После окончания школы Виталий Никитченко перебрался
сперва в Мелитополь, где выучился в местной профшколе
и устроился кочегаром в зерносушилку, а затем
в Харьков и в конце концов смекнул, от чего зависят
карьерные перспективы в СССР.
Он вступил в комсомол и сразу же по комсомольской
путевке попал в Харьковский институт инженеров
железнодорожного транспорта. Несколько месяцев он поработал
инженером на знаменитом Харьковском паровозостроительном
заводе, после чего перешел в аспирантуру при институте,
который недавно окончил.
После учебы Никитченко остался в вузе преподавателем.
Интересно, что он очень долгое время не вступал в партию
и сделал это только в 1940 году, накануне защиты
кандидатской диссертации (вступление в партию автоматически
повышало шансы на успешную защиту).
В войне он участия не принимал, вместе
с преподавательским составом его эвакуировали в Ташкент,
где вуз продолжил свою работу. После освобождения территории УССР
от немцев Никитченко начал совмещать преподавательскую работу
с партийной. Первоначально он работал в транспортном
отделе Харьковского обкома, а затем попал непосредственно
в ЦК, где впоследствии возглавлял несколько отделов.
А уже в марте 1954 года Никитченко внезапно встал
во главе нового республиканского КГБ.
Возникает вопрос: каким образом классический «ботаник»,
не имевший никакого отношения к силовым структурам,
с ходу смог возглавить украинскую госбезопасность?
Все дело в том, что после падения Берии советские силовые
органы подверглись кардинальным реформам. Можно даже сказать,
люстрации.
Новый комитет госбезопасности был выделен из состава МВД,
но при этом понижен в статусе с министерства
до подведомственного органа. Фактически КГБ был переучрежден
заново и практически не имел преемственности
со сталинской госбезопасностью.
Активных бериевских выдвиженцев расстреляли или посадили.
Фигур рангом пониже — уволили с волчьим билетом. Мелкую
рыбешку тоже разогнали. Общая численность нового ведомства была
сокращена почти вдвое.
Именно в рамках десталинизации органов госбезопасности
и всплыла фигура Дзержинского, культ которого как «рыцаря
революции» начал намеренно раздуваться в КГБ,
в противовес мрачным палачам сталинской эпохи.
Партийное доверие к силовикам было подорвано, поэтому
в КГБ набирали новый личный состав со стороны,
не имевший отношения к органам. Это должно было сделать
комитет более управляемым и менее кровожадным.
По поводу последнего — не преувеличение. В рамках
«дзержинизации» КГБ основатель ВЧК подавался
как исключительный гуманист, никогда не позволявший
пытать и бить даже откровенных врагов, всегда болевший
за социалистическую законность, — и т.п. истории
про друга детей.
К слову, новым чекистам применять меры физического воздействия
к задержанным строжайше воспрещалось. Как и участвовать
в каких-либо партийных интригах. Отныне КГБ был исключительно
инструментом разведки и контрразведки, практически лишившись
функций политической полиции (впрочем, эти функции позднее все же
вернулись).
Собственно, Никитченко, как человеку со стороны,
из партийных органов, и поручалось провести эту реформу
КГБ на республиканском уровне. Разумеется, такое назначение
просто не состоялось бы, если бы Хрущев не был уверен
в нем на все сто процентов. А поскольку Никитченко после
войны несколько лет проработал в республиканском аппарате ЦК,
он был хорошо знаком с ним и пользовался доверием
Хрущева.
Никитченко по партийному поручению действительно
переформировал украинский КГБ.
Дабы отмежеваться от кровавого прошлого
и продемонстрировать гуманное лицо новой власти, решено было
даже пощадить последнего руководителя УПА Василия
Кука, который был захвачен одновременно
с приходом Никитченко на руководящий пост. Новый глава
КГБ УССР лично вел переговоры с арестованным Куком, уговаривая
его.
Первоначально планировалось, что Кук напишет разоблачительную
книгу, однако в конце концов решено было ограничиться
воззванием Кука к лидерам эмигрантов-националистов
с призывом прекратить борьбу против советской власти. В обмен
на открытое письмо Кука амнистировали и устроили
на работу в Институт истории Академии наук УССР.
Никитченко хотя и был выдвиженцем Хрущева, по всей
видимости, принимал участие в его свержении. Точнее,
заговорщики пытались воспользоваться им, чтобы найти компромат
на Хрущева в ведомственных архивах.
В 2020 году в рамках открытия украинских архивов была
опубликована справка КГБ о репрессиях в УССР
в период Большого террора.
Характерно, что подготовлена она была не в процессе
развенчания культа личности, а накануне хрущевского смещения,
т.е. через несколько лет после основной волны разоблачений.
Подготовкой совершенно секретной справки занимался лично
Никитченко, и ее целью, судя по всему, был поиск
компромата на Хрущева. Вероятно, одним из вариантов
смещения Хрущева было его обвинение в том, что он скрыл свою
подлинную роль в Большом терроре на Украине.
Однако никакого компромата непосредственно на генсека найти
не удалось.
Вероятно, Хрущев заранее позаботился о том, чтобы почистить
архивы. И вполне возможно, непосредственное участие в этом
принял как раз Никитченко. Так или иначе, справку
в оборот не пустили, оставив засекреченной, а самого
Хрущева сместили под другими предлогами.
Несмотря на падение бывшего патрона, Никитченко еще долго
сохранял свои позиции. Он прекрасно сработался с руководителем
республики Петром Шелестом. Брежнев долгое время
не решался менять расклады в УССР, предпочитая укреплять
свои позиции в центре.
В 1970 году Брежнев во время визита в Киев лично
встретился с Никитченко и долгое время уговаривал его
переехать в Москву. Шеф КГБ категорически отказывался,
упирался — дескать, ставший родным Киев не хочет менять
на союзную столицу, его и здесь все устраивает. Несмотря
на упорство Никитченко, Брежнев практически вынудил его
к этому.
Генсек уже давно хотел заместить хрущевские кадры в УССР
представителями «днепропетровского клана». И смена главы
республиканского КГБ была ключевым шагом, позволявшим снять
и Шелеста.
В конце концов Никитченко уехал в Москву на пост
начальника Высшей школы КГБ. Ему на смену приехал уроженец
Киевской губернии Виталий Федорчук.
Шелест сразу же все понял. Никитченко имел репутацию мягкого,
обходительного и интеллектуального руководителя, активно
внедрявшего всякие технические новшества. Федорчук же был его
полной противоположностью: этот бывший особист умел так орать
матом, что его слышали чуть ли не на другом конце города. Он
был крайне тяжелым человеком, и большинство его коллег хоть
в киевском аппарате, хоть позднее в московском относились
к нему крайне негативно.
Никитченко несколько лет проработал в Высшей школе, но по
сути это уже была почетная отставка. В Москве ему не особенно
нравилось. Выйдя на пенсию, он вернулся в Киев, где
и проживал до конца жизни.
Умер Виталий Никитченко уже в независимой Украине
в сентябре 1992 года в возрасте 84 лет.