135 лет Чарли Чаплину

maysuryan — 17.04.2024
Кадр из фильма «Великий диктатор» (1940). Чарли Чаплин в роли Аденоида Хинкеля

«Он самый знаменитый человек в мире... он затмевает славу Жанны д'Арк, Людовика XIV и Клемансо. Только Христос и Наполеон могли бы соперничать с ним в известности» — о ком это, по-вашему, сказано? Как ни странно, о Чарли Чаплине, или даже о его экранном образе — Маленьком Бродяге, который стал олицетворением «маленького человека» 20-х и 30-х годов, хотя по временам мог превращаться в миллионера и даже в «великого диктатора».
16 апреля исполнилось 135 лет со дня рождения Чарльза Чаплина (1889—1977). Отношение к этому артисту в СССР проходило разные стадии. В 1926 году сатирический журнал «Красный перец» ещё уверенно относил созданный Чаплиным образ бродяжки Чарли к разряду «кинодребедени». Но после Второй мировой войны Чаплин уже — признанный великий артист, друг Советского Союза. А провожала его советская пресса в 1977 году вот такими почтительными картинками:



Я в 1970-е годы, будучи школьником младших классов, очень любил фильмы Чаплина, с нетерпением ждал их просмотра, когда они появлялись в телепрограмме. И не понимал, если кто-то из взрослых не испытывал к ним интереса. Помню разговор с матерью в то время:
— Сегодня будут фильмы с Чаплиным. Ты их будешь смотреть?
— Нет, я их уже видела.
— Так это другие!..
Когда в декабре 1977 года в газетах появились портреты Чаплина с сообщениями о его смерти, я немного удивился: я вообще не подозревал, что он ещё жив. Ведь те фильмы с ним, которые показывали по ТВ, снимались на добрых полвека раньше!
Со своей няней, очень верующей православной, я поделился тогда информацией из газет:
— А знаешь, пишут, что он хотел роль господа бога в фильме сыграть, но не успел.
Она тут же назидательно заключила: «Вот Бог ему и не позволил».


Чарли Чаплин и Анна Павлова. 1922 год




Кадр из фильма «Цирк» (1928)


Кадр из фильма «Огни большого города» (1931): бездомный бродяга Чарли и слепая продавщица цветов


Афиша фильма «Огни большого города» (1931)


Чарли Чаплин присутствует на премьере своего нового фильма «Огни большого города» в Лос-Анджелесе в сопровождении Альберта Эйнштейна. 2 февраля 1931



Константин Симонов оставил воспоминания о встрече с Чаплином в Голливуде. Чаплин в то время снимал фильм «Месье Верду» (1947) — «комедию убийств», где играл несколько необычную для него главную роль — серийного убийцы женщин. Это был, естественно, уже звуковой фильм: Чаплин был одним из немногих, а возможно, и единственным знаменитым артистом, кто без утраты популярности перешёл из немного кино в звуковое.
– Он седой и немолодой, как я, – объяснял Чаплин Симонову про своего героя-убийцу. – С такими же усиками. Очень приличный. Очень застенчивый. Он очень не любит соблазнять женщин, но ему всё время приходится это делать. И ему очень неловко перед ними. Он их убивает. Но ему всё это очень, очень не нравится… Его потом посадят в тюрьму. Вот с этой сценой в тюрьме я и имел самые большие неприятности с цензурой. Там есть такая сцена: когда его сажают и тюрьму, то к нему приходит священник и говорит традиционную фразу, которую они говорят, приходя к заключённым: «Чем я могу вам помочь?» Вернее, не говорит, а собирается сказать. А мой Верду, как только священник входит к нему, сам первый говорит священнику: «Чем я могу вам помочь?» И вот из-за этой фразы у меня было два месяца задержки, потому что наша цензура нравов, в которой главную роль играют католики, непременно хотела это место выбросить. Но я запротестовал и сказал, что без этого места я вообще ничего не буду снимать, у меня в фильме обязательно будет это место…

Чаплина пригласили в гости на советский танкер. На первое блюдо для приёма приготовили борщ, на второе – бефстроганов.
Симонов: «Мы прошли в кают-компанию и сели за стол. Я держал слово и не уговаривал Чаплина пить. Но он сам, едва попав на танкер, сразу же забыл о собственных просьбах и без малейших настояний с моей стороны опрокинул сначала одну рюмку водки, потом другую, потом третью.
На танкере служила буфетчицей тётя Маша, уроженка Владивостока, уже немолодая женщина, лет шестидесяти. До войны она была домохозяйкой, но в 1943 году её сын – моряк – погиб во время перехода из Владивостока в Америку на корабле, торпедированном, очевидно, японцами. И она, оставшись одна, пошла работать буфетчицей на этот танкер и уже три года ходила на нём в плавание. Это была женщина высокая, полная, со следами былой красоты на спокойном, приветливом лице. Очень приветливая и заботливая, она в то же время обладала огромным прирождённым чувством собственного достоинства. Трогательно заботясь о Чаплине, она принимала его на корабле, как хозяйка у себя дома.
– Милости просим, – говорила она ему. – Милости просим, покушайте хорошенько. Может, ещё тарелочку борща вам налить? Нравится вам борщ?
– Борщ очень хороший, – подтверждал Чаплин.
– Так я вам налью ещё тарелочку.
Он начал отказываться. Это её огорчило.
– Вы скажите ему, объясните, – обратилась она к Котэну, – что другой раз он когда ещё такого борща попробует.
После этого объяснения Чаплин съел ещё тарелочку борща.
Принимала она его так приветливо и радушно не потому, что он был знаменитый человек, важный гость, а потому, что видела две его картины – «Новые времена» и «Огни большого города» – и он в обеих этих картинах ей очень поёравился как артист.
– Вы ему переведите, что он очень хороший артист, – говорила она Котэну. – Я его картины по нескольку раз смотрела. Они мне очень нравятся.
Всё это она говорила с сознанием важности того, что ей понравились картины Чаплина, и с уверенностью, что ему это должно быть приятно.
Ему и было приятно. Наверное, он достаточно привык к постоянно поднимавшейся вокруг него суете, для того чтобы ему по контрасту понравилась та естественная независимость и то ощущение равенства, которое он чувствовал в этой старой буфетчице.
Ещё когда мы ехали в машине, Чаплин деликатно, но достаточно твёрдо попросил меня, чтобы не было ничего официального, чтобы его принимали без всяких, как он выразился, «манифестаций». Потому что «манифестации» испортят ему всё настроение.
Никаких «манифестаций», разумеется, не было, но, когда мы уже пообедали и на стол подали кофе, тётя Маша подсела на диванчик рядом с Чаплиным и протянула ему маленький букетик цветов.
– Переведите, – сказала она, – что я дарю ему эти цветы за то, что он хороший артист.
Чаплин, неожиданно для меня, вдруг растрогался, и, когда брал этот букетик, у него на глазах показались даже слёзы, а тётя Маша, увидев слёзы у него на глазах, тоже растрогалась и прослезилась.
Во всём этом, наверно, сыграло свою роль и то, что ещё в середине обеда, когда тётя Маша выходила из кают-компании, капитан рассказал Чаплину историю того, как она попала на их танкер».

Лично мне в этой истории наиболее интересным и характерным показался даже не Чаплин, а тётя Маша с тем чувством собственного достоинства и значения, которое в самом обычном человеке в СССР смогла сформировать только великая революция и установленный ею строй.

Чаплин пробыл на корабле за ужином допоздна и даже сам затянул по-русски песню «Гай-да, тройка, снег пушистый». Потом внезапно появились два корреспондента.

«Чаплин как на пружине вскочил из-за стола и спросил:
– Вы что? От Херста? Из херстовских газет?
Они ответили, что да, они из херстовских газет.
– Тогда убирайтесь к чёрту! Сейчас же убирайтесь отсюда к чёрту! – крикнул Чаплин и снова сел за стол.
Надо сказать, что как раз в это время в херстовских газетах, занимавших доминирующее положение на всём Западном побережье Америки, был очередной прилив травли Чаплина. Его пытались на этот раз привлечь к суду за какое-то мнимое прелюбодеяние с какой-то мифической девицей и, мало того, старались сделать из него отца какого-то неизвестного ему ребёнка.
Травля Чаплина шла уже беспрерывно четыре года, она началась сразу же после того, как он в сорок втором году на огромном массовом митинге резко выступил за открытие второго фронта, и с тех пор не прекращалась».
Чаплин даже назвал репортёров «американским гестапо».
Посмотрели две кинокартины – «Медведя» и «Выборгскую сторону».
«Медведь» Чаплину не особенно понравился, а «Выборгскую сторону» он смотрел с большим интересом, всю, от начала до конца».
На следующее утро во всех газетах были фотографии Чаплина на советском танкере с заголовками:
«Кинозвезды на красном корабле…».
«В тексте было написано, что вчера вечером в таком-то пункте побережья на советском красном пароходе была устроена оргия, на которую в сопровождении русского консула приехали известный своей левизной знаменитый Чаплин и Майльстон с женами, которых читатели могут увидеть на этих снимках: вот они стоят рядом с русским консулом на фоне красного парохода. Оргия, которая была устроена на красном корабле, длилась до четырех часов ночи… Дальше в газетах с разными вариациями сообщалось, что оргия была безумной по размаху, что кинозвезд поили десятками бутылок шампанского, которое перед ними расставляли на столах красные матросы, в то время как на экране шел советский революционный фильм «Медведь». Так выглядел на страницах херстовских газет наш, правда, затянувшийся, но довольно скромный ужин с борщом и бефстрогановом».


Херлуф Бидструп (1912—1988). «Неуважительное обхождение. Херстовская пресса, пытаясь очернить Чаплина, назвала его клоуном пятого разряда, способным только на непристойные шутки». Сентябрь 1956.

При последней встрече с Чаплином:
«Накануне мы говорили с ним о возможности его поездки в СССР, и, может быть, под впечатлением того искреннего гостеприимства, которое ему оказали моряки и в особенности буфетчица тетя Маша, он сказал, что если поедет в СССР, то ему хотелось бы поехать не торопясь, на таком вот, как этот, торговом пароходе, пропутешествовать на нём от Лос-Анджелеса до Владивостока, а потом поехать до Москвы по Великому сибирскому пути.
Тогда этот разговор оборвался, перешёл на другие темы, но сейчас, прощаясь со мной, Чаплин вдруг вспомнил о нём.
– Если дело пойдёт и дальше так, как сегодня с этими газетами, – мрачно сказал он, – то может оказаться, что я приеду к вам раньше, чем сам предполагаю. Есть люди, которые хотят довести дело до высылки меня отсюда, из этой страны.
Он пожал мне руку, первым сел в машину и уехал».

А это яркая сценка из немого фильма «Новые времена» (1936), где герой Чаплина внезапно оказывается «лидером» рабочей демонстрации под красными флагами. Забавно, что в толпе можно прочитать лозунги на русском языке «Стойте за своё», «Свобода» (почему-то через букву «а») и «Союз». Русский тогда был языком международной революции.



Ниже — современный уличный розыгрыш, в котором отлично переиграли эту сценку. Чарли остаётся актуальным и в наше время... пока жив капитализм. А может быть, и дольше. :)



А это кадр из фильма Чарли Чаплина «Король в Нью-Йорке» (1957), где сатирически показана работа Комиссии по расследованию антиамериканской деятельности сенатора Маккарти. По сюжету фильма, комиссия вздумала обвинить короля в изгнании (которого играет Чаплин) в сочувствии к коммунизму и «неуважении к Конгрессу». В ответ король поливает комиссию водой из пожарного шланга... Такое «охлаждение мозгов» холодной водой очень не помешало бы и любым антикоммунистам.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив