19 июня 1943-го года
vazart — 19.06.2023 из дневниковСофья Аверичева, актриса, 28 лет, фронтовая разведчица, Смоленская область:
19 июня.
Когда мы подъехали к месту сбора, работа слета уже была в разгаре. На поляне волновалась, шумела, колыхалась большая толпа бойцов, а в середине шла, на первый взгляд, непонятная борьба. Кто-то кого-то поймал и тащил волоком. «Что это за куча мала?» — спросили мы у ездового, который подбежал к нам, чтобы взять лошадей. Оказывается, это командир дивизии проводит с разведчиками занятие по блокированию дзотов и захвату пленных. Ездовой с удовольствием поясняет: «Видите, видите, вот товарищ Турьев самолично ползут на пулеметную точку!»
Группа разведчиков, извиваясь змейкой, ползет меж кустами. Я узнаю друзей из дивизионной разведки. Яков Ивченко, Владимир Чистяков, Дмитрий Ершов, Иван Самохвалов, Иван Козырев... А впереди разведчиков Турьев. Несмотря на свою огромную фигуру, он передвигался по-пластунски с такой быстротой, что позавидуешь. Бросок!.. «Языку» — кляп в рот... Тащит... Крики, смех!
После практических занятий разведчики разместились на лужайке. Заместитель по политчасти командира дивизии Смирнов рассказывает о положении дел на фронтах. Наша армия теснит немецких захватчиков. Недолго и нам стоять в обороне. Скоро двинемся вперед, на запад.
В связи с будущим наступлением на нашем участке фронта Турьев поставил задачу перед разведчиками: активизировать боевые разведывательные действия наблюдением, силовой разведкой, захватом контрольных пленных, чтобы точно знать силу и замыслы врага.
Комдив сообщает о проведении удачной боевой операции нашей ротой, специалистами бесшумной блокировки дзотов. От пленных получены интересные сведения. Затем полковник предоставляет слово Анистратову, который толково, с юморком рассказал о ходе операции.
В перерыве наскоро поговорила с Володей Чистяковым и Янкой Ивченко. У них новый командир роты, капитан Шагурин. Ярославец. А Яков — помкомроты, получил орден и повышение в звании. «Як кажуть — пишлы наши в гору: батька повисывся, а я одирвався», — шутит уже не младший, а старший лейтенант Ивченко. Полковник Турьев разобрался в истории с операцией у смолокурки под Песчивой и вернул Ивченко в роту. Узнала от разведчиков, что Васильев тоже здорово воюет. Он — капитан, командир взвода пешей разведки 1350 полка — за выполнение боевой операции награжден орденом Отечественной войны. Ребята показали мне номер газеты «За Отчизну», где красными буквами написано: «Слава отважным разведчикам-автоматчикам, выполнившим задание на «отлично»!
Домой возвращались проселочными дорогами. Сегодня не надо спешить. Все равно рота отдыхает. Анистратов ни с того ни с сего нахмурился, помрачнел. Мубарак Ахмедвалиев напевает мне на своем языке песенку. Слов я не понимаю, но что-то тревожит меня в этом восточном напеве.
А в роте у нас гости. Командир полка Озерский, замполит майор Орлов, парторг капитан Панов. Они пришли, чтобы поздравить нас с победой, просто побыть с нами в этот вечер, как выразился Орлов. Командир полка сообщил, что из штаба армии пришел ответ на рапорт Анистратова о переводе его в механизированные войска. Эта весть взволновала не только нас, но и самого лейтенанта. Он притих, задумался. А тут еще советы командира полка.
— Вот так, вдруг, бросить своих боевых друзей, у которых завоевал уважение... Не советую! — убедительно говорил подполковник. — Предлагаю рапорт отозвать...
Из политотдела дивизии приехала бригада артистов. Гармонист развел меха. Пришли девушки из санчасти. Началось веселье. Я растанцевалась до того, что у меня слетел с ноги мой пудовый сапожище и чуть не убил гармониста. Подполковник приказал сшить мне новые хромовые сапоги, как у многих девушек нашего полка. Блеск! Скоро буду щеголять в мягких сапожках. А то мои, кирзовые, драные, совсем скособочились.
В конце вечера узнаем: Озерский все же убедил лейтенанта не покидать полк. Назначил его на должность офицера разведки полка, то есть ПНШ полка по разведке.
Сергей Голубев, пожарный, 46 лет, заместитель начальника Управления пожарной охраны, Ленинград:
19 июня.
Сегодня враг произвел жесточайший обстрел Кировского завода. В течение сорока минут на территории завода разорвалось свыше трехсот снарядов. Возникли шесть очагов пожара: один — в термическом цехе, второй — в Новой кузнице, три — в цехе № 10, один — в экспериментальном цехе. Я, Данилов, Полковников и две заводских работницы были настигнуты двумя снарядами в цехе № 10. Снаряды пробили крышу и разорвались в цеху. Нас засыпало бетонными обломками, окутало дымом и газами. Мы совершенно оглохли. Обстрел продолжался. Нам удалось выползти из цеха. У одной из работниц оказалась рана на руке. Данилов обнаружил пробоину на гребне каски. У меня и Полковникова, кроме контузии, ранений не оказалось. Сильно шумело в голове, звон в ушах.
Прекращаю запись. Началась ВТ. Дехтерев сообщил, что с Сиверской на город движутся пятьдесят самолетов. Время 20 часов 55 минут.
Всеволод Вишневский, писатель, 42 года, политработник, Ленинград:
19 июня. Солнце, облачно, прохладно, как вообще последние дни.
Вчера над Ленинградом уничтожено 50 немецких самолетов.
Оживленные отклики на мою читку в Театре КБФ.
Написал еще листовки «Фюрер обещает», «Черный рок над вождями Германии» (от Арминия до Гитлера). Любопытная коллекция роковых концов. Надо эту тему разработать еще шире. Написал третью листовку — «Достижения фюрера»...
Из быта. «...Жили мы с сестрой вдвоем — мужей похоронили давно. Жили душа в душу. В 1941 году нас одолел голод. Взяла я как-то по карточкам хлеб и съела по дороге паек сестры. Вернувшись домой, сказала, будто вырвали его у меня из рук, утащили. Сестра утешала меня, просила не огорчаться. Через месяц она умерла... С тех пор я не знаю покоя... Все хожу на могилу — молю: «Прости ты меня, грешную».
Пока тихо. Вечером зашли Успенский и Чуковский — хорошо говорили о пьесе.
Вера Инбер, поэт, 52 года, Ленинград:
19 июня 1943 года. Большой налет немцев на Волхов. Повреждено железнодорожное полотно. Мы сбили 24 самолета. Сегодня все время канонада. Но есть ли это — начало? Душно на душе. А надо писать.
Михаил Пришвин, 70 лет, Ярославская область, Переславль-Залесский район:
19 июня.
Бывало, когда станет от чего-нибудь тяжело, в легкомыслии мечтаешь, как мальчик: а вот уйду от всех, утоплюсь, или замерзну, или просто уйду, и так легко это! и не будет меня. А теперь представляешь остающихся и видишь смерть не физическую только, а и нравственную: подло так бросить людей. Вот только тем люди и держатся и связываются, а те, кто не связан, живут в смутном чувстве ожидания чего-то лучшего.
После обеда, проводив Лялю, сам собрался и пешком опять пустился в Усолье.
Тепло и дожди. Полный расцвет. Шиповники цветут. Поспевает земляника. Еще поют соловьи, и бьет перепел в поле, и дерет горло свое дергач на сыром лугу. Все как было, и так есть оно в действительности. А что люди в горе, то сами они виноваты...
Какое, наверно, было это с нашей точки зрения блаженное время, когда лень считалась истоком всех пороков! Сколько, значит, было ленивых людей, кому лениться было можно. Поди-ка теперь найди хоть одного, кому бы есть не хотелось и кому из-за этого не надо было спешить. Прошло то блаженное время, и началом пороков теперь надо считать страх, и прежде всего страх опоздать, не успеть, пропустить. В этой спешке и непрерывном дергании человека времена лени сливаются с мифом о золотом веке.
Мира (Мария-Цецилия) Мендельсон-Прокофьева, 28 лет, Алма-Ата (Сергей Михайлович - Сергей Эйзенштейн):
19 июня. Ю.А. Завадский принес нам письмо Улановой (Галина Уланова — жена Ю. Завадского, ради нее он покинул первую семью: жену, актрису В.П. Марецкую, и сына), которое надо передать ее родителям в Молотове. Кажется, она собирается летом к ним.
Заходил прощаться Сергей Михайлович, озабоченный болезнью Елизаветы Сергеевны, у которой врачи в Свердловске обнаружили как будто опухоль. Сергей Михайлович был как-то мягок, просил нас беречь друг друга и к обычной грусти прощания добавил что-то острое, щемящее. Мне вспомнилось: вечером, накануне того дня, когда я слегла со скарлатиной, я ждала Сережу у Сергея Михайловича, куда он должен был зайти за мной от Рошаля, жившего в том же доме, после разговора о фильме «Джамбул». Сергей Михайлович с гордостью показывал мне свою библиотеку, улыбаясь и приговаривая: «Что? Не надо в музей ходить». Это были роскошные иллюстрированные издания. В это время в соседней комнате громко заплакала девочка, и я услышала: «Хорошо им, они могут плакать. А что делать, когда плакать хочется?». Вопрос этот, заданный Сергеем Михайловичем, показался мне в его устах столь неожиданным и большим, что я растерялась, ни о чем его не спросила и ничего не сказала.
Георгий Эфрон, сын Марины Цветаевой, 18 лет, Ташкент:
19 июня. Вчера наконец уехала М.М. Удалось не пойти ее провожать (я ушел за обедом в Союз и «опоздал» домой; таким образом я выиграл один обед; в наследство мне осталась обеденная карточка М.М. на 11 дней, что очень хорошо). Вчера продал вечером плитку за 100 р., после долгих хождений по ненавистному Алайскому базару, и купил 3 бублика, два пирожка с повидлом и булочку, се qui m’a permis de bien passer la soirée. В распреде и детмаге ни черта нет; вот безобразие! Вчера вечером был В. Берестов; болтали; все это милая болтовня, но чересчур ли серьезная? Любопытное известие: сирийско-турецкая граница закрыта. Как это понимать? Мне кажется, это — блёфор, poudre aux yeux .Вообще явно что-то назревает. Вчера — любопытная conversation с работницей Узкнимага (книжного магазина на углу ул. Кирова и Маркса). Оказывается, она жила в Париже de 1936 à 1940, была в Лондоне, Бельгии. В Париже жила на rue Erlanger и говорит, что жила в Claridge, Ritz’e и George V. Врет, наверное! Впрочем, elle a l’air действительно de quelqu’un qui a beaucoup vu et vécu. Лет 35—38, наверное. Вспоминали Maurice Chevalier и Charles Trénet. Peut-être pousser plus avant cette rencontre? Стоит ли? Вчера в Союзе было пиво; возможно, что сегодня зайду к Горскому насчет кино и пива. Читаю книгу Евг. Ланна «Гвардия Мак Кумгала» о борьбе ирландцев за независимость при Palmerston’e. Да, в школу зайти сегодня необходимо, хоть и не хочется; важно все-таки, пока не мобилизован, сохранять un état social — особенно в отношении хлебных карточек и отправок на сельхозработы. Вчера письмо от Али. Жалко мне ее, чорт возьми: ну чего ради она торчит в этой Коми АССР и портит себе здоровье и нервы, калечит себе жизнь. Когда же ее освободят, à la fin! Какой нам день сегодня предстоит?
|
</> |