Почему вопрос об историческом оптимизме является важным?

anlazz — 13.06.2016

В послещднее время любое рассмотрение вопроса о причинах нынешнего жалкого положения левого, а тем более, коммунистического движения, как правило, выходит на вопрос о теории. Вернее,  конструктивное рассмотрение, направленное на поиск путей выхода из кризиса. Деструкторы же проблему видят исключительно в «плохом народе», и это не зависит от того, левые они или правые. Но если касаться тех людей, которые реально хотят перемен к лучшему, в том числе и для народных масс, то для них «теоретический вопрос» в настоящее время стал базовым.

Само по себе, это положение может рассматриваться, как несомненный прогресс. Еще лет пять-десять основной «позыв» левых состоял в поиске вождя. Дескать, нет сегодня таких людей, которые могут быть Лениными-Сталинами, отсюда и все проблемы. Более того, многие готовы были пойти за любым, кто покажется подходящим на данную роль – какой бы бессмысленной не была его программа. Если вспомнить 1990 годы, то тогда даже Лимонов казался «левым вождем» –огромное число людей воспринимали его совершенно серьезно. Если же брать более позднее временяи, то тут можно упомянуть пресловутого Кургиняна. Правда, именно ему стоит  сказать огромное «спасибо» за то, что он излечил российских левых от идеи «вождя» - показав, что даже получив последнего, наш современник оказывается неспособным вывести левых из перманентного кризиса.

И тогда заговорили о теории… Дескать, у Кургиняна огромные проблемы с «теоретической частью» (что абсолютно верно), поэтому он оказывается неспособным стать основателем нового российского левого движения. Естественно, вспомнили Сталина с его словами: «Без теории нам смерть», и Андропова с его «мы незнаем общества, в котором живем». И вот тут оказалось, что снова попали мимо... Если вопрос с Андроповым еще имеет хоть какой-то смысл - хотя. судя по всему, последнему не нужно было никакого понимания общества, он видел смысл исключительно в получении власти - то по поводу Сталина все оказывается еще интереснее. Потому, что судя по всему, товарищь Сталин подобных вещей не говорил - слова про «теорию» впервые привел Ричард Косолапов, который, якобы, слышал их от кого-то из партийных функционеров уже после смерти указанного правителя (за ссылку спасибо товарищу Балаеву). А в период, собственно, своей жизни Иосиф Виссарионович от «теоретической недостаточности» не страдал: он имел перед собой вполне пригодный к использованию метод марксизма-ленинизма, который и применял для управления страной.

Конечно, у данного политика на этом направления не все было гладко. Скорее наоборот – сталинское управление дало истории огромное количество ошибок. Но «в главном он был прав» - а именно, теоретический аппарат для возможности предсказания поведения сложных общественных систем у него имелся. Именно поэтому Сталин, несмотря на огромное количество своих недостатков – в том числе и таких существенных, как огромное властолюбие – в конечном итоге остался в истории как правитель, при котором страна совершила огромный рывок. Причем, тут можно обсуждать то, как Сталин применял имеющуюся теорию и насколько это применение было адекватным, но отказать ему в данном применении невозможно.

Впрочем, смысл тут не в Сталине, как таковом – а в том, что к его времени существовала прекрасно разработанная система марксизма («марксизма-ленинизма»), выраженная в огромном количестве прекрасно разработанных работ. На самом деле, 99% вопросов, возникающих сейчас при рассмотрении данной теории (вроде темы «прибавочной стоимости» или пресловутого «азиатского типа производства») прекрасно были рассмотрены более ста лет назад. Что говорить – основоположники были не просто сильнешими философами, но и великолепными полемистами, а большая часть их работ как раз и посвящена полемике с тогдашними противниками. Которые, в свою очередь, так же не были идиотами – а по уровню своего развития намного превосходили большую часть наших современников. И совершенно очевидно, что все «тонкие места» марксизма были определены еще тогда, в конце XIX века.

То же самое касается и их последователей. Тот же Каутский, в основном известный нам в основном по знаменитой «Переписке» из «Собачьего сердца», представлял собой мыслителя, на порядки превосходящего любого из наших современников. А пресловутый Плеханов, связываемый нами исключительно с ленинским определением оппортунизма, дает огромную фору всем современным «философам», вместе взятым. Просто по сравнению с такими гигантами, как Маркс, Энгельс или Ленин, все эти «марксисты второго эшелона» кажутся незначительными. Поэтому, порой забавно наблюдать, как наши современники «переоткрывают» что-то из идей  прошлого, и внезапно понимают, насколько это актуально. К примеру, именно так произошло с «энергетической теорией стоимости», которая лет десять-пятнадцать назад казалась крайне интересной и, якобы, решающей все проблемы. На самом деле же подобная «теория» была подвергнута критике еще в позапрошлом веке – и благополучно сгинула там же, так и не сумев преодолеть эту критику. Что, кстати, нельзя сказать о «классическом марксизме», который благополучно пережил намного большее число нападок.

Впрочем, что говорить про современность, особенно российскую, если в ней в качестве «мыслителей» числятся Кургинян, Холмогоров или, прости Господи, какой-нибудь Иноземцев. (На Западе, конечно, чуть получше – там есть еще такие титаны, как Наум Хомски, но особой погоды они там не делают.) Впрочем, разумеется, если бы эти самые «деятели» поднимали проблемы, которые ранее не решались никем, то можно было довольствоваться имеющимся. Однако на самом деле, 99% всего, что является актуальным сейчас – было не менее актуальным лет сто назад. Если не брать однозначно «надутые» темы, вроде трансгуманизма (который на самом деле является одной из разновидностей научной фантастики), то можно увидеть, что с того времени мало что изменилось. Другое дело, что многие сейчас воспринимают, как современную, проблематику «послевоенного мира» с его специфическими проблемами (вроде «раздутых социальных пособий» и массой «ненужного населения») – но она чем дальше, тем становится менее актуальной.

Зато поднимаются «из глубины» такие, казалось бы, забытые вещи, как колониальные войны, религиозная резня или проблема голода – все, что еще недавно казалось уходящим в прошлое, вплоть до мировой войны. Т.е., мир возвращается туда, откуда так удивительно выскочил в послевоенное время, он обретает удивительно «классические» черты, которые прекрасно описываются в рамках классического марксизма. Порой даже страшно становится: вот лет десять-двадцать назад можно было надеяться на какой-нибудь «футуристический вариант». Ну, там нанороботы (вместе с «серой слизью»), какие-нибудь «гибридные войны», хакеры, повелевающие цивилизацией, разделение людей на генномодифицированные касты, наконец, превращение всего мира в пресловутую «виртуальную реальность» (подобные идеи высказывались задолго до «Матрицы», этот фильм скорее завершал указанную тенденцию). А теперь всего этого нет – вместо этого совершенно классические «пейзажи» столетних представлений – даже несмотря на то, что огромное количество людей продолжают страстно «пиарить» указанный «корпус будущего» из 1980-1990 годов.


В общем, получается, что чем дальше – тем больше мир становится похожим на тот, который был столетие назад. Впрочем, подобное положение несет не только неприятности. Пускай и не всем – но некоторым людям, которые связывают себя с «левой идеей», оно должно давать некоторую надежду на то, что имеется возможность использовать огромный, накопленный за столетие опыт. В самом деле, если тогда получилось – то почему не может получиться сейчас? Однако в реальности  мы видим совершенно обратное. А именно – то, что как раз левые сейчас находятся в самом жалком положении во всей своей истории. Что же мешает им? А мешает им как раз отсутствие того самого «исторического оптимизма», того представления, которое сто лет назад было нормой – а сейчас выступает редким случаем. На самом деле, именно этот факт определяет все происходящее: да, нас мучают практически те же проблемы, что и наших предков – но в отличие от них мы просто боимся «подступаться» к решениям. Да у нас огромный «багаж» и в виде исторически известных способов поведения, и в виде огромной проделанной за это время теоретической работы (помимо «классиков» мы, к примеру, имеем огромное количество теоретических работ тех же 1950 -1960 годов, вроде трудов Эвальда Ильенкова).

Однако при всем этом мы до самого последнего стремимся отказаться от применения этого багажа. А может быть, эта теория не столь верна? Может быть, она не учитывает какие-то нюансы? Может быть, те или иные ее положения не являются столь «железобетонными», чтобы за них можно было укрыться в случае неудачи. Собственно, именно неуверенность является определяющим признаком современного левого – если человек ее не имеет, то, скорее всего, он не левый, а консерватор «левого вида» (о чем будет сказано ниже). Конечно, при всем этом можно упрекнуть нашего современника в банальной трусости: а что, если он просто боится того, что действие согласно теории приведет к неудаче? Казалось бы, именно этот недостаток современных левых и является самым серьезным: никто не желает переходить не к решительным действиям даже, а вообще, к каким-либо действиям, выходящим за рамки классических «презентаций». Никто не желает стать «профессиональным революционером» - впрочем, как и революционером вообще, в любой области (не только в политике).

Однако, если внимательно присмотреться, то можно увидеть, что данная «трусость» проявляется исключительно в плане принятия общественных изменений. На самом деле, наши современники (а левые реально входят в эту категории) рискуют жизнью - или, скажем, имуществом (как в случае с пресловутыми «пирамидами») - не реже, а как бы ни чаще, нежели предки. К примеру, тот же «экстремальный спорт», да и вообще, экстремальные способы развлечений, с каждым годом все сильнее распространяется по планете. Никого не удивляет риск сотрудников правоохранительных служб, или, скажем военных – но вот количество работников, нарушающих технику безопасности вызывает, скажем так, удивление. Наконец, с каждым годов все большее количество людей по всей планете выбирает участие в организациях экстремистского типа – вроде того же запрещенного в России ИГИЛ. Одно это ставит вопрос об адекватности представления о «нежности и трусливости» современного человека. При этом неизменным остается только одно: любое действие, даже крайне рискованное, должно вести к исключительно предсказуемым результатам. Вернее, к кажущимися предсказуемыми результатам.

Именно поэтому консерватизм и откровенное архаизаторство являются столь популярными: ведь в рамках своих теорий они ведут человечество в то самое «светлое прошлое», которое уже было. Пускай с религиозными нормами и даже рабством – но реально возможное. На все же, что связано с будущим, наложено жесткое табу. Будущего не существует – таков вердикт современного человека. Вернее, будущее есть  - но такое, по сравнению с которым настоящее выглядит реальным Раем. Нас ожидает или ядерный апокалипсис, или некая природная катастрофа, или глобальная помойка с «островками» технологически продвинутых корпораций, как это отражено в популярном жанре «киберпанк». В самом крайнем случае – какая-нибудь тоталитарная диктатура, перемежающаяся с «зонами безвластия», наподобие современного Сомали. Ну, или пресловутая «матрица», т.е. мир, в котором человечество «стенает под властью свирепого кибернетического диктатора».  Жить и работать в данном «будущем» действительно не особенно хочется – уж лучше в привычное прошлое. Пусть там рубят головы за неправильную веру – но хоть оставляют в покое человеческий геном и сексуальную ориентацию…


Короче, именно представление о том, что никакого реально привлекательного будущего невозможно, и является причиной «социальной трусости» современного человека. А так же всего остального, начиная с проблемы «теории» и заканчивая проблемой «вождей». На самом деле наши современники просто бояться заглянуть вперед – просто потому, что за десятилетия деградации привыкли к тому простому факту, что завтра всегда хуже, чем вчера. По сути, именно этот момент они привыкли считать чуть ли не главным результатом своего опыта, чуть ли не основным «законом природы», который в их глазах перекрывает все остальные законы (и уж точно – те самые марксистские законы диалектики, которые на фоне этого «суперфакта» представляются не более, чем предметом для насмешек). А значит – консерватизм, и ничего более.

 Вопрос состоит лишь в том, что «консервировать»: классическую ли «буржуазную демократию», как предлагают «либералы» (забавно, что оба эти понятия надо ставить в кавычки, поскольку к реальной буржуазной демократии представления людей, называющих себя либералами имеет малое отношение). Или, скажем, «просвещенную монархию», как предлагает некая категория консерваторов, по иронии судьбы единственная, называющая себя именно этим именем. Или, к примеру, некое переплетение послевоенной европейской социал-демократии и тех представлений о религии, которые были у советских людей 1970-1980 годов. Такой «коктейль» предлагают нам консерваторы, принявшие для себя самое парадоксальное самоназвание – а именно, «коммунисты». На самом деле, они еще менее коммунисты, нежели «либералы» - либералы, но это не столь важно. Важно, что подобная «универсальность» «консервативного принципа», присущая для всех политических сил – от «либералов» до самых одиозных религиозных фундаменталистов, прекрасно показывает, насколько велик страх перед будущим у современных людей. Насколько они убеждены в «универсальности» текущего состояния и в неизбежности «возврата назад».

Настолько, что, собственно, ни у кого не возникает вопроса: если архаизация есть норма, то откуда взялся современный уровень развития? Вернее, есть конечно – ну, там цивилизация атлантов, рептилоиды с Нибиру и прочие древние укры, выкопавшие Черное море. Вот только большая часть людей вроде бы понимает, что все это – полнейший бред, не имеющий ничего общего с реальностью. А значит – можно было бы задуматься, насколько все то, что твориться сейчас, имеет возможность быть «универсальным». Насколько «цивилизации», занимающиеся разрушением памятников и демонтажем промышленности – т.е., живущие в «современном мейнстриме» - вообще  способны просуществовать какое-либо исторически значимое время. А значит – насколько этот самый «мейнтрим» вообще применим к истории.


Вот собственно и самое главное, на что стоит нам обратить внимание. И чем больше людей поймут, что нормой для человека является именно развитие, а не деградация – тем больше шансов станет на это самое развитие выйти. А теория – теория найдется. Вместе с организацией, вождями и т.п. признаками нормального человеческого состояния…
Впрочем, все это непременно случится – в рамках того самого исторического оптимизма. Думать, что постсовок победил Историю – смешно.





 

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив