалась на дне рождения у
подруги, дома у нее ребенок с мамой, которые очень любят ее и
ждут...
В вагоне стало уютно и хорошо, как будто с
улицы заглянула красота, робко присела на край лавки, взяла кисти
художника и расписала все на свой лад.
Мальчишка посмотрел на меня выразительно и
добавил:
— А еще я знаю, что поезд идет до Нового
Иерусалима.
Зашуршал динамик и электронный голос подтвердил
его правоту. ("Новоиерусалимская" - станция рижской железной дороги
- прим. автора).
Мальчуган звонко и весело, как положено детям,
рассмеялся. Улыбнулся и я, только немного грустно. Поезд мчался
дальше, а маленький спаситель грешного мира строчил смс-ки. Мне
удалось подсмотреть номер его адресата: 2-15-4.
Достав из кармана мобильный, я набрал
сообщение, стараясь в короткий текст вместить все, что желаю
мальчишке. В графе "кому" проставил заветный номер. Нажал на
зеленую кнопку и закрыл глаза. Но ничего не произошло. Телефон
лежал на ладони застывшим, неживым зверьком. Странно если бы было
иначе. За мои-то грехи…
Следующей была моя станция. На прощание
потрепал малыша по волосам и вышел. Электричка скрылась за холмом.
Подхватив спортивную сумку, я зашагал в сторону дома. Под ногами
шуршали листья, сброшенные "цыганкой", позирующей Художнику. Время
скоротечно - уйдет и осень.
Интересно, где живут времена года, когда
покидают Землю? Может они возвращаются на палитру Мастера? Цветы
парят подобно птицам, наливаются ягодами снежинки, а желтые листья
летят журавлями, разрезая клином другое небо. Опуская кисти в
палитру, Художник пишет дорожку, по которой мальчишка пойдет своими
ногами к воротам волшебного города...
А я? Свободная, но непослушная кисточка
Художника. Малюю, как в общественном туалете зло и бездарно: "Был
здесь". Вот именно, был!
Картина мира искажена до предела, покрыта пылью
греховных страстей и желаний. А нужно лишь достать смятый платок
совести и провести по холсту. Откроется небо в первозданной чистоте
и крест, заваленный всяким хламом. Станет видимым и путь до
конечной станции - Новый Иерусалим. Прав мальчишка. Успеть, не
опоздать бы на этот поезд. Может Мастер простит своего глупого
подмастерья…
В кармане уже давно вибрировал телефон,
отвлекая от размышлений. Я с досадой выхватил его из кармана.
Оживший экран светился одним словом: "доставлено"…