И

И не просто
побывал, не просто глянул на действительно уцелевший домик,
действительно саманный, но обложенный снаружи кирпичом,
заштукатуренный, под рыжей черепицей, свежевыбеленный, с
расписанными цветочками ставнями, в котором доживала глуховатая,
согбенная вдова воркутинского соседа по подъезду. Не просто побывал
дядя Жан, не просто глянул, а, перезнакомившись с родней покойного,
развернул немногословную, но бурную благотворительную деятельность,
что тебе американец какой или германец. Развернул и в сжатые сроки
закончил. В первую голову поставил новый, черного мрамора памятник
с овальным улыбающимся фото и такого же мрамора плиту с глубокой
золоченной гравировкой фамилии, имени, отчества и дат жизни-смерти,
а могилку, вместо застиранного дождями и талым снегом деревянного
заборчика, обнес низкой оградой из стальной цепи в руку толщиной на
восьми бетонных столбиках с литыми пузатыми пиками наверху, и в
завершение строительства отсыпал вокруг сеяным гравием дорожки.
Могила теперь напоминает вор... Воркуту – погоды не боится. Потом
заказал службу на русском языке в сельской веселенькой церковке о
пяти золоченых луковках, а на оставшиеся гроши купил на лето
приехавшему из Киева вертлявому внуку воркутинского (чуть не
написал “друга”) знакомого джинсы, кроссовки и электронную игру.
Удивил, что говорить, давно покойного забывших многочисленных
родственников Петра Петровича, молодым уехавшего сначала в
Ленинград учиться, а оттуда на Север и к старости всего на пять лет
вернувшегося обложить кирпичом домишко и поправить крышу – всего-то
сил и хватило. И не только родственников удивил. Напустил пересудов
на все утонувшее в зелени одноэтажное, но большое, четырех с лишним
тысячное село, в котором все друг друга знали, а новости по пестрым
хатам расходились со скоростью звука – для пения придуманной мягкой
украинской мовы.
-------------------------------
целиком текст не записывается, продолжение запишу после этой первой
части